Ты проиграл

      Драко сидел на просторной террасе Малфой-Мэнора. Он не мог и вспомнить, когда именно всё пошло не так?..       План был абсолютно понятен на первый взгляд: втереться в доверие к мерзкой грязнокровке Грейнджер и вытянуть информацию из врага. Непросто, конечно, но осуществимо, если приложить достаточно усилий.       Он рассказывал ей вечерами, как тираничный отец заставляет быть тем, кто на самом деле ему до отвращения противен. Пожиратель смерти — роль вовсе не та, которой он хотел завладеть, будучи ещё мальчишкой. Драко видел себя успешным игроком в квиддич, владельцем одной из команд, блестящим представителем рода Малфоев, величайшим волшебником их времени, но никак не приспешником Волдеморта, его верным и преданным слугой.       Немало стараний Драко пришлось приложить, чтобы Грейнджер в какой-то момент позволила ему хоть немного приблизиться к ней.       Сам же Драко, узнавая её лучше с каждым днём, стал замечать, как незаурядны её черты, как аккуратны и легки её движения, взмахи ресниц. В какой-то момент он поймал себя на мысли, что рад подаренной ею улыбке.       Так всё начиналось… А сейчас он, не чувствуя холода, сидел во дворе своего дома, уставившись в серое небо, готовое в любой момент рухнуть на него потоками проливного дождя. В голове, заставляя его содрогнуться, раздавались слова:       — Уходи, Драко. Ты проиграл эту войну… — Уверенный голос Гермионы звучал очень твёрдо.        Ему казалось, что такой холодной и безразличной он не видел её никогда. Даже во времена их вражды на лице Гермионы читалась хотя бы неприязнь, а в тот миг — лишь пустота.       Драко действительно проиграл эту войну. Влюбиться должна была она, а вышло так, что вляпался в паутину чувств именно он.       Ему казалось, что Гермиона Грейнджер будто одна из тех книг, что она вечно таскает с собой. Ты можешь сколько угодно издалека смотреть на обложку, но никогда не узнаешь, как глубока и чем наполнена история внутри, если не сделаешь шаг, не подойдёшь ближе и не попробуешь открыть.       Читать Грейнджер удавалось с трудом. Она была такой заносчивой поначалу, что терпеть её ему приходилось сжав зубы почти до неприятного скрежета.       А потом он заметил, как она слушает его — будто и правда всё, о чем он говорит, имеет значение. В семье Драко с таким никогда не сталкивался. Ему казалось, что его мнение — это пустой звук, ничуть не интересовавший отца. Поэтому он и не заметил, как сам стал сближаться с Гермионой, подпускать её ближе, доверять свои мысли, зная, что ни одна из них не будет пропущена мимо ушей. То, чем он раньше не имел возможности делиться, лилось теперь из него целыми потоками бесконечных рассказов, откровений и слов, что когда-то лишь отсиживались в глубине его.       Сильное впечатление на Драко произвело то, как она наперекор своим друзьям отстаивала право дружить с ним. Интересно, а поставь Волдеморт Люциуса перед выбором оставаться пожирателем смерти или отцом Драко, что бы тот выбрал?..       Забыть о том, что Гермиона грязнокровка, получилось всё же не сразу. Не так легко избавиться от мысли, вколачиваемой в подсознание с самых пелёнок. Но спустя пару месяцев Драко с неожиданностью признал, что этот факт его больше не беспокоит. Это было странно, будто по щелчку пальцев, как если бы он нашёл от этого противоядие.       Он помнил тёплый взгляд её золотисто-карих глаз, когда они проводили время на Астрономической башне. Часы пролетали незаметно. А возвращаться в спальни приходилось украдкой, чтобы никто не заметил и не лишил их факультеты заветных баллов. Гермиона непредвиденным образом заняла рядом с Драко очень важное место. Но на то, чтобы это осознать, у него ушло чуть больше времени, чем им было отмерено.       — Она уже полностью мне доверяет, — горделиво говорил он отцу.       — Глупая грязнокровка влюбилась в тебя?       — Конечно, — самонадеянно хмыкнул Драко, будто его задевало сомнение отца. На самом деле его больше беспокоила собственная неуверенность в чувствах Грейнджер.       Так что этим же вечером, вернувшись в Хогвартс, он поджидал её у входа в гостиную Гриффиндора. Гермиона появилась лишь спустя тридцать пять минут. Уткнувшись в пергамент с какими-то символами, она, не замечая ничего вокруг, плелась по коридору, когда Драко неожиданно схватил её под руку и притянул к себе.       Он был полон решимости, поэтому выглядел даже слишком самоуверенным. Если Драко хочет узнать о наличии её чувств, то нужно проявить свои. Так что он просто поцеловал Гермиону. Прямо в просторном коридоре Хогвартса, продуваемом осенним промозглым ветром из всех щелей стен. Отчётливо слыша, как громко бьётся его собственное сердце, он аккуратно коснулся её губ своими. Гермиона не шевелилась, будто залитая воском фигура; он приоткрыл глаза, желая проверить реакцию, но её были закрыты. И тут он ощутил, как робко, чуть заметно, шевельнулись её губы, и их поцелуй из неловкого превратился в чувственный, нежный.       Но через пару секунд Грейнджер отскочила назад, вытаращившись на Драко.       — Это какой-то бред! — выкрикнула она. — Что ты вообще творишь?!       — А ты?       — О чём это ты?.. — Девушка удивлённо смотрела на него, от растерянности и волнения скомкав пергамент в своей руке.       — Хочешь сказать, что ты ко мне ничего не чувствуешь? — Он решил перейти в нападение, надавить на неё. Пусть их отношения перейдут на другой уровень, она впустит его в свою жизнь уже официально, и тогда он сможет узнать у неё всё, что угодно отцу.       — Нет… Не знаю! Не хочу… не хочу так сказать, — залепетала она.       — Так значит, чувствуешь? Да, Гермиона? — Он ни за что не отступил бы.       — Да… А ты?       Драко растерянно смотрел на неё, никак не ожидая, что из атаки ему придётся перейти в оборону. Странно, но этот вопрос застал его врасплох. Он ведь просто выполнял своё задание, не так ли? Что тогда произошло?..       — И я да… — вдумчиво ответил Драко, с неприятным скрежетом внутри осознавая, что это правда.

***

      — Ты ведь никогда меня и не любил?.. — От этого холодного тона Грейнджер у Драко сводило скулы. Она говорила слишком спокойно, без истерик и воплей. Ох, уж лучше бы она кричала, вызывая у него насмешки, набросилась бы на него со своими маленькими кулачками и выбила всю дурь из этого идиота. Ему и правда стало бы легче. «Хоть каких-нибудь эмоций дай мне, Грейнджер!» — кричал он про себя.       Ему было страшно, что он вытравил из неё все чувства своим признанием.       — Это не по-настоящему, — сказал он ей тогда на Астрономической башне. Чёртов план пошёл под откос от обычной ревности. Драко видел, как рыжий никчёмный придурок смеялся рядом с ней, что-то рассказывал его Гермионе, а она в ответ хохотала вместе с ним. Уизли убрал с её лба прядь волос, и Драко был готов швырнуть в него авадой. Он так злился на неё. Злился, что, получив наконец-то человека, для которого что-то значит, вынужден делиться им с кем-то другим. Да ещё и таким жалким, как один из Уизли. Чёртов бедняк лезет туда, куда не следует.       Гермиона не сразу поняла, о чём говорит Драко.       — Я о тебе, — насмешливым тоном произнёс он. — Не знаю, в курсе ли ты или забылась за весельем с чёртовым Уизли, но между Хогвартсом и другими идёт война. Так что, Грейнджер, я не на вашей стороне. Да и знаешь что, я уже получил от тебя всё, что хотел. — «Черта с два, но уже поздно давать задний ход». — Так что ты мне больше не нужна. — Он перевёл на неё взгляд своих светлых серых глаз. — Что ты так смотришь на меня? Гриффиндорка… — он говорил с пренебрежением. Будто всё это время был под гипнозом и тут вспомнил, что он заносчивый засранец, и вдруг очнулся. — Мне просто нужно было влюбить тебя, что не составило труда, правда? Это было просьбой моего отца, чтобы получить от тебя нужную информацию, которую ты, как верная сучка, приносила мне на начищенном блюдечке. —  Зачем он только это несёт? Оба ведь знают, что то, о чём рассказывала ему Гермиона, не имеет никакой ценности для Волдеморта.       Драко лишь нужно выговорить всю злость, что зародилась в нём от боли и страха. Страха, что снова останется один, только лишь узнав, как это — быть кому-то по-настоящему нужным. Как маленький затравленный зверёк, познавший настоящее тепло и ласку, он рычал и скалился, так и норовя укусить того, кто пригрел.       Драко не мог знать, что происходило в тот момент у Гермионы в голове, но вот глаза казались пустыми. Не было ни эмоций, ни чувств, будто она и его самого перед собой больше не видела. Так запросто стереть его из жизни? Вроде у Драко не было такого плана на ближайшее будущее, так какого чёрта всё пошло под откос?       Его глаза блестели от негодования, он всё не мог угомонить в себе бушевавшие эмоции — он так боялся, что кто-то отберёт её у него, что лишил себя Гермионы сам.       Правда начала проникать в его затуманенное сознание.       — Гермиона, я…       — Я тебя услышала, — резко оборвала она его. — А теперь… Уходи, Драко. И не обманывайся, ты проиграл эту войну.       Он и сам знал, что она права… Драко с треском провалил всё. И снова остался один расхлёбывать последствия своего самого горького поражения.