Веди себя тише

Короткой вспышки света, которая освещает комнату Кита, когда дверь открывается, недостаточно. Лэнс приходит сюда не в первый раз, и все равно не может запомнить расположение немногих находящихся тут предметов. Темнота слепит до рези в глазах, он на ощупь пробирается к кровати и все-таки наталкивается на что-то по пути и ойкает. Прямо мизинцем ударился, больно, черт! — Разгромишь мне тут все! — доносится хриплый голос Кита из темноты. — У тебя тут “всего” — кот наплакал, — Лэнс идет на голос, потряхивая ногой. Болит, зараза! И ведь Кит прав, не поспоришь, это Лэнс обставил свою комнату всем, что смог найти в замке, чтобы она была похожа на нормальное, земное жилье, а Киту и так нравится, как в полупустой казарме. По Гарнизону скучает, что ли? — Ты каждый раз умудряешься на что-то налететь, — замечает Кит. — В следующий раз сам будешь ножку стула прикручивать. — Могу вообще уйти, — обиженно бормочет Лэнс. — Я ударился, между прочим. Но если тебе важнее стул… — Конечно, я ценю твою жертву, — усмехается Кит совсем рядом, хватает Лэнса за руку и наконец утягивает в кровать. — Просто если кто-то услышит… Они занимаются этим так давно, что все превратилось в своего рода ритуал. В котором выбор комнаты играет немалую роль, потому что если Кит споткнется обо что-то у Лэнса, все проснутся. А им этого не нужно. Комнаты паладинов расположены достаточно близко, они уже изучили, когда каждый из них засыпает. И тогда, выждав несколько сотен тиков, Лэнс неслышной тенью проскальзывает по коридору, немного стоит перед дверью, прислушиваясь — не приспичит ли Ханку сходить перекусить посреди ночи, не придет ли Пидж в голову гениальная идея, которую она сию секунду побежит проверять на мониторе в главном зале. Хорошо хоть Широ всегда засыпает, как только коснется головой подушки — солдат от бога, использует любую возможность отдохнуть. И только убедившись, что все спокойно и тихо, Лэнс давит ладонью на панель и проскальзывает туда, где его уже ждут. — Да знаю я, знаю, — он ложится рядом и тут же обхватывает Кита рукой, прижимается грудью к груди — кровать маленькая для двоих, но это им никогда не мешает, — и сразу целует пропахшую шампунем шею. — Вкусный… Черт, соскучился! — Придурок, — бормочет Кит. — Мы всего час не виделись. — Мы три дня не трахались. — Тренировка… — Да, чертова тренировка, и я соскучился! — Лэнс затыкает рот Кита губами. Это всегда как впервые, мокро и жарко до головокружения. Кит зарывается в его волосы пальцами, водит ими рассеянно, отвечая на поцелуй, и от того, как он прижимается, трется о Лэнса всем телом, в груди тянет мучительно-сладко, а все мысли из головы вытесняет вселенских масштабов “хочу”. Лэнс честно не знает, как их еще не спалили. Это могло случиться уже тогда, в первый раз, когда он напросился на спарринг, а закончилось все тем, что они с Китом сперва целовались, то и дело сталкиваясь зубами и прикусывая губы, а потом яростно дрочили друг другу прямо в тренировочном зале. И даже тогда Лэнс больше думал о том, что Кит его уделал, что синяки не сойдут неделю, и что ему хочется больше, чем просто руку на члене. Ему хочется всего Кита: пальцами, ртом, всем телом, потому что Кит невероятный, охуенный, безбашенный и хочет Лэнса не меньше. Пусть и не говорит вслух — но по его лицу, по тому, с какой жаждой он смотрит на Лэнса расширившимися от кайфа глазами, по неумелым поцелуям и совсем не обидному “Быстрее же, придурок, можешь быстрее или я тебе руки отбил?” Лэнс понимает все. Кроме того, что их могли застукать. Об этом Кит говорит, когда Лэнс еще отходит от сумасшедшего оргазма. — И что, мы больше не будем? — разочарованно спрашивает Лэнс, едва слыша самого себя сквозь шум крови в ушах. Он уверен, что Кит скажет “да”. Попробовали и хватит. Кит слишком осторожный в плане чувств, слишком сдержанный, Лэнс вообще еще не до конца верит, что у них прямо сейчас все было взаправду, потому что обычно такое Лэнсу только снится. Но осторожный и сдержанный Кит, немного подумав, смотрит на него с ухмылкой: — Нет, если ты больше не хочешь, то не будем, конечно… Но Лэнс, разумеется, хочет, а Кит придумывает план. И так появляется ритуал. Который, неожиданно, работает, хотя и не без трудностей, вроде сломанных ножек стула и отбитых пальцев на ногах. — Лэнс, — шепчет Кит настойчиво, пока Лэнс снова вжимается носом ему в шею и никак не может надышаться — невероятно, вот бы так пах воздух, всегда! — Ты спать сюда пришел? — Не дождешься, — улыбается Лэнс. — Мне кажется, я могу возбудиться от тебя даже будучи мертвым. — Мы это проверим, если ты сейчас же не начнешь что-то делать, — шепчет Кит ему в ухо, от чего всю правую сторону тела окутывает мурашками. — Не терпится, значит? — усмехается Лэнс, несильно толкает Кита, заставляя лечь на спину, и нависает сверху. — Нет, просто рассчитываю еще поспать… — А вот это ты зря, — одной рукой Лэнс накрывает рот Кита, другой откидывает одеяло в сторону и, склонившись, проводит языком по горячей груди. — Три дня, помнишь? Кит что-то слабо мычит, отчего ладонь тут же становится влажной, но затихает, когда Лэнс приспускает его трусы, высвобождая пульсирующий член, тянет ткань дальше до тех пор, пока Кит не поднимает ноги, помогая избавиться от ненужной тряпки окончательно. Лэнс ныряет пальцами в ложбинку между его ягодиц, слегка надавливает костяшками на вход, гладит мягкую мошонку, и Кит глухо стонет ему в ладонь. Это неожиданно — то, что именно Кит из них двоих во время секса громкий, и от этого накрывает, накатывает, словно мягкими океанскими волнами — тоже как в первые. — Лэнс, — звучит неразборчиво, но интонацию Лэнс улавливает точно — Кит просит. Ему нужно. Ему хочется. Прямо сейчас. — Где? — Лэнс убирает ладонь, только чтобы Кит ответил. — Под матрасом, — выдыхает тот, и Лэнс послушно нащупывает банку крема. Невольно вспоминает, как неловко было просить Корана купить ее, объясняя, что привык заботиться о коже, кубинское солнце — штука жестокая, а привычки так просто не искоренишь. И как издевался поначалу Кит, пока не понял, что крем вообще-то призван сделать их не слишком легкую жизнь ярче и приятнее. — Отлично, неужели мы сдвинемся с мертвой точки, — вздыхает Кит, и Лэнс опять затыкает ему рот, как только отвинчивает крышку. — Мы сейчас так сдвинемся, что в космос улетим, — обещает Лэнс, кусая его гладкое плечо. И снова касается пальцами промежности: жаркая и влажная от пота, теперь она становится еще и скользкой от смазки. Лэнс вставляет пальцы, по одному, вытаскивает и вставляет снова, водит ими по кругу, растягивая. Кит вздрагивает от каждого движения, ладонь на его мягких губах снова становится мокрой от участившегося дыхания. В конце концов Кит вскрикивает и толкает Лэнса кулаком в плечо. Намек понят. — А сейчас — тихо, — говорит Лэнс и приставляет головку ко входу, одновременно зажимая рот Киту сильнее. Он входит медленно, раскачивается, проникая глубже мелкими толчками, Кит впивается зубами в край его ладони, жмурится. — Тихо-тихо, вот так. Лэнс входит до упора, вплавляется в Кита бедрами, прилипает к взмокшей груди и замирает, давая привыкнуть. — Молодец, — он убирает руку, и хотя Кит мотает головой, Лэнс все равно целует его, кладет раскрытую ладонь на плоский живот и начинает двигаться короткими рывками. Следующий стон Кита он глушит ртом, волна дрожи прокатывается по всему телу, и Лэнс буквально проваливается — в твердое, жаркое, невыносимо прекрасное. Он двигается чаще, ловит еще пару коротких всхлипов губами, а потом, видимо, находит правильный угол — Кит стонет так громко, что Лэнс бы кончил от одного этого звука, если б не вытесняющий возбуждение страх. — Кретин, услышат же! — тихо бормочет он и снова крепко зажимает Киту рот, не прекращая при этом двигаться внутри него ни на мгновение. — В следующий раз приду с кляпом. Кит в отместку кусает его, сильно, но Лэнс даже не чувствует боли. Он жадно ловит воздух, пропадая в раздражающе-тянущем удовольствии. Кит теперь только всхлипывает часто, Лэнс, изловчившись, меняет руки: одной продолжает зажимать Киту рот, другой обхватывает его влажный от смазки набухший член. — Знаешь, как мне хочется сделать это, ни о чем не думая, — Лэнс наклоняется и шепчет Киту на ухо, осознавая, что уже близок к падению в сокрушительное удовольствие. — И чтобы ты мог орать сколько вздумается. Мне так нравится тебя слушать, ты не представляешь, как это здорово… Здорово слышать, как тебе хорошо. Тебе ведь хорошо, да? Кит прикрывает глаза. Ответ отпечатывается поцелуем в ладонь. А потом Кит сжимается невыносимой пульсацией, и Лэнс кончает — на входе, на всем пути до тех пор, пока не влипает бедрами в промежность Кита. Его затапливает острым до боли удовольствием и вышвыривает обратно — гребаной безмозглой жижей. Оргазм Кита он чувствует всем телом, дожидается, пока тот успокоится, и только после этого соскальзывает на бок, чудом не свалившись с кровати. — Я бы тебя вытер, но боюсь что-нибудь еще сломать по пути, — говорит он. — Пойду к себе, да? — Давай, — тяжело выдыхает Кит. Лэнс пару тиков пытается заставить себя встать и наконец не выдерживает: — Не хочу. Кит оборачивается, Лэнс не видит его лица в темноте, только чувствует частое горячее дыхание. — Мы найдем способ, — говорит вдруг тот. — В смысле? — Сделать все, не парясь. Чтобы я мог орать, а ты брыкаться, как тебе нравится. Лэнс закатывает глаза: он надеялся, что хотя бы сегодня, когда его очередь быть сверху, Кит не будет напоминать о том, как ведет себя во время секса Лэнс. И они вроде уже решили эту проблему: связанные руки мешают только трогать Кита, хотя и очень хочется, а так все даже возбуждает еще сильнее. Но в целом, ход мыслей Кита ему нравится. — Я надеюсь, — вздыхает он. — Но если про кляп было серьезно, я тебя задушу. — Чувак, это как-то нечестно, шумишь ты, а душить меня? — усмехается Лэнс. — Никакого кляпа. Хотя… — Кит вдруг замолкает, а потом глухо ржет. — Я бы даже посмотрел, как ты объяснишь Корану, зачем тебе понадобился кляп. Еще одна кубинская привычка? — Нет, один надоедливый маллет, который много болтает. — Он не купится. Потому что если кто и болтает много, то это ты… — Тогда попрошу его для себя. Самоконтроль, все такое… А вообще, тебе нравится, что я много болтаю. Если б я не болтал, ничего бы у нас вообще не вышло, молчаливый везде, кроме постели, Кит. — Иди в жопу! — Приглашаешь? — Господи, нет, я все-таки надеюсь поспать! — усмехается Кит. — Ладно, все, ушел, — Лэнс напоследок коротко целует его в губы и наконец выбирается из кровати. — Два шага вправо, иначе чинить тебе стул, — говорит Кит и, замолкнув на миг, добавляет: — А вообще я серьезно. — Да я понял, никакого кляпа, — бросает Лэнс. — Нет, насчет того, чтобы сделать все по-нормальному. Мы что-нибудь придумаем. Лэнс жалеет, что уже дошел до двери, потому что сейчас ему хочется вернуться и поцеловать Кита снова. И сказать, что верит, потому что планы Кита обычно такие же надежные, как львы Вольтрона. А значит, они придумают.