Луной рассыпанный огонь

Темное небо над Альтернией сверкало сотнями далеких бриллиантов. Где-то в ночи, в водах Пурпурного моря протяжно стонала их древняя обитательница, словно подпевая тихой мелодичной колыбельной. Прекрасная леди, исполнявшая ее вполголоса, гладила по волосам девочку, дремавшую у нее на коленях. Трава щекотала босые ступни ребенка, а холодный ветер трепал густые черные волосы. На лице леди не было ни тени улыбки, она лишь смотрела на водную гладь, простиравшуюся бесконечно, на сколько хватало взгляда. Казалось, она пела не для девочки - для себя. Из гнезда родного вороненок Упадет на покрывало листьев. Пусть кричит потише птица-мать, Ведь птенцу не время умирать, Дерево не тронет, листья не уронят. Вольным ветром будет он летать. Дом отцовский дочь покинет гордо, За собою затворяя двери. Будет мать себя сама корить, Дочери не время уходить. Только хлопнут двери, мать не пожалея, Только дочь не сможет уступить. Спи, мое дитя. Много лет спустя, Может быть, смогу себе простить... Девочка спала крепко, немного дрожа во сне, не от холода - от кошмаров. Каждый из троллей обречен всю жизнь видеть во снах самые ужасные вещи, которые только можно вообразить. Разве что есть те, кому повезло еще меньше. Леди никогда не пела своим дочерям тогда, когда они могли ее услышать. Никогда не показывала своей любви, не проявляла нежности. Она должна быть строгой матерью, должна быть их Императрицей. Иначе потом ни одна из них не сможет управлять этим безумным, жестоким народом. Разве что сейчас на Альтернии так много полукровок. А люди... заражают троллей чувствами. Слишком сильными, слишком светлыми, не присущими им. Люди привнесли в их жизни сотни новых оттенков жалости. За спиной леди послышалась тихая поступь чужих шагов. Она ждала уже некоторое время и начала думать, что тот, кого она попросила к себе, не придет. - Ты опаздываешь, - Леди втайне надеялась, что гость не слышал ее песни. - Я прошу прощения, госпожа, - Посетитель опустился на одно колено и склонил голову. - Я буду снисходительна к тебе на этот раз, - Леди кивнула и сделала жест рукой, показывая, что он может сесть рядом, отчего многочисленные золотые браслеты на ее запястье издали мелодичный звон. - Ты оставил меня наедине с этой ночью. Императрица не просила - она приказывала. Если она сказала ему сесть, он сядет, если сказала броситься в море, он бросится. Гость послушно опустился на влажную траву, холод пронизывал его насквозь, заползал под одежду и ледяными ладонями касался кожи, но он не подавал виду. Леди любила холод, он был дружен с ней, как и это сияющее в свете звезд море. Гость смотрел на спящую девочку, и Императрица вскользь проследила направление его взгляда. - Твой младший сын такого же возраста? - Леди знала все, что происходило в ее Королевстве, особенно знала о жизни своих приближенных. - Леди Фефери была рождена троллематкой в один цикл с Соллуксом, - Он каждый раз немного склонял голову, отвечая на ее вопросы. Он не был кем-то из придворных. Желтокровная каста не может быть приближена к императорской семье официально, не позволяет статус. Просто Императрица слишком часто вызывала к себе этого господина. Если так желала Ее Величество, никто не мог ей противиться. - А твой старший сын? - Она немного наклонила голову, глядя на своего посетителя. - Ему уже больше пяти дюжинных циклов. Со стороны морского берега на траву наползал густой белый туман. Казалось, что еще немного, и он доберется до них, чтобы они утонули в этом облаке. - Я не просто так звала тебя сегодня, - Она легко откинула с лица густые волосы. - Мне нужно кое-что от тебя. - Я слушаю, госпожа. В ее голосе была власть, в его - покорность. Слова ее были немного хрипловатыми, но чистыми, его - бархатными. - Ты знаешь, что моя дочь больна? - Леди коснулась волос спящей девочки. - Я вижу ее судьбу, - Гость коротко кивнул. - Мои соболезнования... - Мне не нужны соболезнования, - Императрица немного повысила голос. - Мне нужен твой дар. Принцесса должна быть идеальной, слышишь. Мне не нужен ребенок, который не может чувствовать. - Вы хотите, чтобы я переложил ее болезнь на чужие плечи? Недуг был не так опасен. Юная принцесса не могла слышать запахов. Горная ночная лилия, сладкое молоко или гниение - все было для нее едино. Все ароматы мира были для леди Фефери, как свет для слепого. Господин не любил использовать свой дар, не любил менять местами тьму чужих судеб. Разве что приказ, которого он не мог ослушаться, заставлял его сделать это. На губах Императрицы заиграла странная улыбка. - Я хвалю тебя за сообразительность, - Она откинулась назад, опираясь на локти, и теперь полулежала, глядя на гостя снизу вверх. - Ты знаешь подругу моей старшей дочери? - Юную леди Латулу? - Не знаю, как там ее. Поменяй местами их судьбы. Даже во тьме ночи можно было увидеть, как сияют ярче золота глаза господина, смотрящего на свою повелительницу. Ни один мускул на его лице не дрогнул, когда он думал о том, что должен будет сделать. Он наизусть знал каждый волосок на голове Латулы, не потому что их связывали какие-то родственные узы. Просто она так часто бывала в их доме, что он слишком привык к ней, привык, как к собственной дочери. - Сэр, Вы бывали в Кумоне? В Куманском Халифате? Нет, ни разу, даже пределов острова никогда не покидал, куда уж, плавать так далеко. А к чему этот вопрос? - От вас очень сладко пахнет. Как будто медом. Ты говоришь такие забавные вещи. Мне раньше никто не говорил, что я так пахну. - И у Митуны такой же запах, словно от медового коржика... - Да, госпожа... Встав на колени, он медленно, словно сопротивляясь сам себе, протянул руки к девочке и накрыл ладонями ее закрытые глаза. Пусть ее судьба принадлежит другой, пусть принцесса сможет слышать запах ночного воздуха, морской пены, влажной травы. И даже медовых коржиков... Он поднялся, отряхивая одежду. - Теперь ты можешь быть свободен, - Императрица кивнула в знак подтверждения своих слов. Он уже было хотел развернулся, чтобы уйти, но остановился. Леди смотрела на него, ожидая, когда он избавит ее от своего общества. - Она ведь лучшая подруга вашей дочери, - Он посмел заговорить первым. - Леди Латула могла бы в будущем заполнить ее бледный квадрант. - Миине не нужны низшекровные подруги, - Императрица не гневалась, что было даже удивительно. - Она достойна большего, а эта девчонка... не имеет права даже слышать запах моей девочки. Его губы слегка дрогнули. Тихий шепот, слышный одному лишь ветру, соткал в ночи несколько беззвучных слов. - И моего сына... Он продолжал стоять на месте, глядя на Ее Величество. Все это казалось ему неправильным, не верным. Он хотел было плюнуть на все, вернуть судьбы девочек обратно, но эта женщина... непреклонная, строгая, надменная женщина желала добра своей дочери. И господин не мог винить ее за это. Императрица умела любить, просто делала это по-своему. - Я же сказала, что ты можешь быть свободен. Гость развернулся и медленно пошел в сторону внутренних дверей замка, чтобы, преодолев его коридоры, выйти в город через главные ворота. Леди, глядящая ему вслед, кажется, не закончила фразу. - Ты и без того бессовестно опоздал на ваше тайное собрание. Он замер. Конечно же она знала. Обмануть Императрицу? Что за чушь, это невозможно, как невозможно взять и погасить солнце. На губах леди играла ухмылка. - Если поспешишь, сможешь еще услышать, что они там обсуждали сегодня, - Она смотрела на него, все еще почти лежа на траве и запрокинув голову назад. - Но я бы на твоем месте не спешила, Псионик. Это не его имя. И очень немногие зовут его так. А теперь, так его назвала она. Плюнув на осторожность, манеры и почтение к госпоже, он бросился бежать так быстро, как только мог, и в ушах его отчетливо слышался надменный, жестокий смех Императрицы. Пожар было видно от самых стен замка. Тот самый трактир, в котором они должны были собраться сегодня вечером, полыхал алым цветком в самом центре оживленного города. Если это только поджог, пожалуйста, лишь бы это был лишь поджог. Сколько его друзей, дорогих друзей могло умереть в этом огне. Все еще стоя у дворцовых стен, он завороженно смотрел на далекое пятно огня, не в силах оторвать взгляда. - Чудовище! Его крик пронзил пустоту ночи, словно громкий выстрел. Нет, она была права. Власть должна подавлять сопротивление, уничтожать революцию, которую они несли на своих плечах. Но почему она щадит его? Почему заставляет так мучиться, гладя на страдание близких и родных? Зная, что он один из них, один из ее противников, ее ненавистников. Почему она спасла сегодня его жизнь? Императрица умеет любить. Просто она делает это по-своему.