***
Ты не сможешь проиграть, если вообще не придешь на игру. Умно, конечно, кто же спорит. А то, что все старания, все любовно вынашиваемые планы и вера Гаранжина в победу летят в пропасть, никого не волнует. Баскетболисты сидят полукругом и из последних сил пытаются что-то придумать. «А где Модестас?» Отчаяния Сергея никто не замечает за своим собственным.***
Белов крупно вздрагивает от повторного хлопка двери. Все взоры – на литовца. Литовец – в шоке. Лучше бы не возвращался – теперь точно посадят. - Ради этого я возвращался? Внутренности – сжатая пружина. - А у меня все потихоньку складывается… Пружина стреляет. Моисеева найти, на игру уговорить, Модестаса уберечь.***
- Ты хоть понимаешь, что теперь придется выше головы прыгнуть? Как мы их обыграем?! Тебя посадят! Обычно спокойный голос срывается в крик. Паулаускас смотрит ошарашенно на сокомандника, понимая, насколько тот прав. - Я думал, ты будешь рад мне, - он сейчас тихий, как никогда раньше, зрительный контакт не держит, - ради тебя ведь, Серый. - Да, извини, - «десятый» мгновенно возвращает свою внешнюю невозмутимость, - просто это невозможно. Ты и сам не хуже меня знаешь.***
Несбыточная мечта – теперь реальность. Оглушительные крики, ликование, эйфория. 51 : 50 в пользу Советов. Сергей сидит в углу поля и не может остановить поток слез от перевозбуждения и радости. Сердце отбивает сотый раз за шестьдесят секунд. Щелчки журналистских фотоаппаратов – неожиданно раздражающие, Модестас – решительный, рука его – твёрдая. Белов встаёт, схватившись за неё, как за последний шанс, слышит тихий шепот с акцентом: «Всё хорошо, Сереж, всё хорошо». Он смотрит с благодарностью и отпускает товарища. Выше головы прыгнуть все-таки получилось. Проникнуться общим кричащим счастьем – недолго.***
Медали – настоящие, они – чемпионы. «Десятый» стоит посреди комнаты и неверящим взглядом смотрит на свою награду. Его плечи дрожат от эмоций, выговорить хоть слово – непосильная задача. Паулаускас мягко забирает из рук трофей и заглядывает в глаза. - Пошли к моим, у Владимира Петровича отпросимся. Тебе надо развеяться. Потом – литовская речь, вместо воздуха хорошее пиво. Севы в номере нет, Сева – опять у венгров. Он не слышит громких вздохов наслаждения, ритмичного скрипа кровати, нетрезвых признаний. Не видит упавшее на пол одеяло, брошенные на стул брюки. В перерывах между апогеями наслаждения Белов уголком сознания думает о том, как можно пошутить и написать в «Книгу жалоб и предложений» на рецепции о том, что кровати у них маленькие для двух мужчин.***
Через узкую щёлку между шторами внутрь душного номера проникает резкий луч восходящего солнца, подсвечивая на своём пути парящие пылинки, и замирает на спокойном лице. Белов вдруг просыпается и раздражённо морщится - свет попал прямо в глаза. Мутный ото сна взгляд скользит по стенам, останавливается на стуле, через спинку которого неаккуратно перекинута одежда. Голова - пчелиный рой. Воздух - запах перегара. Плечи обнимает сильная рука, тёплое дыхание опаляет затылок. Сергей осторожно, стараясь не тревожить чужой сон, протирает глаза и массирует переносицу. Старания оказываются напрасны - его прижимают к себе сильнее и, зарываясь носом в чёрные, как смоль, волосы, целуют в висок. - Паулаускас, прекратите немедленно, перегаром страх как несёт. Сергею с трудом удаётся удержать серьёзность в своём голосе. От осознания своего счастья хочется расхохотаться. - Ой, Серый, прекрати. Можно подумать, от тебя-то розами пахнет. Модестас, как большой кот, ворочается и наваливается на товарища всем телом. Поцелуй, тихий смешок, ещё поцелуй, и ещё один. На солнце волосы литовца выглядят золотыми. - Хватит, тут же Сева ещё, сам знаешь... Шёпот Сергея кажется невероятно громким. - Тебе не все равно? Тем более он спит ещё. - У нас статья за это, Модь. Не посадят за антисоветское поведение - так за это точно. Взгляд серьёзнеет, между бровями появляется привычная морщинка. Брюнет выпутывается из объятий и садится на кровати. - Чёрт побери, это наша победа. Сейчас мы - герои, мы заслуживаем это. Серёжа встаёт и, бесшумно подойдя к окну, отодвигает плотную ткань. Позади него слышатся тихие шаги, ему непривычно не слышать скрип половых досок. Мюнхен, олимпийская деревня – всё ещё пока погружено в сонную негу. Солнце такое же ласковое, как улыбка вспыльчивого литовца, как щека Белова на сильном плече, как трепетные удары их сильных сердец. Всё вокруг пропитано счастьем.