Ночь, изменившая жизнь...

— Юуки, поторопись! Мы так опоздаем! – брат странно на меня смотрит, но я просто не обращаю внимания. Он всегда начинает меня торопить, когда сам не может собраться вовремя. Это веселит и меня и его. Всегда такой веселый, жизнерадостный. Даже не скажешь, что ему довелось пережить многое, много больше, чем кому-то еще. Брат со мной не живет. Он отказался оставаться в квартире родителей после их смерти. Хорошо, что ему удалось заработать и купить себе нормальную квартиру. Я очень беспокоюсь за него, но он ни разу за два года не показывался мне на глаза. И вот, он сам пришел в нашу старую квартиру, чтобы пригласить на день рождения нашего общего друга. Я даже немного удивился. Ну, и ладно! Главное, что с ним все в порядке…. Я сначала недоуменно на него смотрел, почему меня тоже приглашают, но брат лишь отмахнулся: — Тебе уже шестнадцать, надо начинать ходить на вечеринки, знакомиться с людьми и т.п. Тем более, Соран обидится, если ты не придешь, — брат поспешно пытается обуться и тихо ругается. Я прикрываю рот рукой, чтобы он не заметил, что я смеюсь. Мне легче скрывать свои эмоции, ведь я не могу говорить, и даже обычные звуки даются мне с трудом. Это началось два года назад, после автомобильной аварии, смерти родителей и ухода Хаяне из моей жизни. Я стал затворником, перестал разговаривать, закрылся в себе, никого и близко не подпускал. Потом, когда все более или менее наладилось, я просто не смог заговорить. Пришлось посетить врачей, но они ничего хорошего не сказали. Диагноз звучал, как приговор… Афония – полная потеря речи на почве сильного психологического расстройства. Когда Хаяне появился в квартире, я думал, как можно ему сказать, но оказалось, что он все уже знает. Но никакого отношения, как к инвалиду, или чрезмерной заботы я не заметил, поэтому был ему благодарен. Это угнетает еще больше, и становится все хуже. Зато брат пообещал, что я обязательно еще заговорю и взял с меня клятву, что я спою ему, как только поправлюсь. Он все еще верит, что болезнь можно победить, я уже отчаялся… Напоследок надо было хотя бы расчесаться. Я подошел к зеркалу и внимательно на себя посмотрел. Мне уже шестнадцать…. А такое чувство, будто все шестьдесят. Лицо заметно похудело, а от загара не осталось и следа. Но брат сказал, что мне больше идет, когда у кожи более естественный цвет лица, а не темный. И так красивее смотрится с белыми волосами, коими меня наградила мама. И глаза мамины, цвет прекрасный. Брат всегда сравнивал их с морской волной. А что делать с волосами? Они заметно отрасли, нужно посетить парикмахерскую. И даже «каскад» не делает их короче. Хотя, если расчесать, будет смотреться намного аккуратнее. Ну вот, готово. Я повернулся и посмотрел на брата, хотя тут же пришлось отвести взгляд. Меня смутила его улыбка. Хаяне давно не улыбался, но я ведь не видел его два года…. Такая искренняя, открытая и будто бы предназначена только мне. И взгляд такой нежный. И вообще брат красивый. И умный. В свои двадцать три года он успел хорошо устроиться, у него есть постоянная работа, и он неплохо зарабатывает. Это все, что он успел мне сказать. В свои годы, Хаяне чересчур следит за собой. Мне кажется это смешным. Может показаться, что он самовлюбленный эгоист, но это не так. Просто иногда люди не хотят узнавать его лучше, а я его знаю… — Юуки! Ау, прием! Земля вызывает Юуки! – он засмеялся, и его смех заставил меня вновь посмотреть в его сторону. – Перестань смотреть в одну точку, — брат провел рукой по моим волосам, от чего по телу разлилось приятное тепло. – Пойдем уже. Я кивнул и мы вышли. На улице было холодно, шел снег. Красиво все-таки зимой в Токио. Когда смотришь на замерзший пейзаж, становится грустно. Приятно грустно. Мы с братом идем, четко соблюдая дистанцию, будто боимся прикоснуться друг к другу. И мне ничего не остается, кроме как искоса на него поглядывать. Хаяне, как яркое пятно на сером холсте города. А на фоне летящих снежинок он становится еще отчетливее, еще красивее. Брат идет, укутавшись носом в меховой воротник плаща, но я знаю, что он улыбается. Я сам улыбаюсь, и прячу улыбку под шарфом. Но Хаяне чувствует и поворачивается ко мне, чтобы я видел его улыбающиеся глаза. Хорошо, что он вернулся. Но спросить, останется ли он, просто не хватает сил, да и блокнот я забыл дома. Брат снова отворачивается, и смотрит по сторонам. А я все еще наблюдаю. У него красивый профиль. Прямой нос, яркая линия губ, нет тех грубых угловатых черт, что у его одногодок. Узкий разрез глаз, прикрываемых черными ресницами, и тонкие брови. Никогда не думал, что у парня могут быть такие густые и длинные ресницы. Но это ничуть его не портит, наоборот, добавляет какую-то стервозную красоту. Красоту, которой надо добиться. А волосы у него длиннее, чем у меня. И черные, как у отца. Интересно смотреть, как озорные снежинки ложатся в причудливый белый узор на черной глади волос. А на мне снежинок не видно. Даже обидно. Но Хаяне все равно проводит рукой по волосам, вызывая вторую волну тепла в теле, и снимает холодные кристаллики с белых волос. Приятно… На входе в клуб нас встречает Соран. Он так и не изменился. Вечно крутится возле женщин, выпивки и денег. Но отказать другу семьи нельзя, он очень много для нас, и в особенности для меня, сделал. Завидев Хаяне, его лицо озарилось улыбкой до ушей. — Я рад тебя видеть, Хаяне. Ты пропал на два года. Что случилось? – его глазки бегали, осматривая брата с ног до головы, потом остановились на мне. – А что это за прелестная девушка рядом с тобой? Я думал, ты придешь с Юуки. — Ха-ха, Сора, ты придурок! Я не могу! – брат схватился за живот в приступе смеха, я же заливался краской от смущения. – Это и есть Юуки. Только не говори, что ты его не узнал?! Соран подскочил ко мне и начал пристально осматривать. Я же уперто смотрел на него. Он даже предпринял попытку убрать мои волосы назад, в пучок. Но я не дал! Мой фирменный прием – взгляд а-ля «тронешь-убью» — сработал! Парень посмеялся и все-таки поверил, что я это я. Меня посадили за стол и сказали, что скоро вернутся. Напоследок, я смог расслышать слова Сорана: — Он так изменился! Стал…ммм…красивее что ли. Ты смотри поосторожнее, здесь люди его разорвут. — Успокойся, я его никому не отдам, — и снова эта улыбка, такая же как тогда. Интересно, что означала та фраза брата? Но сейчас это мало волновало. Я оглядывался по сторонам, замечая, как смотрят на меня остальные посетители. Парни с интересом, а девушки с явной завистью и злобой. Зачем они на меня так смотрят, я не понимал. Позже вернулись Хаяне и Соран с несколькими девушками. Те сразу начали лезть с расспросами, как я смог подцепить такого красавца, как Хаяне. Но брат быстро пресек их вопросы. Им все объяснили, кто я и почему не отвечаю, и они только улыбнулись. Но не сочувственно, без жалости, просто открыто улыбнулись. Даже подключили меня в разговор, где я смог кивать и мотать головой. Появилось желание засмеяться и понимание того, что больше никогда этого не сделаю… Дальше, они обошлись без меня… Через несколько часов брат уже настолько опьянел от выпитых им коктейлей, что мне пришлось его тащить на себе до такси. Соран вежливо проводил нас до машины и, назвав незнакомый мне адрес, скрылся в клубе. Ехали не долго. Оказывается, это был адрес новой квартиры моего брата. Он теперь жил в престижном районе, где тебя все знают и почитают. Стало обидно, что он не забрал меня из старой квартиры родителей, из не слишком процветающего района… Из адреса, который назвал Соран, я запомнил квартиру. Помог брату дойти до лифта и нажал нужную кнопку. Благо, консьерж подсказал, где находится квартира Хаяне-сана. Квартира на десятом этаже оказалась довольно уютной и просторной. Ничего лишнего, только необходимое. Я рассматривал новое жилище моего брата, пока он пытался разуться. Поэтому его прикосновение заставило меня вздрогнуть. Я повернулся и замер. Опять этот странный взгляд, будто пожирающий. Сразу будто мурашки по коже и невероятное смущение, словно насквозь видит. Хаяне поднял руку, не отрывая взгляда, и пальцами провел по лбу, спускаясь ниже, по носу, губам, подбородку, шее.... Все тело начало колотить в дрожи, предательски затрусились руки. Стеснение накатывало волнами, заставляя немного отступить назад. Но брат не дает сделать даже этого. Его рука скользит по животу, огибает бок и начинает гладить поясницу, при этом еще плотнее прижимая к телу брата. Я чувствую себя участником ток-шоу, будто то, что происходит, всего лишь розыгрыш. Но все сомнения в действительности происходящего исчезли, как только Хаяне пальцами приподнял мое лицо и дотронулся до моих губ своими. Просто дотронулся, продолжая сжимать в объятьях, а я судорожно пытался оттолкнуть его, понимая, что сил просто не хватит. Хотелось плакать. Мне было страшно, очень страшно. Брат никогда так себя не вел. Он немного ослабил хватку, чтобы потом притянуть еще ближе. Наши губы все еще соприкасались, и я не понимал, чего он хочет. Потом я почувствовал его язык. Влажный, подвижный, Хаяне обвел им контур моих губ, затем чуть дальше, прося разрешения углубить этот поцелуй. И я, не задумываясь, приоткрыл рот. И сразу возникло новое ощущение. Оно опьяняло, заставляло погружаться в поцелуй, что я даже начал отвечать брату. Сначала мне было стыдно, ведь я ни разу не целовался, даже с девушкой. Но Хаяне уверенно вел меня в поцелуе, одной рукой поглаживая меня по спине, а другой придерживая лицо за подбородок. Возможно, в моем порыве участвовали и остаток алкоголя на его губах, и привкус сигарет. Но мне было не до этого. Мы стояли посреди прихожей и просто целовались. Так, будто любовники после долгой разлуки. И мне нравилось. Такое не может нравиться, я понимаю. Ведь это мой старший брат и, тем более, он мужчина. Но я не мог остановиться. Остановился Хаяне. Он резко прервал поцелуй, отчего я почувствовал разочарование, но тут же принялся покрывать обрывочными поцелуями мою шею и ключицы. Если бы я мог стонать, то непременно сделал бы это. Но мне приходилось слушать свое и его, НАШЕ, отрывистое дыхание. Волна возбуждения поднималась все выше от действий Хаяне. Его руки уже беззастенчиво гладили мою голую спину. И когда он успел снять с меня свитер? Пальцами он выводил на лопатках узоры, проводил по позвоночнику вниз и вверх. Одной рукой брат вел от ключиц вниз, задевая напряженный сосок, по животу и, наконец, по напрягшемуся члену через ткань джинс. Ладонь легонько сжалась, заставляя меня прогнуться в спине и вцепиться в плечи брата мертвой хваткой. Хаяне сразу же наклонился ко мне, и наши губы вновь соединились. Теперь его руки мяли ягодицы, даря столько наслаждения, сколько я еще ни разу не получал. Но, как только он потянулся к пряжке ремня, меня охватил такой страх, что я все-таки оттолкнул его. Хаяне только недоуменно глянул на меня. — Юуки, почему ты меня отталкиваешь? Я попытался отойти, но брат опять оказался рядом. Он подхватил меня на руки и понес в какую-то комнату. На мгновение мне понравилось, что он несет меня на руках, но потом вернулся страх, когда он уложил меня на кровать. И сразу начал покрывать грудь и живот поцелуями, столь нежными, что вскоре я перестал сопротивляться. Такому нельзя, просто невозможно сопротивляться… Когда так нежно смотрит, целует пальцы протянутых к нему рук, когда помогает мне снять с него рубашку… Я боюсь, но хочу этого… Штаны он с меня все-таки снял. Я остался в боксерах, а Хаяне не преминул снять их с меня при первой же возможности. Лицо залилось краской. Я понял только одно. Я сейчас лежу абсолютно голый перед братом, перед человеком которого люблю больше всех на свете. И мне все равно, что это неправильно, все равно, что обо мне подумают. Пока Хаяне будет рядом, никто меня не тронет, никто и слова не скажет. Но будет ли он рядом?... Между тем, губы брата перемещались все ниже, пока он не дотронулся ими до головки моего члена. По телу будто разряд прошел, заставляя запрокинуть голову на подушки. Хаяне руками попытался раздвинуть мне ноги. Я сначала не давал, но потом расслабился, позволяя ему делать все, что он хочет. И он этим пользовался. Удобней устроившись между моих ног, он продолжил мучить меня губами. Он целовал все, от головки до яичек. Потом облизал по всей длине, немного задержавшись у маленькой дырочки и пытаясь проникнуть в нее языком. Это приносило немного боли и дискомфорта, но возмещало все невероятной дозой удовольствия. Приходилось только судорожно дышать и сжимать простынь в кулаки. Хаяне, видимо, решил добить меня. Он стал посасывать головку моего члена, исподлобья наблюдая за моей реакцией. А мне приходилось лишь выгибаться дугой и закусывать губу. Я, конечно, не раз дрочил себе сам, но когда это делает брат – намного приятнее. Когда заглатывает и вновь отпускает. Когда слизывает капельки выступившей спермы. И не дает кончить, мучает… Позже к его рту присоединяются пальцы. Поглаживают, царапают, опускаются ниже, к тугому колечку мышц, и массируют. Хаяне подносит пальцы к моему рту и немного надавливает. Я понимаю и облизываю их, неуверенно водя языком и немного прикусывая. А брат возвращает их к анусу и проталкивает один. Неприятно и жутко больно. Я приподнимаюсь и пытаюсь отодвинуться от этого ощущения. Но он держит, не дает вырваться. Начинает двигать пальцем внутри меня, принося еще больше дискомфорта. Потом добавляет еще один палец, и становится невыносимо. Но через некоторое время я привык и даже стал подаваться на встречу. Хаяне чему-то кивнул и решительно начал расстегивать ширинку на своих штанах. Я думал, что страх ушел, но нет, он только затаился. И сейчас просыпался с новой силой. Когда брат снял с себя брюки и боксеры, я с любопытством рассматривал его голое тело. Он совсем не стеснялся находиться передо мной в таком виде, я же всячески пытался прикрыться. Так, в тусклом свете фонаря из окна, Хаяне выглядел словно бог. Такой красивый, властный….недоступный… Брат устроился между моих ног, водя рукой по своему набухшему пульсирующему члену. Он завораживал, заставлял страх отходить, пробуждал любопытство, желание узнать, что находится за гранью дозволенного. Он наклонился ко мне, и я не нашел ничего лучше, чем гладить его по лицу, заставляя наклоняться ближе ко мне. Я сам решил поцеловать его. Неумело, девственно, невинно. Любяще. Нет, он не смеялся надо мной. Просто отстранился и, улыбнувшись, перехватил инициативу в поцелуе. Сейчас вел он, но сохраняя ту невинность, которую внес я. Оторвавшись от меня, Хаяне притянул меня поближе, наклонился к уху и начал шептать какой-то успокаивающий бред. Заметив, что я не слушаю, заглянул в глаза. — Ты боишься? Я только кивнул. — Не бойся. Я не сделаю тебе больно… Я почувствовал, как что-то уперлось в тугое колечко, а затем…Резкая боль, пронзившая тело, заставила упереться руками в грудь брата, оттолкнуть. Но он не отпускал, шептал, чтобы я успокоился, что скоро все пройдет. Он же говорил, что не сделает больно. Тогда почему, зачем…По щекам покатились капельки слез. Я всхлипнул. Брат не двигался, но, когда он немного отстранился, чтобы заглянуть мне в лицо, мое тело прошибла новая волна боли. Хаяне остановился и стал губами собирать слезы с моего лица. — Прости, Юуки.…Подожди немного, сейчас все пройдет… И действительно, через несколько минут мне стало легче. Я даже заерзал на месте, ощущая непривычную теплоту в теле. Хаяне понял это по-своему и начал медленно двигаться. Было все еще немного больно, но и приятно. Неведомое чувство заполнености, ощущение, что ты нужен кому-то,…Что кто-то нужен тебе… Наши губы снова слились в поцелуе. Брат не отпускал меня, прижимая ближе и размеренно, с каждым вдохом все быстрее двигаясь во мне. И я обнимал его за шею, не давая прервать поцелуй. Мы отстранялись только когда не хватало воздуха. Или когда Хаяне решил усадить меня к себе на колени, приподнимая и опуская, вновь и вновь насаживая на свой член. Я никогда не чувствовал себя нужным, счастливым. Но брат дарил мне эти ощущения, не требуя ничего взамен. Только когда мы были близки к завершению, он уложил меня обратно на кровать и подождать с поцелуями. Я чувствовал, как он ускоряет темп, чувствовал, что скоро кончу. Но хотел сделать это одновременно с братом. И не смог. Тело перестало слушаться, подрагивая, на животе и бедрах блестела матово-белая сперма. А Хаяне не останавливался. И когда я стал сжимать его в себе, он не выдержал и кончил в меня. Разливающееся тепло по всему телу, заполняющее пустоту… Брат аккуратно вышел из меня и, наклонившись, стал слизывать потеки спермы. Было щекотно, влажно. Хорошо. Слизав последнюю капельку, Хаяне придвинулся ко мне и накрыл одеялом. Последнее, что я услышал, прежде чем провалиться в сон, тихий шепот родного брата: — Ты даже не представляешь, как я люблю тебя… Юуки… Спи, малыш… Его поцелуй в висок и свой собственный тихий стон… *** Утром я проснулся от холода. Открыл глаза и осмотрелся. Поежился и обхватил себя руками. Потом заметил брата, он виновато смотрел на меня сонным взглядом и курил. На мой немой вопрос, что случилось, он только закрыл глаза и произнес: — Прости меня, Юуки… Я непонимающе глянул на него и придвинулся вплотную, обнимая. Хорошо, что моя скромность сегодня решила не просыпаться. Уткнулся носом ему в плечо, почувствовал, как он меня укутывает уже двумя одеялами. Я улыбнулся и прошептал: — За любовь не просят прощения… Я уверен, что он сейчас удивленно на меня смотрит. Я сам, конечно, удивлен, что смог преодолеть это. Но…Мне уже все равно, могу я говорить или нет. Пока Хаяне рядом, я буду счастлив… — Я больше никогда не уйду, Юуки… — Я знаю… Тепло, которое он мне дарит…поцелуи…себя…только мне. Я буду счастлив….МЫ будем счастливы…