Пешка стоит тысячи золотых

      Робин Гуд хороший или плохой? До появления Бьякуи Шикадай бы однозначно ответил, что да, хороший. Еще раньше, до появления такого странного, но понимающего его как никто другой, Рёги Шикадай и не задал бы себе подобного вопроса. Но все же хороший или плохой? Нет, не так. Робин Гуд поступал правильно или нет? А вот это уже зависит от того, с какой стороны посмотреть.       Подтверждая старое суеверие Рёги, сидящий напротив, почесал нос, отвлекая Шикадая от не присущих ему по своему обыкновению рефлексий. Он бегло оглядел доску, анализируя насколько изменилось его положение с тех пор как он отвлекся и передвинул пешку захлопывая ловушку, которую готовил с самого начала партии.       Если банда состоит из таких же людей, как Рёги, разве можно считать их негодяями? Рёги негодяем определенно не был. Но это не отменяло того факта, что он грабил людей, нарушая закон. Но опять же, грабил он богатых, чтобы помочь бедным. От этого клише Шикадая тошнило.       Преступник всегда найдет себе оправдание и Шикадаю очень не хотелось, чтобы оправдание Рёги было такой абстрактной банальщиной. О банде говорили везде: начиная с академии и заканчивая домом. Даже посиделки в кафе с друзьями превратились в нескончаемое обсуждение грабежей. Тогда Рёги и стал его, Шикадая, тихой гаванью, островом в бескрайнем океане, если угодно. Получить от него свинью таких размеров было особенно обидно.       До появления Рёги грабежи казались лишним геморром и не заботили его от слова «совсем». Но руководство Конохи чётко обозначило свою позицию и он, в общем-то был с ней согласен. Воровство – преступление. Благие намерения, в чем Шикадай очень сомневался относительно остальных членов банды – не оправдание. У Рёги должны быть свои причины.       Если у него и были какие-то подозрения, то подтвердились они только после представления своего нового друга Боруто. И что он сделал с тех пор? Ничего. Выбить из Рёги признание почти навеняка значит поставить крест на их дружбе. Да и нужно ли оно ему это признание? Шикадай честно не знал. Мальчик зажмурился и покачал головой, отгоняя рой навязчивых мыслей. – Ты чего? – голос Рёги до того мягкий и обеспокоенный, что Шикадаю искренне хотелось ошибаться. – Ничего, – соврал он. Врать другу не хотелось совершенно. Сдаваясь, он шумно выдохнул. – Думаю об этих бандитах. – И что ты о них думаешь? – выглядел Рёги заинтересованно. – Неважно. Хокаге и полиция считают их преступниками. Думаю, им лучше сдаться. Может тогда и наказание будет мягче. – Занятно, – он совершенно не поменялся в лице и непринужденно сдвинул пешку, загоняя себя в капкан Шикадая, – о, похоже, эта партия за тобой. – Ничего, повезёт в следующий раз.       Удачу они испытывали до тех пор, пока расположение фигур на доске можно было только угадывать.       На вопрос есть ли у него друзья, чьих убеждений он не разделяет, отец ответил утвердительно, и Шикадаю этого было вполне достаточно       Шикадай тонул в вереске, и Рёги вместе с ним. Стебли проникали под одежду и неумолимо щекотали кожу, но какое это имеет значение, если податливый и трепещущий Рёги был с ним, вздрагивая от каждого случайного касания. Шикадаю нравилось вот так просто лежать и молчать. И нравилось, как Рёги чихает на солнце, тихо и мило, не то, что он сам, содрогая всю Коноху до самого основания. Чего таить, Шикадаю нравился Рёги, но не так, как нравился Боруто или Иноджин, нет. Глубже, интимнее, сильнее, чем было позволительно.       Шикадай увлёк его за собой вниз по склону, а Рёги только сладко жмурился и сильнее к нему прижимался. От вида Рёги под ним с растрёпанными волосами и приоткрытыми ему навстречу губами Шикадаю было настолько хорошо и приятно, что даже немного стыдно. Это вполне входило в его дефиницию счастья. Но домой он возвращался по-прежнему один. «Срочные дела» - оправдывался Рёги. «Врешь и не краснеешь, ворюга» - думал про себя Шикадай.       Рёги клялся, что уходить не хочет и Шикадай ему охотно верил. Вот только не понимал, что его в этой треклятой банде держит. Или кто. От этой мысли больно кольнуло, но все сомнения тут же развеялись, когда Рёги резко, несколько неуверенно и неловко, словно боясь передумать, коснулся своими горячими, мягкими губами уголка его рта. К моменту, когда Шикадай опомнился, о присутствии Рёги напоминали только горящие щёки и смятый клубком их тел вереск.       Стоящая между ними лампа напоминала ему сценку из глупой манги Чоу-Чоу. Нормальные люди сказали бы, что это романтично и Шикадай был склонен согласиться. Рёги снова загнал себя в тупик и с готовностью облизал губы в ответ на предложение Шикадая исправить положение. Поборов сиюминутное желание, он спросил то, что должен был спросить. - Эта лампа была украдена, верно?       Шикадай бы солгал, если сказал, что попытка Рёги обмануть его не была обидной. Но ещё более обидным было предложение схватить его, чтобы сдать полиции и обвинение в непонимании. Шикадай бы охотно схватил его и втолковал, что никто лучше Шикадая его желания не поймет, но Рёги не остался, чтобы дослушать.       Шикадай не был уверен, остался ли в Конохе человек, не сказавший, что в ту ночь он был сам на себя не похож. Но и обвинять их в чем-то он не мог: не каждый день увидишь Шикадая Нара, нарушающего прямой приказ, оставляющего пост и ввязывающегося в драку. Но Боруто, молча преследовавшего вместе с ним несущийся на полном ходу поезд, он был безмерно благодарен. А когда Узумаки умчался за главой Бьякуи оставляя Шикадая наедине с Рёги, он был готов его если не расцеловать, то обнять точно. Однако в том, что перед ним его Рёги Шикадай не был до конца уверен. «Слепая ярость». Только этими словами он мог описать состояние своего нежного друга. Слепая настолько, что он вполне вероятно намеревался, если не убить, то ранить того, к кому днем ранее всем телом прижимался. Шикадай не верил ему. Шикадай решительно отказывался верить ему. Он не ненавидит. Он запутался и Шикадай был вполне уверен, кто именно его запутал.       Рёги решительно исторгал смертельно острые кристаллы льда и нещадно расходовал чакру, совсем себя не жалея. Шикадай уже сбился со счета, в который раз острая, как лезвие льдинка впилась в его плоть, но стойко пытался до него достучаться. - Я пешка, пешка, пешка, пешка.       Тяжелый удар повалил его на колени, но боли он не чувствовал , только облегчение. Шикадай слишком хорошо знал его тело, чтобы не заметить горящую на тыльной стороне ладони печать. Вымученная, смазанная, но улыбка. Шикадай не знал, как у него хватило сил, но отчаянно рванул вперед, прямо навстречу смертельно острому лезвию. - Развейся!       Губы Рёги такие же горячие, какими он их помнил, но руки холодные и их сил едва достаточно, чтобы удержать Шикадая от падения. - Я жил в достатке и, возможно, я никогда не смогу понять тебя…       Шикадай не был уверен, произвела ли его речь должное впечатление, но счел его руку в своей хорошим знаком.       Боль от падения он не почувствовал, только тепло руки и готов был поклясться, что Рёги лежащий рядом с растрепанными волосами и освещаемый одним только лунным светом – это самое красивое, что он когда-либо видел. - Ты не пешка, Рёги, ты мой король.