Culmination

— Тебе, наверно, интересно знать, как я стал таким? Владислав поворачивает голову вбок. Смотрит на слегка вздернутый нос Саши, касается указательным пальцем её щеки. Она вздрагивает и поднимает на него взгляд. Поток ветра заслоняет глаза белобрысыми волосами. Саша неуверенно смахивает их, удерживая пластиковый стаканчик в дрожащей руке. Его содержимое колыхается от края к краю. Что ей ответить? Скорее да, чем нет. Саша пытается открыть рот и произнести, обожженная слизистая вдруг становится такой сухой. Язык словно прилипает к нижнему нёбу, обмазанный клеем. Его глаза встречаются с её, так неожиданно застигнутыми врасплох. В изумрудную радужку впечатывается немое молчание. — Можешь не отвечать. Мне плевать. Я все равно расскажу. Когда-то давно, скажем так, n-ое время назад, у меня была девушка. — Владислав тянется к своей куртке и достает сигареты. Засовывает одну между губ, прикуривает. Он делает глубокие затяжки, выдыхая дым в лицо Саше. Ветер отбрасывает никотиновую смесь дальше, до её чувствительного женского обоняния все равно долетают омерзительные нотки. Брюнет выкуривает две сигареты, одну за другой. Словно душит никотином боль, возникающую после каждого слова. Тишину, возникшую между ними нарушает лишь громкое сердцебиение. Каждый чувствует собственное напряжение, и как будто слышит работающее на износ сердце соседа. Саша не понимает, какого хрена она здесь делает и что происходит. На романтическое свидание и излитие друг другу чувств это не особо смахивает. Она не понимает его вовсе. Настолько дёрганого, странного и не предсказуемого мудака она еще не встречала. Предположения цепляются друг за друга, тянут, путаются. Даже если бы она знала ответ, где-то внутри своей потрепанной души, Саша бы не смогла его произнести. Когда он задает какие-то вопросы или просто смотрит на нее, кто-то раскрывает ей рот и заливает в глотку раскаленное масло. И этот кто-то — страх. Он пронизывает каждую клеточку, так противно обжигая и обволакивая. Владислав думает, что знает, чего хочет, но как ребенок боится себе в этом признаться. Как будто слетев с его уст, оно перестанет быть телесным и растает, словно снег. Для чего они здесь? Он сотни раз задавал себе этот вопрос. Когда они ехали сюда, когда он доставал так удобно откуда-то появившиеся пластиковые стаканчики из бардачка. Когда он наливал ей алкоголь и так незаметно боковым зрением следил за каждым движением. В воспаленном мозгу возникла и въедается в плоть красная галогеновая надпись: зачем? Она мигает каждый раз, каждую ебанную секунду, когда он смотрит в сторону Саши. Порой открыться другому человеку так непозволительно трудно, что ты вжимаешь это всё в себя и держишь. Прячешь, защищаешь, словно зеницу ока. Однажды получив нож в спину, ты ждешь его от других. От близких, друзей, незнакомых людей на улице. Все кажется, таким запутанным и взаимосвязанным. Ты начинаешь меньше доверять людям, больше присматриваться. У тебя появляется бессонница, темные круги под глазами. Весь окружающий мир начинает восприниматься, словно через стекло. Два стекла. Нет. Три. Все чаще тебя посещают бредоподобные мысли. И в конце ты замыкаешься. Да так, что психотерапия становится, словно слону дробинка. В каждом новом человеке ты не видишь ничего кроме его телесной оболочки и очертаний ножа. Он говорит привет, и крепче обхватывает ручку. Для чего я говорю об этом? Скоро узнаете. — Ты её видела, рыжеволосая, с улыбкой анаконды. Её звали Мэри. Наши отношения длились больше трех лет. Я собирался взяться за голову и жениться на ней, — мужчина притягивает стакан к губам и резко сжимает рукой. Янтарная жидкость оказывается на брюках, оставляя разводы. Это его никак не беспокоит. Брюнет лишь небрежно отбрасывает помятую пластмассу и касается горлышка бутылки. — Серьезно? Это все из-за какой-то бабы? — блондинка эмоционально всплескивает руками — Десятки тысяч людей каждый день расстаются, и никто из них не становится психом. Саша смотрит за реакцией мужчины, он будто в трансе или специально чего-то ждет. Сидит и пялится на этот проклятый город, который не принес ей ничего кроме боли. — Если ты думаешь, что расстаться с твоей принцессой это самое ужасное что может произойти. То выкуси! Выкуси гребанный, самовлюбленный придурок! — Девушка подскакивает на ноги и кричит в лицо парня. Внутри нее бурлит переполняющий гнев. На мгновение, кажется, промолчи она еще хоть секунду — взорвется. Её разорвет на тысячи, миллионы кусочков. — Когда мне было шестнадцать, трое вот таких же самоуверенных ублюдков изнасиловали меня. Один из них был сыном какого-то бизнесмена и мне никто не поверил. Даже мои родители считали, что я шлюха и вру им, — её голос срывается на хрип, по щекам, из красных разбухших глаз, стекают слезы. Из груди вылетают слишком частые, сдавленные рыдания. — Вот что действительно больно! А не твои сопливые истории любви. Так что засунь их куда подальше. Мне плевать на это! Он не хотел это говорить. Раскрывать ей все карты. Но слушать отвратительные предъявления, «авторитетные мнения» от кого-то вроде нее, сил не было. — Когда тебе шестнадцать, ты не должна тереться своей обтянутой в коротком платье жопой об член каждого парня, — Владислав рассматривает девушку. Он поставил эту жирную точку. Вновь. Вновь заткнул ей глотку членом. Бум. И по голове как будто ударили кирпичом. Весь её стеклянный мир, построенный на песке с грохотом рушиться, оголяя владельца. Ошарашенная Саша, шатаясь, отходит назад. С грохотом садиться на задницу и закусывает пальцы на руке. Она чувствует себя, как пять лет назад. Голой, жалкой, в груди перехватило дыхание, а в животе так больно закрутило. В голове не умещался весь этот бред. Так сильно болят виски, она сжимает их, что есть силы. Шепчет как мантру все хорошо, пытаясь убедить саму себя. Почему мы всю жизнь хотим встретить кумира, сказать кому-то правду, взглянуть в глаза обидчика и высказать все? Но на деле сжимаемся словно маленькие, забитые в угол котята. Пропадают все слова и буквы, ладони тотчас становятся ледяными, кажется, ты держишь невидимую глыбу льда, которая тает. Внутри каждая клеточка твоего бренного тела спазмируется, ты хочешь кричать от боли. И не можешь. Почему? Все просто. Рот полон чужой крови и льда. Ты захлебываешься, задыхаешься. Выбирайте сами. Так ли ты все это представляла, миллионы раз прокручивая в голове? Нет. Чем больше думаешь, тем лучше подготовишься? Бред. Ты никогда не будешь готов для ножа в спину, таких встреч, боли. — Изз… Из-за тебя я… Я пролежала в психушке полтора года в состоянии о-о-овоща, — Саша закрыла глаза, по бледным щекам стекают соленые слезы. — Мэри никогда никого не любила. Я узнал это слишком поздно. Мне стоило неожиданно вернуться домой намного раньше. В тот день, я хотел сделать ей предложение. Даже кольцо купил, представляешь? Я зашел домой и услышал её смех. Заливистый, громкий. А потом увидел голые тела. Её и моего отца. Двойное предательство от двух дорогих мне людей. С Мэри я больше никогда не виделся. А отец. Ему повезло, что мать тоже вернулась пораньше. Я едва не забил его до смерти. — Владислав резко оборачивается, и впивается глазами в Сашу. — А потом была психушка. Мать настаивала из-за моих вспышек гнева. Она думала, что мне станет легче, но становилось только хуже. — Ты получил по заслугам. Жаль, что мало, — Саша царапает палец, расковыривает его, пытаясь докопаться до чего-то, понятного только ей. Струйка крови медленно стекает по ладони и капает с запястья в стакан, окрашивая его. — Чего ты хотела? Чтобы я сдох? Саша молчит, разум вопит, бьет в тарелки, умоляет, скажи да. Просто скажи да. — Нет. Тупая сука. Часто ли вы прощаете? По настоящему, а не притворяетесь. Реально ли это ненавидеть человека всеми фибрами души, телом, а потом как по щелчку пальцев простить его? Нет. Вы просто упиваетесь мыслью, что этому говнюку было больно, и обязательно еще будет. Владислав стоит на краю, придавливая траву своим весом. В руке дымиться ненавистная сигарета. Он затягивается, переваривая произошедшее. Верить в судьбу и совпадения это не его путь. Пускай этим ублажают себя наивные девочки подростки. Впервые за долгое время, он не чувствует гнетущего давления на плечи. Нет ощущения незаконченности какого-то дела. Мужчина вдыхает полной грудью, позволяя каждой клеточки легкого наполниться утренней прохладой. Кислород пьянит его. Стоять вот так и смотреть на все еще спящий город, он может часами, а может и днями. В какой момент Саша всплыла в голове? Нет, точнее. Когда он вспомнил её? Как бы смешно не звучало, в тот самый момент, когда она кричала про самовлюбленных ублюдков. Что может быть ироничнее? Мужчина оборачивается к Саше, все еще сидящей на земле. Она неплохо выглядит в этом платье, предназначавшемся не ей. Сложно представить, о чем блондинка думает. Лицо выражает полную растерянность, губы беззвучно дергаются. Владислав подходит ближе, опускается на землю и поджигает последнюю сигарету. Протягивает ей огоньком вниз. Саша просто запуталась. Это был невъебически длинный день. Усталость так и окутывала словно одеяло. На улице стало светать, и похолодало еще сильней. Она дрожит в этом голубом, невинном, словно на ангела, платье. Аккуратные синие лямки разрезают ключицы пополам. Стоит ли говорить, что руки давно уже посинели? Саша обязательно заболеет. — Я не курю, — всего три слова, и мужчину будто обдали ледяной водой. — Тебе это надо сейчас, — он протягивает сигарету еще ближе к девушке. С силой вставляет меж пальцев, тянет её хрупкую руку ко рту. Саша затягивается, вначале неуверенно, совсем легонько. Выдыхает маленькое облачко, с восторгом рассматривает его. Тепло окутывает со спины, распространяя аромат владельца. Куртка, которую мужчина так не хотел брать, как, кстати оказалась нужной. — Ты можешь считать меня мудаком, психом, кем угодно. Впервые за долгое время я чувствую легкость. Уже забыл какого это. Саша чувствует, как мужчина рассматривает её, слышит запах мяты. Она и вправду не понимает, что чувствует. Последние мысли покинули голову вместе с затяжкой. Она кристально чиста. Вакуум. Сердце больше не бьется, как бешеное. Нет того страха. Что может быть страшнее, самого страшного кошмара наяву? Ничего. И кошмар медленно растворяется, одаривая спокойствием. Солнце медленно поднимается из-за горизонта, освещая самые высокие места. Саша вытягивает руку вперед, перебирает пальцами в воздухе. Солнечные лучи целуют её. — Прости меня. Девушка закрывает глаза, растворяясь в наступившей тишине.