Подарок

Шесть часов утра по Гринвичу. В комнату сквозь занавески робко просачиваются первые лучи солнца, возвещая о наступлении нового дня. Погода на удивление приятная, но вместе с этим и непривычная. Мы, жители британских островов, не слишком-то избалованы солнцем, поэтому с трепетом в груди ждем лета, которое приносит нам столь долгожданное тепло в этот сезон. С удовольствием потягиваюсь и спускаю ноги на пол. Подхожу к окну и раздвигаю занавески, позволяя солнечным лучам более уверенно проникать в комнату, в каждый ее уголок. Выглядываю на улицу и любуюсь мирным летним пейзажем: небольшой, но ухоженный сад, клумбы с различными культурными растениями, за которыми я так люблю ухаживать, каменная дорожка. Люблю такие моменты единения с самим собой ранним утром, когда никто не может помешать и прервать прекрасную идиллию… - Хэй, Арти, тащи свою чайную задницу сюда! – Доносится крик с кухни. Боже мой, неужто это Скотт? В такую-то рань? Моего непутевого братца невозможно разбудить в девять утра для того, чтобы он элементарно не опоздал на саммит, а сейчас он просыпается с первыми петухами в выходной день? Это как минимум странно. Думаю, все-таки стоит к нему подойти, а то мало ли что с ним случилось… Спустившись со второго этажа и дойдя до кухни, я просто застыл в дверном проеме. «Нет, это определенно не мой брат. Кто угодно, но только не он», - такие мысли непрерывно крутятся в моей голове, когда я вижу его со спины. И я даже был готов поинтересоваться, кем был этот незнакомец в смокинге, пока он не обернулся. Сомнений не оставалось – это Скотт. Сказать, что я был удивлен – ничего не сказать. Потрясен, шокирован, лишен дара речи – уже ближе к истине. Шотландец был одет в строгий костюм – темный пиджак, белая рубашка и идеально выглаженные черные брюки. Конечно, без галстука не обошлось: темно-синий, с Андреевским крестом в нижней части, исписанный одним единственным словом – «Scotland». Пожалуй, это единственный элемент его одежды, который не вызвал у меня удивления – мой брат всегда был патриотом до мозга костей. Что касается остального… Удивление и некоторое потрясение, смешанное с толикой восхищения, создавали странный, волнующий нутро контраст. Скотт выглядел просто невероятно. Я поймал себя на мысли, что никогда еще не видел его настолько идеальным. Строгий костюм ничуть не отражал его истинную натуру, но зато прекрасно подчеркивал стройную фигуру шотландца. Красивое тело в такой же красивой обертке. Просто конфетка. Скотт тем временем берет аккуратный букет роз, перевязанный лентой с британским флагом, и протягивает его мне. Едва оправившись от первого шока, я опять впадаю в ступор. Такое ощущение, что это какой-то бредовый сон. Чуть встряхиваю головой, отгоняя наваждение, и принимаю подарок. Я прекрасно понимаю, что сейчас самое время поблагодарить шотландца, несмотря на то, что мне все еще непонятны его мотивы, но слова будто застревают в горле. - С праздником, брат, - Скотт обнимает меня за плечи, и объятия длятся несколько дольше, чем требуют правила приличия. - Объясни-ка мне, что здесь происходит? Почему ты одет, как нью-йоркский юрист? Какой еще праздник? На лице шотландца отражаются непонимание и даже тень смущения. Лишь взгляд его не меняется - насмешливый, высокомерный. А где-то на дне радужки глаз насыщенного зеленого цвета, такого же, как и у травы в начале лета, пляшут озорные искорки, явно говорящие о том, что Скотт чего-то с нетерпением ждет. Это немало напрягает меня, ведь от моего брата можно ждать чего угодно. Из не слишком радужных размышлений меня вырывает ощущение приятной ткани на собственной щеке. Сегодня явно день потрясений Артура Керкленда. Я, конечно, мог бы списать все на пьянство, галлюцинации, белую горячку, если бы не ощущал аккуратные прикосновения к своей щеке. Никакой нежности или чего-то в этом роде - шотландец просто водит большим пальцем по моей скуле, будто задумавшись о чем-то своем. И, тем не менее, это много значит для меня. Неужели брат изменил свое отношение ко мне? Эта мысль как-то по-особенному греет душу. Поднимаю взгляд на Скотта, все еще не убравшего свою руку. Тот смотрел на меня как-то странно, со смесью любопытства и некой толикой высокомерия, но без привычной брезгливости. Я не узнавал в этом человеке своего брата, но, клянусь, был готов отдать половину королевства просто за то, чтобы он всегда оставался таким. Ласковый и понимающий Скотт – пожалуй, это именно то, чего мне недоставало в повседневной жизни. Я прежде никогда не слышал от него, кроме ругани и пьяных песен, и не чувствовал к нему ничего, кроме неприязни. Но сегодня что-то внутри меня переменилось, в корне изменив представления о жизни, перевернув мое мировоззрение с ног на голову. И не сказать, что мне это не нравилось. Поддаюсь эмоциональному порыву и крепко обнимаю брата, сжимая его тело в своих руках практически до хруста ребер. Мне было просто необходимо показать ему то, что я чувствовал. Хотел донести до его прокуренных мозгов, что я готов есть у него с рук, ползать перед ним на коленях, целовать его ноги, подчиняться ему – все, что угодно, пока он остается таким. Чуть позже, все же найдя в себе силы отстраниться, я заметил на его пиджаке то, чему не придавал значения раньше. В левой части груди шотландца, где-то на уровне сердца, красовалась небольшая серебряная брошка в виде цветка чертополоха. Недолго думая, прикладываю одну из подаренных роз к солнечному сплетению Скотта, совсем рядом с его брошкой. Два цветка-символа наших стран, наглядно показывающие то, какие мы разные, но все равно… вместе? - Хрупкая, но колкая роза и дикий чертополох. Есть в этом сочетании что-то запредельное, не находишь, братец? - шотландец улыбается, но как-то вымученно, и улыбка его больше напоминает оскал. Но, подавив в себе сомнения, я доверчиво уткнулся в шею брата, уповая на то, что мне могло показаться. А Скотт, тем временем, чуть приподнял голову и широко ухмыльнулся. Его розыгрыш удался.