Ведьма

Полено в небольшом закопченном камине треснуло и распалось, рассыпав вокруг себя сноп искр. Макаров невольно вздрогнул и поправил на плечах теплую накидку из овечьей шерсти: зима выдалась на удивление суровой, а метель на дворе бушевала уже третий день. О причинах непогоды думать не просто не хотелось: было страшно. Казалось, пламя в камине гасло, а тени удлинялись, становились глубже и норовили проглотить, как только в голове появлялось хоть что-то, связанное с ней. Теперь, в опустевшем доме это казалось особенно жутким, и Макаров предпочитал подольше засиживаться за какими-либо бумагами в кабинете, лишь бы не вспоминать и не думать. От тихого стука в дверь он вздрогнул второй раз. Прокашлялся: почему-то казалось, что если не сделать этого, голос совсем не станет слушаться. — Заходите, — слово все равно как-то довольно жалобно утонуло в холодной тишине. Скрипнули недостаточно смазанные петли на дверях, и на пороге, озаренный светом небольшого масляного светильника в руке, появился Макао. — Господин мэр, — склонился он в коротком поклоне. — Тут к вам гость наш весьма просится. Ну, тот, который сегодня после обеда приехал. Макаров кивнул: ему уже рассказали об одиноком путешественнике, поселившемся в единственной на весь город харчевне. Никто не знал ни откуда он, ни почему здесь появился: обычно в их богом забытое место заносило разве что каких-то беглецов — и именно поэтому желание встретиться казалось таким странным. — Пусть заходит, — документы неуклюжей кучей перекочевали на край стола. Макаров сложил руки на грубой, стертой не одним поколением хозяев поверхности и стал ждать. Когда дверь открылась второй раз, ему сначала показалось, что от тьмы коридора просто отделилась и прокралась в комнату тень. Внутри все похолодело: а что, если гость был ее посланником? Или просто творением, очередной игрушкой, которой она решила позабавиться с жителями селения. Спина покрылась противным холодным потом, пальцы невольно впились в поверхность стола. Гость поднял руку, снимая капюшон, и марево исчезло. Перед Макаровым стоял всего лишь не очень высокий молодой человек, красивый, немного усталый, но отнюдь не внушающий угрозу. В его глазах тускло отражалось пламя камина, на правой половине лица, выглядывая из-под синих прядей, виднелась изысканная красная татуировка — но от него не веяло даже маленькой частичкой того ужаса, который приносили ее создания. — Здравствуйте, — юноша бледно улыбнулся, склоняя голову в вежливом поклоне. — Меня зовут Джерар, и я путешествую этими краями в поисках кое-кого. Вы не могли бы мне уделить минутку своего времени? — Конечно, — Макаров указал рукой на кресло напротив. Он наблюдал из-под насупленных бровей, как гость подходит, как коротким движением отбрасывает полу поношенного плаща, как садится, немного наклоняясь вперед. На его правой руке блеснуло кольцо, и Макаров мысленно хмыкнул: чтобы молодой женатый мужчина гулял по их просторам? Разве что жена с любовником сбежала. Однако за последний год никто в их городок не приходил, так что разговор должен был оказаться коротким. «Ничего общего с ее делами», — Макаров едва заметно облегченно вздохнул и расслабленно откинулся на спинку кресла. Страх, который сначала крепко вцепился в сердце, отступил почти полностью. — Наверное, стоит сразу перейти к делу, — этот юноша, Джерар, выглядел не то немного растерянным, не то задумчивым: смотрел куда-то в пустоту, покусывал нижнюю губу, сплетал и расплетал пальцы. «Ну еще бы, — погладил усы Макаров. — Если тебя твоя жена сразу после свадьбы бросила — как не быть таким? Или еще невеста, только обручились, а она?.. Но это же каким упрямым надо быть, чтобы переться за ней сюда?» Между тем Джерар запустил руку под плащ и вытащил металлический предмет цепочке. В свете пламени блеснул небольшой анкх, покрытый по краям выгравированными древними рунами. — Джерар Фернандес, — на этот раз голос гостя звучал ясно и четко, из него исчезли усталость, сонливость и растерянность. — Академия магии Фиора, страж Первой категории. Если говорить просто, я из тех, кто занимается ведьмами. Макарову показалось, что пол под ногами полетел куда-то далеко вниз. В камине что-то треснуло и зашипело, и он невольно дернулся, панически вглядываясь туда, до боли в пальцах сжимая подлокотники кресла. Джерар вздохнул и спрятал цепочку с анкхом назад за пазуху. — Можете не переживать, — спокойно сказал он, — сейчас эта комната защищена магией, и ведьма не сможет нас ни услышать, ни увидеть, даже если очень этого захочет. Макаров отвернулся от камина. Сердце бешено колотилось, подступая под самую глотку. Джерар вздохнул второй раз. — Вы же знаете, кто такие ведьмы, — это было не вопрос, это было утверждение — и Макаров почувствовал, как по спине снова стекает пот от одного треклятого слова. — Они — «ошибка», создания, которые не должны были родиться в этом мире. Они приносят хаос, становятся причинами аномалий. Они искажают материальное и духовное пространство вокруг себя, сея горе и отчаяние в свое удовольствие. Макаров всматривался в поверхность стола, не в состоянии даже моргнуть, так, будто там перед ним за одно мгновение открывались все тайны мироздания. Пальцы вцепились в подлокотники кресла так сильно, что, казалось, срослись со старым деревом. — Снежная буря, которая свирепствует за окном, окутала только ваш городок и гору, на которой он стоит, и не утихает уже несколько дней, — значительно тише сказал Джерар, откидываясь на спинку кресла. — В лесу, по которому пролегает дорога к вам, не ощущается энергии ни одного живого существа. Стены тех домов, которые ближе к лесу, обильно покрыты мхом, хоть сейчас зима. И я уверен, что если зайти в загон со скотом в любом доме, можно будет увидеть коров с тройным выменем или кур, несущих сгнившие яйца. А если расспросить людей, в каждой третьей семье найдется убийца или самоубийца. Макаров не отвечал, не поднимал взгляд — только сердце бешено колотилось. В ушах шумело, и шум этот перекрывал треск пламени и слова гостя. Джерар снова вздохнул. Обернулся к камину, сплетая руки на коленях. Огненные отсветы плясали на щеке, заставляя татуировку кривляться, будто подтанцовывая им. — Я могу вам помочь, — его голос сейчас звучал тихо, почти устало. — Однако мне нужна ваша помощь. Если вы скажете людям… — У нас нет ведьмы. Джерар обернулся, казалось, в его глазах на мгновение мелькнула грусть. Макарову было плевать. — У нас нет ведьмы, — едва узнавая собственный голос, повторил он. — Нет и никогда не было. Магам из Академии здесь делать нечего. Джерар несколько долгих секунд смотрел на него, затем опустил взгляд. — Ясно, — тихо сказал он, вставая. — Что ж, простите, что побеспокоил. Если у вас появится, что мне рассказать, вы можете прислать за мной в любое время суток. — Это не понадобится, — все так же хрипло отозвался Макаров, не вставая из-за стола. Он дождался, пока гость кивнет в знак прощания и растворится во мраке коридора — и только тогда обессиленно откинулся на спинку кресла. Рука сжала одежду на груди, пальцы судорожно смяли толстую ткань: сердце болело и кололо. По спине стекал холодный пот, ладони безжалостно трясло. «За что это нам?..» — вопрос всплыл в голове само собой, но так и остался без ответа. Макаров еще раз прерывисто вздохнул, пытаясь хоть немного унять сердце, и бессильно закрыл глаза. С самого начала, еще только придя сюда, Джерар чувствовал, что городок накрыт будто бы каким-то невидимым куполом. Нет, это были не чары ведьмы — что-то другое, более привычное и в то же время почти дикое, окутало дома, улицы, людей. Тогда он не смог понять, что это. Сейчас — понимал. На разговоре со старостой неудачи не закончились: сколько бы он ни ходил и ни пытался расспросить, в ответ слышал одно и то же. «У нас нет ведьмы. И никогда не было», — отвечали ему попрошайки на улицах и детвора возле харчевни. Одно и то же проговаривали губы женщин и мужчин, одну и ту же фразу повторяли раз за разом старческие и молодые голоса. Не нападали, не пытались прогнать силой: слишком сильно боялись. И — смотрели испуганно, затравлено, как на того, кто своими словами обрекал их на смерть. В харчевне было тускло и почти пусто — только несколько рабочих то ли плотницкой мастерской, то ли кузницы сидели за столом по центру и молча пили эль. На их мрачных темных лицах оставило свой след то же чувство, что съедало и остальных жителей. Сам Джерар пристроился в углу, почти растворившись в тени, и наблюдал за ними из-под опущенных ресниц. Ноги устало гудели, мысли плыли сами собой. После неудачных попыток расспросить хоть о чем-то жителей поселка он отправился в лес. Долго бродил, пробираясь сквозь сугробы и тщетно пытаясь защитить лицо от метели капюшоном. Присутствие ведьмы он так и не смог почувствовать — ни сам, ни используя кристалл. Не реагировал даже анкх — а он нагрелся после прихода в поселок, да так и не остывал, почти обжигая грудь каждым прикосновением. Похоже было, что ведьма хорошо подготовилась: широкий барьер — и, скорее всего, не один — опоясывал ее убежище, подавляя малейшие проявления волшебства. Джерар наугад оставил в лесу с десяток способных «слышать» чары колокольчиков, но не был уверен, что из этого получится хоть какая-то польза: в конце концов, их можно было сорвать просто руками, безо всякого колдовства. Рядом раздались шаги, и Джерар поднял глаза, невольно улыбаясь. — Спасибо, — он выложил на стол две монеты. Симпатичная девушка — единственная дочь и помощница хозяина харчевни — поставила на стол тушеные овощи, изредка пересыпанные жалкими кусочками мяса, и быстро отошла, болтая собранными в два хвостика белокурыми волосами. Остановилась на полпути, вспомнив, что не забрала плату, испуганно обернулась, затем все же подскочила, быстро схватила монеты и почти отбежала прочь. Джерар проводил ее взглядом до стойки, затем вздохнул и взял в руки ложку. В карих глазах дочери хозяина светился тот самый страх, который съедал всех в этом селении. Они боялись ведьмы, которая терроризировала их городок, боялись его, считая, что он навлечет на них ее гнев. Боялись самой магии — потому что не понимали. Потому что это было что-то гораздо более мощное, чем знакомые им с детства кирка или лопата. Страх накрыл куполом городок, он впитался в мостовую главной улицы, в кладку домов, в черепицу крыш. Страх прочно засел в сердцах людей — и с этим Джерар ничего не мог поделать. Он поднес ложку ко рту, пробуя овощи — и невольно поморщился: еда оказалась недосоленной, пресной и не очень свежей. Вздохнул, опустил ложку в миску, пытаясь найти какие-то хоть более-менее стоящие куски. Если бы он нашел место, где начинался барьер ведьмы, все было бы гораздо проще: разрушать ведьмовские руны учили еще на первых курсах Академии. Однако бродить по лесу, выискивая мелкие значки на каждом дереве — такой работы и врагу не пожелаешь. «Хотя, — вздохнул Джерар, продолжая ковырять ложкой в тарелке, — если никто из жителей не скажет, где живет ведьма, мне так и придется делать». Он привычным жестом потянулся к двум цепочкам на шее, перебирая сначала одну, затем вторую. Закрыл глаза, наткнувшись подушечками пальцев на округлую дугу своего «амулета», опустил руку. Похоже было, что он застрял в этом месте надолго. В комнате тяжело пахло травами, от котла на огне поднимался сладковатый пар. Мираджейн лежала на кровати, раскинув руки и глядя затуманенным взглядом в потолок. На ее устах блуждала улыбка, пальцы лениво перебирали шерсть на покрывале. Входная дверь скрипнула, на несколько долгих мгновений пустив внутрь вой метели. Мира не подняла голову — в ее дом так свободно мог зайти только один. И она его сейчас как раз ждала. Закрыла глаза, сладко потянулась, цепляясь ногтями за пушистую шкуру. Несколько тяжелых шагов — и вот кровать скрипнула, прогибаясь под тяжестью Лаксаса. Мира улыбнулась шире и протянула одну руку, вслепую нащупывая шерстяную рубашку, забираясь под нее пальцами. — Вот. Это было в лесу. Не так далеко от барьера, — она открыла глаза, недовольно хмурясь: хотелось почувствовать сильные руки Лаксаса на собственном теле, а не разговаривать. На крупной ладони лежал смятый колокольчик на простой черной веревке. Мираджейн подцепила его двумя пальцами, приподнялась на локте, разглядывая ближе. — Неужели к нам наконец приехали гости из Академии? — на губах мелькнула лукавая улыбка. — А я думала, тамошние старики совсем ослепли. Лаксас не отвечал: его взгляд стал затуманиваться. Рука сама собой опустилась на колено, сжимаясь в кулак. Мираджейн фыркнула, бросила, не глядя, колокольчик куда-то за спину и снова упала на кровать. — Ничего, — она беззаботно улыбнулась, немного приподнимая левую ногу и касаясь бедром локтя Лаксаса. — Все равно никто из этих болванов не сможет найти мой барьер. А крестьяне не скажут, где он начинается: побоятся. Лаксас не отвечал. Взгляд у него стал совсем пустым, косточки на руке побелели, так сильно он сжал кулак. Мираджейн бросила на него долгий взгляд из-под опущенных ресниц. — Может, ты думаешь, что твой дед расскажет? — губы изогнулись в змеистой улыбке, голос звучал тихо и вкрадчиво, в нем едва слышалась насмешка. — Чтобы отомстить мне — а то и спасти внука. Лаксас медленно повернулся, в светло-карих глазах вспыхнул странный огонек. — Ну, ну, — ласково промурлыкала Мира, улыбнулась еще шире и протянула к нему руки. — Неужели опять пытаешься вырваться? И не надоело уже бороться? По пальцам, собираясь на подушечках, заструились чары. Лаксас на мгновение замер, затем медленно расслабился. Наклонился, подчиняясь ее жестам, касаясь ладонью груди. — Правильно, хороший мальчик, — мурлыкнула Мира, обнимая его шею, впиваясь острыми ногтями в кожу. Она откинула голову назад, жадно вдыхая сладкий пар из котла, перемешанный с пряным запахом трав, и закрыла глаза. Мысли утонули в хаотическом пламени страсти. Тени по углам казались еще чернее и глубже, чем обычно: они будто выросли и теперь тянулись со всех сторон тонкими скрюченными пальцами. Они заполонили гостиную, кабинет, давно пустую вторую спальню — и теперь жаждали захватить остатки дома в свой плен. Макаров сидел в кресле перед камином, постелив плед на колени и кутаясь в накидку из овечьей шерсти. Руки дрожали, хотя из-за закопченной решетки, отделяющей пламя от холода комнаты, дышало жаром. Метель на улице бушевала, беспощадно трепля голые деревья. Казалось, то неупокоенные души, убитые ее чарами, завывали, умоляя живых о мести — и Макаров невольно поежился, пряча голову в плечи. Маг из Академии, который зачем-то явился в их и так обреченный городок. Маг, страж порядка, охотник на ведьм, который пообещал ему освобождение от этой бесконечной пытки страхом — он не понимал, о чем говорит. Он не знал, просто не знал, кто такая она, не мог себе представить, насколько страшной может быть ее сила. Самоуверенный юнец, почему-то верящий в то, что сможет побороть ее чары! Это было невозможно, просто невозможно. Скрюченные пальцы до боли сжали плед. Этот выходец из Академии просто не знал, на что она способна. Она могла одним взмахом руки поднять бурю, одной улыбкой породить молнии, одним взглядом заколдовать человека. Она была всесильной, всемогущей, а им только и оставалось, что повиноваться ей в надежде, что хоть покорных насекомых под своими стопами она пожалеет. Те же, кто пытались бороться, исчезали. Или еще хуже, как Лаксас… Плед сполз на пол. Цепляясь помертвевшими руками за спинку кресла, Макаров встал и направился к лестнице. Спустился, спотыкаясь через ступеньку, потянулся к старому потрепанному плащу. Ночь встретила его диким воем метели. По небу неслись лохматые низкие облака, ветер бил в лицо, почти сбивая с ног. Макаров брел темными улицами, затравлено оглядываясь, дергаясь от каждого звука. Казалось, дома превратились в огромных черных монстров и, только он отворачивался, раскрывали гигантские пасти, жаждая проглотить. Он почти слышал щелканье их зубов, а неупокоенные души рыдали вместе с метелью, будто призывая его к себе… Вот завиднелась корчма старого Джуда, блеклой надеждой вспыхнул огонек в одном из окон на втором этаже, и Макаров ускорил шаг, насколько мог. Дверь ему открыла сонная дочь хозяина, пустила внутрь и назвала номер комнаты, когда он спросил. Как он поднимался, он не помнил. Понял, где он и что делает только тогда, когда остановился перед нужной дверью и тихо постучал. Открыли почти сразу: Джерар появился на пороге, освещенный со спины масляной лампой на столике у кровати. Сначала недоуменно моргнул, но почти сразу же пропустил внутрь. Макаров не имел силы смотреть ему в глаза — вместо этого он, не мигая, наблюдал за тем, как свет лампы отражается на двух цепочках, которые лежали поверх белоснежной нижней рубашки. На одной висел анкх, символ принадлежности к Академии, на втором кольцо — и Макарову показалось, что где-то он такое уже видел. Смяв пальцами грубую ткань плаща, он заставил себя проглотить комок и открыть рот. — Я… — Джерар ждал, будто не решаясь его перебить. — Я расскажу вам, где ведьма. Только умоляю… — глаза начало отчаянно жечь, дыхание перехватило, и по щекам потекли горячие слезы. — Умоляю… Спасите моего внука! Джерар ничего не ответил: он просто кивнул. Метель будто бы перебесилась ночью, и теперь из белых облаков, затянувших небо, сыпался густой снег. Джерар сидел за столом, методично перебирая все свои довольно скромные пожитки. Несколько магических кристаллов разного цвета в тонких оправах, накопитель рун, ловец света, «гаситель», колокольчики, эликсиры — все было вытянуто с заплечного мешка и разложенное на столешнице. Пальцы задумчиво касались предметов один за другим, иногда задерживаясь над каким-то на несколько секунд. Откровенно говоря, Джерар уже и не надеялся, что хоть кто-то из жителей городка ему поможет. Все говорило о том, что на этот раз, чтобы выполнить задание, придется осесть здесь надолго. Однако ночной визит Макарова все изменил: знание о том, где находится барьер ведьмы, значительно все упрощало. Стены комнаты покрывал магический барьер еще с самого разговора: Джерар в свое время насмотрелся на уродливые глаза и уши, выраставшие прямо из стен, призванные ведьмовскими чарами. Скорее всего, ведьма уже знала, что он в городе — этим утром, пройдясь по лесу, он не нашел больше половины повешенных два дня назад колокольчиков. Джерара это не пугало: ведьмы просто не умели отступать, поэтому можно было не бояться побега — но лишней информации о себе он давать не собирался. Пальцы подцепили один из колокольчиков за веревку, подняли в воздух, отложили. «Ловцы магии» были ему уже не нужны, как и «гаситель» — скорее всего, ведьма уже вырастила «глаза» и «уши» в лесу, так что скрывать свое присутствие не было смысла. Значительно лучше было взять с собой эликсиры: через барьер оценить силу ведьмы было сложно, однако Джерар был уверен, что лучше перестраховаться, чем потом погибнуть из-за собственного безрассудства. От анкха, будто немой крик о чарах, которые захватили городок, волна за волной тек жар. Медальон так и не остыл, поэтому пришлось вытащить цепочку с ним из-за пазухи, чтобы не обжечься. Кольцо — его амулет и память — висело рядом, и Джерар невольно протянул руку, привычно поглаживая подушечкой большого пальца его дугу. Ловец света тоже можно было не брать — а вот некоторые кристаллы и накопитель рун следовало бы: он не знал ничего о том, какие чары использовала ведьма. Белый — поисковый — можно было оставить, а вот бирюзовый и синий могли и пригодиться. Рука скользнула над столом, пальцы коснулись серебристой оправы. …Синий был ее подарком на день рождения еще в далекие времена учебы в Академии — и до сих пор работал, ни разу его не подведя. Предназначенный для защиты от атакующих чар, он несколько раз спасал ему жизнь — так, будто бы ее забота оберегала его от беды даже после… «Стой», — Джерар до боли сжал руку в кулак, закрывая глаза. Не стоило вспоминать, что это — от нее. Что в тот злосчастный день шел такой же снег, как и сейчас, и ее волосы на его фоне были похожи на кровь. Не стоило думать сейчас о том, что он тогда… «У тебя есть задание, — он глубоко вздохнул, силой воли отгоняя мысли. — Все, что тебе нужно — это выполнить свой долг». Открыл глаза, посмотрел в окно. Снег перестал идти. Пора было уходить. От котла валил пар, поднимаясь под высокие балки под потолком. Развешенные травы пахли еще сильнее, чем обычно, дурманя голову, тени на стенах вели бешеный хоровод. Резкое движение рукой вверх. Бесчисленные браслеты на запястье звенят, им отвечают колокольчики на щиколотках. Движение вниз, крутнуться на пятке, поворачиваясь вокруг своей оси. Белым вихрем поднимаются и опадают распущенные волосы. Лаксас сидел на кровати, молча наблюдая за ее танцем. Всполохи огня делали его лицо похожим на боевую маску диких древних народов, когда-то населявших эти горы. Обеими руками сделать резкий взмах в стороны, прогнуть спину, откинув голову назад, чувствуя, как через все тело с каждым движением все больше и больше струится энергия. Отбить пятками ломаный ритм — колокольчики на ногах надрываются, пытаясь повторить, захлебываясь почти истерическим звоном. Пар над котлом становился все гуще, огонь, казалось, изгибался в одном с ней танце. Кривые тени помчались по стенам сумасшедшим галопом. Удар в ладони — и все замирает. Она медленно подходит к котлу, зачерпывает ковшиком варево и выпивает его на одном дыхании. Казалось, тело охватило пламя значительно более страшное, чем-то, которое было под котлом. Она как будто проросла корнями в землю, потянулась руками за стены дома, куда-то в глубины леса, выросла в небеса. Руки, ноги, голова — все пульсировало первозданными силой и энергией. Хаос наполнял ее изнутри, хаос давал ей могущество и власть. Мираджейн повернулась к большому куску полированной бронзы в деревянной оправе, служащему ей зеркалом. Отражение вспыхнуло голубым огнем глаз, а в следующее мгновение металл покрылся паутиной трещин, ломая ее образ на тысячи кусков. Лаксас встал, подошел и молча накинул ей на голые плечи тканый плащ. Отступил на шаг в сторону, заглядывая в лицо. — Он сегодня придет, — ее собственный голос теперь полнился пьянящей силой. — Тот молодой маг из Академии, который приехал сюда меня поймать. Он будет здесь сегодня. Лаксас смотрел на нее, и в его глазах отражались только ее чары. — Мне остаться с тобой? — голос звучал холодно и как-то отчужденно. Мираджейн улыбнулась. — Нет, — она шагнула вперед, протягивая руку и ласково касаясь пальцами обветренной щеки. — Я сама с ним справлюсь. У тебя же будет другая задача: тебе нужно наказать изменника. Он так и не смог уснуть после того, как вернулся из харчевни: пустой дом стал теперь окончательно чужим и страшным. Будто заклятые ведьмой, тени, казалось, сговорились и брели за спиной, протягивая длинные тонкие руки к горлу. Но когда Макаров оборачивался, сжимая в дрожащей руке масляную лампу, они бросались прочь и наигранно-панически разбегались по углам, хихикая оттуда трещащим смехом. Тени преследовали его повсюду, они прокрались за ним в спальню, так что пришлось забить дровами камин, чтобы хоть немного отогнать их от собственной спины. Метель продолжала завывать всю ночь, а Макаров так и не смог сомкнуть веки до самого рассвета. Он сидел в своем кресле, сгорбившись и закутавшись в плед, и не мигая смотрел на пламя. В голове гудела пустота: так бывает у людей, которые сознательно ступили на путь обреченных. Под утро его все-таки сморило, и низкое солнце, которое на несколько минут пробилось сквозь тучи, встретило его в кресле, спящего. Голова склонилась на широкий край обитой стертым бархатом спинки, руки безвольно лежали поверх пледа. Макаров спал, и ему снились те далекие счастливые времена, когда его внук был еще совсем маленьким, и они ходили вместе на все городские праздники. Снились его улыбка и радостный смех, всегда ободранные от лазанья по деревьям колени — и выбитый в драке с дворовыми мальчишками молочный зуб. Снились совместные обеды, чтение сказок перед сном, солнечные утра, когда Лаксас просыпался первым и залезал к нему на кровать, дергая деда во сне за усы… Сначала Макаров не понял, от чего проснулся: просто резко открыл глаза, слепо глядя перед собой. Обернулся к окну — однако по грязно-белом небу на улице трудно было определить, вечер это или утро. Внизу послышался шум, и остатки сна будто рукой сняло. Макаров вскочил, бросаясь к выходу. Сердце бешено колотилось, когда он бежал по коридору, когда спускался, спотыкаясь на лестнице. Входные двери оказались открытыми настежь, а в них… Макаров почувствовал, как начало безжалостно жечь глаза: молодой маг из Академии все-таки сдержал свое слово. Ноги сразу же стали ватными, однако не ступить шаг вперед он не мог. Протянул руку, будто стараясь коснуться, почувствовать пальцами, чтобы окончательно поверить. Лаксас подошел сам — молча, не проронив ни слова, даже не улыбнувшись, однако Макарову было все равно. Его внук, его единственный драгоценный внук вернулся домой, свободный от плена ведьмы. Теперь все должно вернуться назад, так, будто бы этого бесконечного кошмара не было никогда. Больше не будет вездесущего страха изо дня в день, не будет бессонных ночей в ожидании — и страшных, доводящих до безумия чар. Теперь все станет… Лаксас медленно положил ему руки на плечи. А в следующее мгновение холодную тишину дома разорвал короткий хриплый крик. Барьер нашелся там, где и сказал Макаров. Вырезанные на деревьях руны были чистыми, почти сияющими: защита оказалась на удивление прочной. Джерару понадобилось две минуты до того, как воздух перед ним надсадно треснул, рассыпая едва видимые искры. Пейзаж впереди немного изменился: деревья стали гуще, между ними вдали зазмеилась тропинка. Он не спешил — знал, что ведьма ждет его. Анкх раскалился и жег даже через рубашку, и Джерар невольно подумал, что правильно сделал, взяв с собой эликсиры и кристаллы: такой сильной ведьмы он еще не встречал. Тропа вела прямо вперед, почти не петляя. Вот деревья стали немного реже, вот и совсем расступились, открывая взгляду небольшую поляну. Она стояла там, ближе к противоположному краю. Стояла и улыбалась, а в глазах у нее горел голубой огонь. На ней была только широкая тканая накидка, из-под которой выглядывали украшенные многочисленными браслетами запястья. Босые ноги с колокольчиками на щиколотках спокойно касались снега, и Джерару невольно вспомнилась древняя поговорка, что ведьмы не оставляют следов на снегу. Анкх пылал между складками одежды и, казалось, тихо вибрировал на какой-то безумно высокой ноте. Эта вибрация распространялась по поляне, растекалась волнами, достигая всех ее уголков, разбиваясь о деревья. Воздух вокруг ведьмы забурлил сам собой: заколыхался, засверкал, медленно потянулся бледными, почти прозрачными сполохами пламени. Джерар глубоко вздохнул, окончательно выравнивая сердцебиение, и вытянул вперед перекрещенные ладони. Закрыл глаза, вслушиваясь в монотонный звон анкха, успокаиваясь. Мир вокруг замер, застыл в вечном покое. Ни один порыв ветра, ни одно движение былинки не тревожили его. Белое пламя рвануло от ведьмы вперед, однако распалось на два потока в полуметре от него. Джерар слышал, как оно прогудело совсем рядом, на мгновение дохнув жаром. Анкх отозвался звоном — а сзади, из-за спины, словно пытаясь перебить его равномерное звучание, зазвучал треск. Это плавились под магическим пламенем деревья, не горя, а изгибаясь и покрываясь страшными черными волдырями. Ведьма улыбнулась еще шире и снова взмахнула рукой — однако вторую волну Джерар отбил еще легче. Сделал шаг вперед, второй — равной величины, одинаковые по времени — постепенно задавая темп, отражая атаку за атакой, заставляя ведьму подчиниться своему ритму. Она откинула голову назад и дико расхохоталась. Затем всплеснула руками так, что звон браслетов разлетелся ломаными мелизмами по всей поляне. Языки пламени вокруг нее опали, ринувшись вперед пенистой волной. На этот раз Джерар едва успел отбить: анкх тревожно зазвенел, несколько тонких струй пробилось сквозь защиту, вспоров рукав куртки и до крови чиркнув по щеке. Он даже не моргнул: знал, что если сейчас собьется с концентрации, ему не жить. Первозданный хаос, составляющий сущность ведьм, можно было покорить и победить только незыблемым порядком. Поэтому Джерар снова поднял руки, разбивая атаку, затягивая ведьму в свой ритм. Шаг за шагом, движение за движением — медленно привести все ее выпады в единую однообразную серию и тогда… Она снова вскинулась. Отскочила назад, ударив босыми пятками по снегу. Колокольчики на щиколотках истерически зазвенели — а она и не думала останавливаться: всплеснула руками, резко мотнула головой, поднимая белое облако волос, выплясывая какой-то безумный танец. Джерар почувствовал, как задрожала земля под ногами. По спине покатился холодный пот, руки начали неметь, колени — подкашиваться. За спиной послышался скрежет — и Джерар едва сдержался, чтобы не обернуться: и так знал, что там, вырывая из сырой промерзшей земли корни, к нему тянутся поплавленные магическим пламенем деревья. Снова глубоко вдохнул, пытаясь выровнять сбитое дыхание. Ведьма, не прекращая танца, сделала резкий выпад рукой. Позади заскрежетало громче, анкх пронзительно зазвенел — однако почти сразу же притих: шум заколдованных деревьев внезапно перерос в тихий шорох. Синий кристалл в нагрудном кармане куртки едва слышно загудел, в глазах ведьмы отразилось разочарование: столкнувшись с защитной магией, деревья истлевали и осыпались едва видимым пеплом. Ведьма раздраженно раскинула руки, задрав голову к небу. На ее губах больше не было улыбки: даже ее отданное хаосу сердце понимало, что противника так легко не одолеть. Джерар замер, опустив руки и закрыв глаза: теперь вопрос был только в том, кто успеет первым. Он слышал, как над головой начинает закручиваться, завывая ветер, чувствовал, как сыплется сначала редко, затем все сильнее и сильнее снег. Небо — он знал это даже с закрытыми глазами — распорола молния, оглушительно загрохотал гром. Еще немного — и разбушевавшаяся стихия ударит по нему, не оставив ни следа. Еще немного… Последний глубокий вдох, последняя капля концентрации, последнее звено в построении идеальной клетки — и он поднял голову, посмотрев прямо в глаза ведьме. На поляне на миг зависла оглушительная тишина — а затем ее нарушил дикий визг. Ведьма упала на колени, вцепившись руками в плечи, забившись в агонии. Ее заклятье распалось, низкое лохматое облако в небе расползлось на жидкие куски, разорвалось о голые ветви деревьев. Джерар медленно подошел, протягивая руку со снятым с шеи анкхом: оставался всего один удар — и «ошибка» на ткани мира будет исправлена. Ведьма сдавленно всхлипывала, запустив руки в волосы — как вдруг подняла заплаканное лицо. Ему показалось, что земля под ногами полетела куда-то далеко вниз. Такие родные черты, которые он не ожидал уже никогда увидеть, спутанные багровые волосы, полные невероятного тепла карие глаза. — Эльза… — имя само сорвалось с уст — а он, не веря, смотрел на нее широко открытыми глазами. Сосредоточенность начала таять, купол «клетки» дал трещину — но он ничего не мог с собой поделать. — Джерар, — этот взгляд, эти губы, этот голос — он не мог бы спутать их ни с чем. Но ее здесь не могло быть, она же… …Той далекой ночью год назад она не вернулась домой. Он бросился искать ее с первыми лучами рассвета, поднял на ноги всех, кого мог, в Академии. Нашел — но было уже слишком поздно. В тот день тоже шел пушистый снег. На его белоснежном покрывале ее волосы напоминали кровь. Одежда была сорвана, разодрана в клочья, а тело растерзано так, что он сначала просто не поверил, что это она, его Эльза. На ней не оставили живого места, даже лицо было страшно изуродовано, так, что и не узнать родных черт — только багрянец волос остался нетронутым. И вот сейчас она стояла перед ним на коленях, заплаканная, но до боли знакомая. Стояла и протягивала руки, прося, умоляя о пощаде. — Н-нет… — Джерар попытался ступить шаг назад, однако ноги не слушались. Трещины медленно поползли по всему периметру «клетки». — Я знаю, что ты сейчас думаешь, — ее шепот резал по сердцу хуже ножа. — Что меня тогда убили, что сейчас перед тобой не я… Но меня не убивали: тело, которое вы нашли, не было моим. Меня забрали, и вот я сейчас здесь… Джерар отрицательно мотнул головой, в то же время отчаянно желая, чтобы это оказалось правдой. Ведь он с тех пор так жаждал только одного!.. — Поверь мне, умоляю! — голос Эльзы звенел от отчаяния, клетка осыпалась прозрачными кусками. — Помоги мне! Едва понимая, что делает, он порывисто шагнул вперед, резко остановился, до боли сжал кулаки. — Джерар!!! Он не сдержался: протянул руки, помогая ей встать на ноги, освободиться из остатков клетки. Резко потянул на себя, крепко обнимая, зарываясь лицом в спутанные багровые пряди. — Эльза, я… — слова никак не шли, дыхание перехватило, перед глазами все плыло. — Я тоже тебя люблю, — прошептала она ему на ухо, обнимая рукой за спину. А в следующее мгновение грудь разорвала дикая боль. Джерар медленно осел на снег, кашляя кровью и удивленно, почти не веря, наблюдая за тем, как багрянец волос сменяется на обманчиво непорочную белизну, а карие глаза перенимают пронзительную лазурь такого чужеродного этому месту ясного неба. Ведьма нежно провела рукой по его щеке, наклоняясь к лицу. — Вы, мужчины, такие идиоты, — почти ласково прошептала ему прямо в губы, спускаясь пальцами к шее. — Вам стоит лучше прятать свои мысли. Одного небольшого воспоминания достаточно, чтобы зацепиться за него и узнать самые сокровенные ваши секреты. И тогда вы становитесь полностью подвластны нам. Джерар снова закашлялся, захлебываясь кровью. Синий кристалл в нагрудном кармане рассыпался прахом: не смог выдержать силы отданного прямо в тело заклятия первозданного хаоса. Ведьма подцепила пальцами серебристую цепочку на шее и потянула на себя. — Какое красивое обручальное кольцо, — ее голос звучал совсем рядом, однако образ стал размываться, расползаться на темные пятна. — Это ее, так? Память, правильно? Джерар из последних сил протянул руку — но ведьма резко отдернула ладонь, срывая кольцо с цепочки. — Свое можешь оставить у себя на пальце, но это я заберу себе, — она отступила на несколько шагов назад, окончательно превращаясь в размытое невнятное пятно. Джерар попытался встать, однако тело перестало слушаться окончательно, и он упал, зарываясь лицом в снег. Последнее, что он слышал, был заливистый хохот ведьмы где-то далеко у себя над головой.