Сердце Атлантиды

Персонажи: Майкл Рейтинг: G Жанр: AU/ангст Саммари: О живых и мертвых. Совсем не праздничная история одного Рождества. Тейла улыбается, поправляя на Торрене смешную красную шапку с белым помпоном. Вокруг глаз атозианки собираются маленькие морщинки, но они только красят женщину, добавляя не возраста, но чего-то удивительно-живого, человечного. Она целует сына и тут же оборачивается, когда её кто-то окликает. Несколько секунд ищет взглядом того, кто звал, и Майклу кажется, что Тейла в какое-то мгновение смотрит прямо на него: всего на миг взгляд теряет веселье и беззаботность, брови сходятся у переносицы. Но Майкл уже делает шаг назад, боясь поверить, что его заметили. Как можно увидеть несуществующую тень? Видимо, Тейла просто не привыкла видеть Джона с камерой: уткнувшись в странное приспособление с Земли, полковник выглядит по-дурацки очаровательно. Вот и нахмурилась Тейла, пытаясь сдержать звонкий смех… Что в этом странного? Она машет Джону свободной рукой и широко, счастливо улыбается. Майкл внимательно следит за этой улыбкой, пытается впитать её в себя. Ему атозианка никогда так не улыбалась. Вот Тейла наклоняется и что-то шепчет сыну, Торрен тоже высматривает в толпе дядю Джона и что-то довольно гугукает. А Майкл снова задумывается: как это – не сшить подобие разумного существа, а самому создать маленькую жизнь: крошечный плачущий комочек, до которого и дотронуться страшно, не то, что на руки взять. И смотреть, как эта жизнь растет, произносит первые слова, улыбается и протягивает к тебе ручки, называет отцом… Майкл качает головой и продолжает жадно рассматривать праздник, случайным свидетелем которого он стал. Он слышит странные фразы – люди называют праздник Рождеством, но Майкл не понимает, что это значит. Врата красиво украшены еловыми ветками, он думает, что если закрыть глаза и очень сильно захотеть, можно почувствовать удивительный хвойный запах, к которому примешивается приторный аромат готовящегося пудинга. Развешаны гирлянды и смешные носки, в которые все зачем-то складывают подарки, загадочно переливаются маленькие огоньки по ступеням лестницы. Наверное, это важный обычай. Вот Джон уводит камеру в сторону, чтобы поймать в кадр огромного Ронона. Декс выглядит чужим и потерянным в толпе землян. Мужчина, кажется, так же, как и Майкл, ничего не понимает, но с радостью помогает прицеплять последние гирлянды. Возможно, Ронону просто приятно участвовать в празднике, а в каком именно – не важно. Джон просит друга улыбнуться и сказать несколько слов, чтобы через годы просмотреть запись и вспомнить это лихое время. Декс смешно хмурится, пытается улыбнуться и бубнит под нос что-то неразборчивое. Майкл понимает, что больше не испытывает раздражения или ненависти к этому большому, несомненно опасному, но доброму человеку, который просто не умеет вести себя в большой толпе и вовремя находить нужные слова. Да, так люди и живут. Радуются, празднуют, верят. Майкл наблюдает за чужой суетой, надеясь, что сможет украсть хоть клочок этого чувства, когда ощущаешь себя живым, настоящим. Он смотрит за Маккеем и Дженнифер: ученый обнимает женщину за талию, так осторожно и трепетно, словно боится, что видение развеется, и Родни останется в одиночестве. А Дженнифер знает – этого не случится. Она громко поздравляет всех с праздником и заразительно смеется. Говорит Джону, чтобы тот бросал свою камеру и шел к ним отмечать. Джон удивительно шеппардовским тоном отвечает, что обязан запечатлеть этот праздник для потомков. Чтобы будущие поколения знали, как они – покорители галактики Пегас, праздновали и радовались. Полковник как обычно растрепан, черная форма кажется не поглаженной. Он тоже улыбается в камеру и просит будущего себя не бросать тренировки даже после ухода в отставку, а также говорит не рассказывать детям, которые обязательно у него появится, о своих похождениях. А ещё запоминает на кого по футболу ставит в эти года. По хитрому взгляду Майкл понимает: конечно же, Джон всё расскажет, перепутает и забудет, специально, чтобы потом, пересматривая эту запись, хорошенько посмеяться над самим собой. Майкл не понимает, почему они ведут себя так, будто собираются жить вечно. Не верят, что следующий день станет последним, эту запись сотрет время, и ещё несколько безмолвных теней появятся в древнем городе, чтобы бродить по пустым коридорам, наблюдать за чужим счастьем. Детский смех отзвенит, бестелесные руки будут отчаянно тянуться к теплу, но никогда более не смогут его ощутить. Но люди не думают об этом. Они уверены, что за одним днем придёт следующий, и снова, и снова… и больше никогда не придется проносить гроб друга сквозь мерцающую гладь врат. И невозможно случайно оступиться и проиграть. Странные они… – живые люди. Неожиданно взгляд Джона становится серьёзным. И снова Майклу кажется, что его заметили, что смотрят прямо на него. Понимающе, сочувствующе. Словно полковник действительно видит, разделяет сомнения, но в тоже время ничего не может поделать со своей земной природой. Взгляд Джона проникает внутрь, задевает какую-то нить, и та со звоном рвется. Майклу нестерпимо хочется прикоснуться к нему, взять за руку, попросить объяснить, как же можно так жить. Что же есть такого в людских душах, раз они могут радоваться каждому мгновению, не думая о завтрашнем дне, о следующем шаге. Он уже тянется к полковнику и в последний момент отшатывается назад, зная, что все равно не сможет прикоснуться, согреться. Спина наталкивается на холодную стену, и Майкл замирает, закрывает глаза, мотает головой, отгоняя наваждение и привычный страх. Небольшой прибор затихает, останавливая чуть потрескивающую запись. Застывшее на экране лицо Джона кажется смазанным пятном, лишь отдаленно напоминающим человеческий образ. Полковник уже не улыбается, будто всё-таки знает, что там – в его странном мире, случится дальше. Столько лет прошло, но Майкл продолжает раз за разом пересматривать уже истертую, почти выцветшую пленку. Рейфы уничтожены, горстка выживших людей отброшена на уровень первобытного строя, несколько верных гибридов послушны, тупы и, в общем-то, бесполезны. И Майкл ощущает себя мертвецом среди холодных стен своих лабораторий. Он нашел сломанную камеру там же, в зале врат, после короткого боя, когда наконец-то отомстил землянам. Камера лежала недалеко от замершего Джона, сумев привлечь к себе внимание мигающим, красным огоньком. И зачем-то Майкл забрал кассету, сделав небольшой проигрыватель для её просмотра. Тогда ему просто было интересно… А теперь он год за годом вглядывался в выцветшие лица, пытаясь понять странных людей, думающих, что завтра обязательно настанет. …Радость живых людей, которые продолжали так же счастливо улыбаться Майклу с экрана спустя десятилетия после своей смерти, веря в отведенную им вечность…