Ведь это неправильно

      Эйприл нравилось тут. Маленькая комнатка иногда поблёскивала от разных интересных, но не имеющих никакого значения, кроме как для красоты, колбочек. Их свет медленно блуждал по каморке замысловатыми слизнечками, освещая малую часть всего антуража. Эти колбы были единственными источниками света, что поначалу Эйприл никак не давало покоя. Но вскоре, когда её ранние «навязчивые идеи» стали обыденностью, она поняла весь шарм и всё то спокойствие, что навевали огоньки.       Донателло не использовал свою комнату для экспериментов – у него ведь была большая лаборатория – или прочих научных (и не очень) штук. Тут, словно островок безмятежности, который Эйприл иногда называла чудесным магическим болотцем, служил Донни лишь для расслабления. Сны, мечты, буйные ветерки головной нелепицы – черепашка оставлял это тут, и всё это красочное многообразие будто бы впиталось в комнату, превратив в спокойный волшебный прудик.       Кровать лениво скрипнула, когда Эйприл поёрзала затёкшими предплечьями. Аккуратно, нежно и спокойно, чтобы не разбудить черепашку, тихо сопящую ей в макушку всего в нескольких сантиметрах. Его дыхание приятно щекотало голову, издавая звук тихого ветерка. И иногда, когда Эйприл всё же засыпала рядом с ним, воображение строило красочную картину, которой никогда не было и не будет: он, она, небольшой пруд, водопад, ветер колышет волосы…       Всё казалось неправильным, совершенно диким. Но в то же время спокойным и желанным. Эйприл прекрасно понимала, что испытывают к ней: она всегда замечала этот нежный взгляд от Донни где-то периферическим зрением, ровно как и замечала (это было очевидно даже дураку, но всё же) прямые стремительные подкаты со стороны Кейси. Парни спорили где-то позади неё, пускали друг в друга ядерные снаряды ревности, надеясь, что Эйприл не заметит этого. Но она замечала. Всегда замечала…       Её рука тяжело потянулась к его: зелёной и трёхпалой, толстой, холодной, приятной и такой знакомой, нежной. Эйприл сжала свою ладошку в его, почувствовав прохладную, чуть влажную кожу. Ох, ну почему он был ТАКИМ? Чудищем, монстром, мутантом… Такой нежный, заботливый парень. Она ловила каждый его взгляд, каждый тихий вдох за спиной.       Она любила его. Любила ту нежность, с которой они засыпали последние недели в его маленьком мирке. Любила его взгляды, его искренние комплименты, непослушно выпрыгивающие из его рта, когда он хотел сказать совершенно иное. Любила его объятия. Любила его улыбку с милым отверстием меж зубов. Любила его глупые попытки помочь ей, когда она совершенно в этом не нуждалась. Любила то, что он любил её.       Но это было неправильно.       Кейси…       Человек, что был постоянно с ней. Тот, кто так же любил её, но… совсем не так, как Донни. Кейси был эксцентричным, слишком активным, слишком навязчивым. Его взгляд не говорил: «какая она классная» или «о, как чудесно развеваются её волосы», «как она приятно пахнет», «как я люблю её». В нём Эйприл читала иное: «эта крошка будет моей!», «о да, обрати на меня внимание». Его взгляд был не таким. Или же просто Эйприл привыкла к другому.       Донни чуть поёжился, пробормотал нечто невнятное. Эйприл замерла, чувствуя, как его ладонь сжимает её. И девушка не смогла сдержать улыбки. Через мгновение черепашка так же сопел, как и раньше, даже не изменив позу. Изменилась лишь рука, мягко сжимающая маленькую ладошку Эйприл.       Им не суждено быть вместе. И Эйприл это убивало. Она не могла заставить себя отказать ему в ухаживаниях, не смогла сказать ему «нет», разбить ему сердце. И даже после того, как она, в надежде избавиться от «Донателло головного мозга» согласилась быть девушкой Джонса… Нет, это не просто не помогло, стало ещё хуже.       Донни всё так же мило смотрел на неё, но уже не приставал. В его взгляде опять читалась эта дурацкая мягкая нежность, манящая, как мягкая постель после тяжёлого рабочего дня. Как глоток тёплого молока перед сном. Как… Донателло после Кейси.       Добавилась лишь грусть.       Он не подходил к парочке, старался держаться на расстоянии, старался не замечать подколов Джонса по поводу «его победы». Но он не перестал смотреть. И Эйприл готова была взять нож и вырезать черепашьи глаза, лишь бы он перестал! Печальные глаза, в которых она видела его тоску. И… смирение. Он всё понимал, безусловно. Он отпустил её, поняв её выбор.       Голова понимала.       Донателло желал ей добра. Он желал ей лишь счастья. Но он никак не мог понять, что его взгляд убивал её. Что его отстранённость делали его лишь желаннее. Эйприл как никогда желала подойти к нему, обнять и чмокнуть в зелёную кожу. Сказать, что он просто чудо. Но внутри всё разрывалось.       Тут и появилась идея. Навязчивая, манящая, мерзкая и прекрасная.       Эйприл подняла голову к потолку, всматриваясь в разные полочки: хаотично прибитые, словно вслепую. Поначалу казалось, что они рухнут прямо на кровать, убив всех, кто там спит. Но Эйприл смирилась с ними, как только Донни заверил, что ничего страшного нет. И тогда она успокоилась.       Это было две недели назад. После очередного патрулирования все разошлись по своим комнатам. Кроме Дона и Эйприл. Черепашка что-то калибровал у себя в лаборатории, каждую минуту сильно зевая. А Эйприл… ждала. Сидела напротив и ждала. Он не говорил с ней, и она боялась начать. Но тут она заявила то, что изменило её жизнь:       «Можно я сегодня посплю у тебя?»       Его удивление было не сильным. И он согласился, заявив, что тогда поспит в лаборатории.       «С тобой».       Неловкость, смущение, непривычность… Поначалу было странно, но прошла пара дней – и с этого началось нечто, что Эйприл не могла описать словами. Он обнимал её, гладил по рукам, иногда делал небольшой массажик. Он всегда засыпал первым, а она, улыбаясь, ещё долго лежала в его объятиях.       Он даже развесил у себя в комнатке дешёвые мешочки с ванилином, чтобы не пахло канализацией, к которой она пусть и привыкла, но не ощущала радости от запаха. Пакетик на комоде, под кроватью, на спинке стула, на спинке кровати, у ступней, у двери, на полочках по пакету или по два, по потолку немного… И всё ради неё.       Эйприл приподняла голову, теперь Донни дышал ей в лоб. Умиротворённый, милый. Но не человек. Эйприл провела свободной рукой по его подбородку, чуть касаясь его. Дон был её наркотиком. И она прекрасно знала это.       После нескольких дней отец Эйприл начал волноваться: обычно девочка приходила домой к раннему утру. Эйприл не могла себе позволить рассказать причину её утренних похождений. Да и врать отцу она не хотела. Так что приходилось оставлять черепашку после того, как тот уснёт. Спустя час… или три.       О парочке знал лишь мастер Сплинтер, который, с улыбкой на лице, пообещал сохранить секрет. Обычно он и приходил к комнатке Донни, чтобы разбудить Эйприл и попросить её отправиться домой. Так же, как и сейчас.       Напоследок чмокнув Донателло в лоб, Эйприл встала, аккуратно смотря по сторонам, чтобы не удариться о полки. И, перед тем, как полностью покинуть комнату, она ещё раз осмотрела её. Черепашка и оазис.       Эйприл понимала, что надо заканчивать, что это плохая затея. А если узнают его братья?.. А если узнает Кейси?..       Как же это было неправильно... Настолько, насколько и прекрасно.