***
Они росли вместе, как братья, и Тивес хорошо успел изучить Марка. Характер, повадки, предпочтения, привычки. Когда Марка спасли, ему было восемь, а Тивесу — шесть. И он уже был весьма успешным вором. На базарах легко изображал потерявшегося ребенка, плакал, а пока сердобольные горожане пытались найти его родню, он вытягивал их кошельки. Но воровал из них не все, лишь немного монет, а потом ронял кошельки на землю. Со временем ему стал помогать в этих аферах Марк. Он следил за тем, что делал Тивес, потом подбегал, хватал оброненное, догонял того несчастного, который решал помочь Тивесу, и говорил, что тот потерял свое добро. А потом сетовал на то, что его брат наверняка доставил господину слишком много неудобств. Такой вежливый мальчик просто не мог оставить помощников равнодушными, так что помимо того, что крал Тивес, им доставалось еще по паре монет. «На сладкое». Марк держал Тивеса за руку и смотрел очень печальным взглядом вслед очередному удаляющемуся горожанину. Он не одобрял таких спектаклей и совсем не любил обманывать людей. Но должен был. Так они зарабатывали себе на жизнь. Ленивых и бесполезных в их новой семье не терпели.***
— Да ладно тебе, Марк, ну что ты как магом замороженный? Все же хорошо закончилось, — говорил ему Тивес потом, многими годами позже, когда ему было четырнадцать, а внешне на братьев они были уже давно не похожи. — Сегодня ты был вором, которого я остановил, а завтра кем станешь? Убийцей? Эти игры с судьбой не доведут тебя ни до чего хорошего. Марк промывал ссадину на лбу Тивеса и хмурился, тот улыбался во весь рот и совсем не чувствовал боли. — Ты же меня любишь, — говорил он, щурясь победоносно и задирая нос в приступе мимолетной горделивости. — Любишь и никогда не дашь в обиду. — Конечно, — сокрушенно вздыхал Марк, накладывая на ссадину заживляющую мазь. — Не вертись, пожалуйста.***
Когда Тивесу было шестнадцать, он не оставлял попыток привлечь внимание Марка. Постоянно таскал его к реке купаться, раздевался полностью, а потом с разбега нырял в холодную воду, стараясь каждый раз извернуться и выгнуться так, чтобы Марку было хорошо видно все. А однажды Тивес даже инсценировал собственное утопление. Но не угадал кое с чем. Марк, конечно, вытащил его, бессознательного, на берег, но делать искусственное дыхание не стал, а перекинул через колено и надавливал на грудную клетку сзади, пока Тивес не выплюнул воду, которой наглотался, и не оклемался. — Совсем ненормальный? — уточнил Марк, усаживая его на песок и накрывая большим полотенцем. Тивес дрожащей рукой отвел влажные пряди от лица, протянул Марку другую со сжатой ладонью, а потом показал, что в ней. На ладони лежала небольшая, но очень красивая заколка, явно принадлежавшая очень богатой девушке. — Нашел на дне. — И поэтому решил утопиться? Из-за заколки? — фыркнул Марк, обтирая своего непутевого брата, стряхивая налипший на длинные темные волосы песок. — Ты такой бледный, к тебе совсем не пристает загар. — Ко мне никто не пристает, — фыркнул Тивес, бросая на Марка мрачный взгляд. Простой, прямолинейный Марк никогда не понимал его намеков. Тивес поднялся, сбрасывая с себя полотенце, отошел к своим вещам и начал одеваться, то и дело украдкой поглядывая на Марка. Загорелый, светловолосый, крепкий, зеленоглазый. Такому точно место в армии Реджи Джонса. Такому точно полагается красавица-жена и орда ребятишек, а не тощий мальчишка, который уже невесть сколько времени не думает о Марке, как о брате.***
Тивес — пройдоха и повеса, Тивес — любимец женщин и лихой обольститель, Тивес — карманник, но честный вор. Тивес все так же влюблен в Марка и намерен получить свое хотя бы сегодня. Он знает, что Марк — доблестный рекрут армии Реджи Джонса, в которую он вступил, как только они с семьей попали в Вольную Гавань — не допустит нарушения правил и установленных порядков. Тивес ждет его. Тивес играет с завсегдатаями таверны и неизменно выигрывает. Ему фартит, а может, он жульничает — с Тивесом никогда ни в чем нельзя быть уверенным. Он любит покер, любит карты и любит побеждать. А еще он любит Марка и ищет его блуждающим поверх голов местных пьяниц взглядом. И когда наконец натыкается на него, выделяющегося из толпы светловолосой головой и блеском начищенных доспехов, то не может сдержать улыбки. — Орк из дома, гноллы в пляс? — интересуется Марк, бросая латную рукавицу на стол, за которым Тивес обчищает очередных бедолаг. — Я даже не знаю, на что сильнее обидеться, благородный рыцарь, на то, что ты нас, добрых людей, гноллами называешь, или на то, что любимого нашего Чарли — орком, — Тивес улыбается широко и приветливо. Он не боится гнева Марка, он вообще ничего не боится. — Чарли запретил играть в карты в его таверне. — Но сейчас его нет, и он не узнает об этом, если только ты ему не настучишь. Но ты же не настучишь, правда? — Тивес улыбается шире, так что начинают болеть скулы, но ему и правда весело. Марк, простоватый и прямолинейный Марк, даже и не догадывается, что весь этот спектакль Тивес разыграл только для него одного. — Уходи. — Прогони меня, только без рук, — Тивес смеется, и в его темных глазах отражается маслянистый блеск настенного фонаря. — Чего ты хочешь? — Марк хмурится и снова ничего не понимает. — Обыграй меня в покер. Обыграешь, и я уйду. А проиграешь, — Тивес смотрит на него в упор, и его губ касается совсем легкая, заговорщицкая улыбка. — А проиграю, то что? — спрашивает Марк, и в голосе его нет ни намека на заинтересованность, скорее сплошная усталость от выходок брата. — Я тоже уйду, но прежде загадаю желание, которое тебе придется выполнить. Все честно, верно? Тивес собирает карты, оставляя игрокам их добро, а сам не отрывает взгляда от Марка. Стол пустеет моментально, никто не хочет попасть под горячую руку рекрута. Марк садится напротив Тивеса. — Только у меня условие, — предупреждает он, — без жульничества. Тивес кивает, потом чуть дергает головой, откидывая за спину непослушные длинные пряди. — Разве я тебя хоть раз обманывал, брат? — он выделяет голосом последнее слово, и наблюдает не без удовольствия за тем, как легкий румянец трогает скулы Марка, что видно только ему одному, и начинает сдавать. Тивес кладет для каждого из них по две закрытые карты, а потом сразу пять общих. Им не надо торговаться, поэтому раунды можно пропустить, сразу переходя к финалу. — Вскрываемся? — спрашивает Тивес, даже не заглядывая под рубашки выпавших карт. Марк кивает. И первым переворачивает свои. Тивес делает то же самое. Он уверен в своей победе, поэтому улыбается так, словно уже сорвал большой куш, но тишина среди наблюдающих за ними его настораживает. Тивес наконец опускает взгляд на стол и не верит своим глазам. Каре против пары. Каре у Марка. У Марка? Тивес меняется в лице и мгновенно сникает. Он собирает карты, складывает их в самодельную коробочку, убирает за пазуху, сгребает выигранные деньги, часть оставляет себя, но почти все относит за стойку, бросает широким жестом, уныло провозглашая: — Всем присутствующим по бутылке «Сладкой грусти» за мой счет. — Не расстраивайся, брат, новичкам везет, — Марк хлопает Тивеса ладонью по плечу, отчего тот едва не падает с помоста, спускаясь с дрейфующего корабля-таверны на «бренную» землю. — Ну да, — соглашается Тивес, кисло улыбаясь и тактично умалчивая, что везет не только новичкам, но еще и дуракам. До дома Тивеса они идут в молчании. Раньше здесь жили и Марк, и их дядюшка тоже, но теперь Марк живет в казармах, как и положено рекрутам, а дядюшка снова пустился в путь по окрестностям со своим караваном. И теперь неясно, когда он вернется. — Спасибо, что проводил, — Тивес смотрит на Марка и чуть заметно улыбается. Снова ничего не вышло, но, может, в следующий раз. Через пару месяцев, когда Чарли снова уедет за сырьем для вин. — Не за что. Думаю, мне пора, — Марк косится в сторону залива, на стремительно темнеющее небо, после поворачивается к Тивесу, смотрит на него долго, облизывается, словно хочет что-то сказать, но никак не решается, потом выдыхает и произносит торопливо: — Мне выделили охотничий домик недалеко от Гавани. Очень уединенное место, есть где порыбачить, поохотиться. Присоединишься ко мне? Тивес непонимающе выгибает брови, заправляет за ухо прядь, чтобы не лезла в лицо, и молчит, ожидая продолжения. Кажется, они давно уже переросли совместную рыбалку и плаванье в реке. Марк чего-то недоговаривает. — Зачем? — уточняет Тивес, надеясь, что это поможет Марку объяснить все до конца. Марк снова тревожно осматривается по сторонам, выдыхает, тянется к Тивесу, словно сбирается сказать ему что-то на ухо, нависает, заставляя Тивеса отступить на пару шагов назад и упереться спиной в стену, а потом прижимается губами к его губам, целуя невесомо, смазано, стыдливо, но тем не менее целуя. — За этим, — говорит он приглушенно и хрипло, отстраняясь и отводя взгляд. Тивес молчит, невольно вздергивая руку и касаясь губ кончиками пальцев, как будто не веря, что Марк действительно его поцеловал. — И давно ты собирался? — спрашивает Тивес, проводя ладонью по лицу Марка, заставляя его повернуть голову и посмотреть в глаза. — Давно, — соглашается Марк, улыбаясь чуть смущенно. — Тяжело было сдерживаться, когда ты был такой... такой... в общем, был. Марк хмыкает, а Тивес вдруг начинает смеяться. — Дэзил тебя задери, Марк! Я из кожи вон лез, чтобы тебя соблазнить, но ты был непробиваем. А теперь вдруг оказывается, что все это время ты хотел того же, чего и я, но молчал! — Прости, — Марк отступает от него и снова смотрит по сторонам. — Так как? Проведешь со мной время в охотничьем домике? Тивес кивает несколько раз, чтобы Марк точно понял, что он не сомневается и не откажется в последний момент. Марк выдыхает облегченно, хлопает Тивеса по плечу на прощание, а потом уходит. Тивес еще долго смотрит ему вслед, пока Марк не исчезает за одним из поворотов. Он поднимает голову к небу, смотрит на звезды и только-только зарождающийся месяц и никак не может перестать улыбаться. — Пресвятая Шалия! Вот уж воистину дуракам везет! Тивес еще не знает, что это лето будет их последним совместным, но прямо сейчас он самый счастливый человек во всей Эйре, и ничто не сможет этого изменить.