The Song of Aconite

Внимание! Временные рамки игнорируются в угоду сюжету, поэтому давайте без криков, ладно? К тому же, присутствует авторский вымысел и произвол, толкинофагов может глючить, заранее извиняюсь) В Бэг-Энде с самого утра было неспокойно - рожала Белладонна. Событие происходило с огоньком и криками - как и всё, что она делала, впрочем. Бильбо, старший (и на данный момент единственный) ребёнок почтенной четы Бэггинсов, предпочёл убраться из норы подальше, чтобы не маячить перед глазами встревоженного Банго. Банго Бэггинс вообще был очень нервным хоббитом, любые неординарные события доводили его до судорожных метаний по Бэг-Энду и мучительных размышлений о том, как и зачем это произошло - неважно, что имелось ввиду под "это" - разбитая чашка, град, фривольная песенка в исполнении Бильбо - всё, что вмешивалось в привычное спокойствие, априори заставляло Бэггинса-старшего нервничать. А злые крики жены из-за запертой двери - это определённо ужасный стресс. - Да хватит меня подбадривать! Сама знаю, что делать! - раздражённо взвыла Белладонна, цепляясь за изголовье кушетки. Старая повитуха укоризненно посмотрела на взмокшую Белладонну, явно мечтая прочитать ей нотацию о правильном поведении со старыми женщинами, но та уже не смотрела на старуху, а лишь тихо выла и ругалась сквозь зубы. Повитуха - а она же и травница, помнила юную Белладонну Тук, с вечно сбитыми коленками и вздёрнутым носом, копной непослушных волос, которая таскалась по лесу целыми днями и бегала к ней за мазью от синяков. Она всегда дерзила - словно по-другому говорить не умела. Это сейчас научилась вежливости, а тогда сладу с ней не было. Бильбо в неё пошёл, но с бэггинсовским налётом - вроде тоже оскорбляет, но так вежливо, что и придраться не к чему. Бильбо, подросток лет двадцати, вообще шебутной страшно - весь в мамку, туковская порода. Голова думает, а руки делают - и вот уже тишину комнаты разрывает истошный детский крик, а вода в стоящем рядом тазе окрашивается алым. - Девочка? - утомлённо спрашивает Бэггинс. Знахарка кивает: - Как назовёте? Белладонна неожиданно залихватски ухмыляется: - Не решила ещё. Потом придумаю. А после в Бэг-Энде воцаряется тишина: мать и младенец засыпают, старуха-знахарка шёпотом рассказывает изнервничавшемуся Банго, что всё в порядке, его жена совершенно здорова - ещё бы, рожать в пятьдесят пять лет, самый лучший возраст для хоббитов, младенец тоже, что это оказалась девочка и имя ей они должны выбрать в течение трёх дней. Бильбо вернулся ближе к вечеру - он целый день просидел в лесу, всё пытаясь успокоиться и привыкнуть, наконец, к мысли, что теперь он не единственный ребёнок в Бэг-Энде. Не то чтобы его это огорчало - напротив, он очень любил детей и всегда хотел себе сестричку (или братика, как получится), но тот факт, что теперь он - старший брат, несколько ошеломлял. Он видел отношения своих сверстников со своими младшими родственниками, и это его несколько пугало. Дети были громкие, непослушные, вечно носились туда-сюда и, казалось, думали не тем местом, что остальные. Тот факт, что он сам ещё - сущий ребёнок, не мешал Бильбо рассуждать на эту тему. В Бильбо удивительным образом смешались туковская и бэггинсовская натуры - вроде как и пропадает где-то целыми днями, но возвращается с действительно интересными трофеями - ракушками красивыми, грибами, цветами. Нет в нём этой безалаберности и неорганизованности Туков, зато есть вдумчивость и находчивость Бэггинсов. Бильбо всегда имел план - правда, больше туковский: "Пойду я в лес, а там на месте разберёмся", но он был! Это уже было достижением. Дети всегда его пугали именно своим странным образом мышления - а Бильбо, как и все Бэггинсы, не любил непонятное. В общем, домой он шёл в растрёпанных чувствах. Встретили его оглушающая тишина и атмосфера покоя, продержавшаяся до утра. Утром проснулась малышка, и всё вокруг окунулось в пучину хаоса. Чета Бэггинсов до хрипа спорила - как лучше назвать малышку, девочка поела и снова уснула, Бильбо, всё также раздумывающий о том, как ему относиться к происходящему, сидел в своей комнате и размышлял. Ни в тот день, ни на следующий имя выбрано не было. Решение неожиданно подсказал Бильбо. На третий день, ближе к вечеру, он вышел из комнаты с твёрдой решимостью увидеть свою сестру. Размышления о конфликтах привели его к неожиданной мысли - а никто и не ждёт, чтобы сестра его была идеальной. И сам Бильбо этого не ждёт - а мандраж у него от непривычности ситуации. И все эти мысли в духе "дети ужасны, они непонятные и крикливые, она не даст мне спать\есть\жить!" на самом деле переводились примерно так: "а вдруг я не сойдусь с ней? Что тогда? Что мне делать?" Поняв это, Бильбо сам себя отругал за мнительность, глупость и трусливость, и смело пошёл навстречу своей новоприобретённой родственнице. Ребёнок казался крохотным комочком тряпочек, из которого высовывалась любопытная моська существа, отдалённо похожего на хоббита. Лысая головка, глазки-щёлочки, красный нос - как старый пьяница, прости Эру. - Она такая... маленькая, - Бильбо чуть не ляпнул "страшненькая". - Ты ещё меньше был, - улыбнулась Белладонна. - Ты и сейчас не особо высокий! - хохотнул отец. - Спасибо, что напомнил, папа, - кисло ответил Бильбо. Всё его внимание поглотил взгляд малышки - у неё не глазки-щёлочки были, это она щурилась. Девочка распахнула свои глазки - пока ещё почти без ресниц, и на ошеломлённого Бильбо уставились два громадных зелёно-голубых глаза. "Как вода в реке", - внезапно подумалось ему. - Имя уже выбрали? - шёпотом спросил мальчик. Ему нестерпимо хотелось взять ребёнка на руки, но он побаивался навредить ребёнку - свёрточек был таким крохотным! Любовь к сестрёнке резко увеличилась в размере - стоило Бильбо ещё разок взглянуть в её глазки, до одури разумные для такого маленького существа. Он, конечно, любил сестру даже тогда, когда она ещё была внутри Белладонны, но увидеть вживую и любить априори - суть две большие разницы. Малышка оказалась прекрасна. Его умилял даже этот белёсый пушок у неё на головке. - Нет. Сидим, думаем. Бильбо внезапно подумал о красивых цветах, которые росли рядом с рекой. Ядовитые, как Лобелия, его кузина - жуткая девушка, но красивые. - Аконит? - предложил он. - Аконит? - переспросила мать. - Странное имя. Что думаешь, дорогой? Банго задумчиво воззрился на сопящий свёрток. Потом перевёл взгляд на сына - тот смотрел на него умоляющим взглядом. Имя "Аконит" Бильбо сразу понравилось - звучало очень необычно, но оно словно влитое прилепилось к младенцу - остальные варианты отметались, как несостоятельные. В итоге, пришедшей знахарке сказали, что отныне в Бэг-Энде появился новый житель - Аконит Бэггинс. Спустя месяц - Эру-создатель, убейте меня, - тоскливо простонал Банго, подтягивая своё тело к краю кровати. Колыбель в углу комнаты снова разразилась нетерпеливым воплем. - Спи давай, моя очередь её успокаивать, - пробормотала Белладонна, стаскивая одеяло. Неожиданно в дверь робко постучали. - Можно? - спросил Бильбо, голос которого, вопреки робости стука, был нетерпеливым и почти лихорадочным. Открывшая ему мать даже не успела спросить, что он хотел, потому что подросток, ловко обогнув её, кинулся к недовольно вопящему свёртку. - Тихо-тихо, не стоит так кричать... - забормотал он, подхватывая Аконит и осторожно покачивая. Крик как ножом отрезало - тишина даже несколько оглушила озадаченных родителей. - Белла, ты это видишь? - зашептал Банго на ухо жене. - Ага, - зашептала она в ответ, развернулась к воркующим детишкам и совсем другим тоном сказала: - Бильбо? Мальчик мой, у меня есть к тебе предложение... В итоге громогласное создание переселилось в комнату Бильбо, причём оба явно были только рады этому факту. Спустя год - Би... Бо... - малышка сидела на коленях у Бильбо и сосредоточенно бормотала. Банго и Белладонна, расположившиеся рядом, напряжённо смотрели на ребёнка, Бильбо же улыбался так счастливо, будто Лобелия, его противная кузина, в выгребную яму навернулась. - Биль... Бильбо! Бильбобильбобильбо! - выговорив наконец непокорное слово, Аконит было уже не заткнуть - она подпрыгивала на коленках брата и кричала "бильбобильбобильбо!" Ухмылка Бильбо достигла всех мыслимых пределов. За этот год все вокруг привыкли, что Бильбо Бэггинс, сын Банго и Белладонны из Бэг-Энда, в одиночку не появляется. У хоббитов вообще чрезвычайно быстро растут детишки - уже к трём годам они умеют делать то же, что и человеческие пяти-шестилетние дети, а уж младенцы моментально крепнут, и уже через месяц после рождения начинают садиться, а через два - учатся ходить. Поэтому никто не удивлялся, когда уже через полтора месяца обоих Бэггинсов - Бильбо и хохочущую Аконит в котомке за плечами, видели то на речке, то в полях, то в лесу, собирающих какие-то травки. Точнее, собирал Бильбо, его мелкая сестрица ползала рядом и всячески мешала. Аконит он носил в котомке - специально сшитой для неё, ярко-синего цвета. Банго и Белладонна отдали дочь на попечение Бильбо ещё тогда, когда он среди ночи заявился успокаивать проснувшуюся девочку и сделал это так ловко, что вопрос о том, с кем отныне будет спать их буйная дочь, решился сам собой. Паника Бильбо в первые дни после рождения Аконит трансформировалась сначала в привязанность - почти любовь, но именно что почти, до любви ещё далеко было. Он, словно канатом привязанный, ходил за матерью и наблюдал за сестрой - брать он её всё ещё не решался. Его самого несколько пугали столь яркие чувства - он был хоббитом разумным, поэтому старался всё обдумывать. На этот раз обдумывания ничего не дали - разве что головную боль. Он просто знал, что стоило ему взглянуть в глаза Аконит - и он полюбил её сильнее всех на свете, прикипел душой. Чувствам этим не было объяснения - он просто любил, и всё, да и не было нужды в самокопании - в конце концов, самая младшая обитательница Бэг-Энда отвечала тем же, показывая всю силу своей любви каждый раз, когда Бильбо попадался ей на глаза. Неудивительно, что первым словом стало "Бильбо". Спустя четыре года - Бильбо, Бильбо, смотри, там какой-то длинный чудак идёт! - девочка в цветастом сарафане крутилась вокруг молодого хоббита, который в данный момент весьма успешно склонял девушку, сидящую рядом, к свиданию. Петуния Сэквиль, первая красавица Хоббитании, глуповато хихикала и обмахивалась своим недоплетённым венком. Бильбо вообще был, с точки зрения юных хоббитов, весьма завидным парнем - красивый, умный, богатый. Разве что шебутной немного, но это с возрастом пройдёт - а вот богатство, особенно богатство, останется - он же Бэггинс, в конце концов. И всё бы хорошо, вот только лохматая девчонка, которая сейчас, сосредоточено пыхтя, лезет к этому самому завидному жениху на коленки и дёргает за волосы, совсем не то, чего желает каждая девушка. Всем в Шире известно, что если видишь Аконит - значит, следом идёт Бильбо и ищет шебутную сестрёнку, а если видишь Бильбо, то скоро вас собьют и потопчутся, кидаясь на шею к брату. Сам Бильбо души не чаял в Аконит - порой до абсурда доходило: на свидания её с собой таскал, в любые игры, порой самые странные, играл, вместе терпеливо два часа подряд разглядывал жучков в коре, мастерил ей крылья из перьев и воска и играл в Манвэ Сулимо и Аулэ - Бильбо не очень понимал, почему девочке так нравились именно эти два Валы, но роль Аулэ исполнял со всем старанием. Вот и сейчас - мигом отвлёкся от недовольно поджавшей губы девушки и сосредоточил всё внимание на своей сестре. - Повтори, пожалуйста, ещё раз, Эко. - Он всегда использовал именно этот вариант имени. Так саму себя обозначила в детстве Аконит - в её устах её собственное имя звучало как Эконайт или просто Эко, а имя Бильбо - то Бийбо, то Бибо, а то и вовсе Биль. - Биль, там кто-то к Бэг-Энду подходил! Старикашка такой, волосатый весь, в сером, высокий, как вяз у нас на опушке! Думаешь, кто он? - Гэндальф! - радостно воскликнул Бильбо, подхватывая Аконит на руки. - Гэндальф приехал! Ты обязательно должна с ним познакомиться, Эко! Он потрясающий человек! - он закружил сестру в воздухе, не обращая внимания на то, что его пассия уже ушла, обиженная его поведением. - Человек? - спросила девочка. - Это которые в обуви ходят, бородатые и воюют постоянно? - Под твоё описание попадают и гномы, но, в целом, верно, - засмеялся Бэггинс. Домой они шли в приподнятом состоянии - Бильбо в предвкушении беседы со старым мудрым магом, Аконит - в ожидании интересного знакомства. - Братик, а он какой, этот Гэндальф? - девочка крутилась юлой вокруг Бильбо, пританцовывая от нетерпения. - Знаешь, проще его показать, чем о нём рассказать. Я с ним познакомился десять лет назад. Он очень странный старик, это точно - я помню его фейерверки, но разве это единственное, что он умеет? Гэндальф иногда говорит очень странные вещи, которые понятны только взрослым хоббитам. Так что если он скажет тебе что-то непонятное - ты не пугайся, это не ты глупая, это он странный! - захохотал Бильбо, испортив всё впечатление от прочувствованной речи. Аконит возмущённо вскрикнула и ткнула его в живот - выше она не дотягивалась. - Дошутишься, Биль! Ещё одна такая выходка - и больше я тебе петь не буду! - закричала она на всё ещё хохочущего Бэггинса. Бильбо разом успокоился - угроза была весомой. Впервые песни Аконит он услышал год назад. Они тогда читали хроники Средиземья, ту часть, что про гномов и Эребор в частности - особенно маленькой хоббитянке нравился Торин, сын Трейна, внук Трора. Она даже назвала в его честь свою куклу. Кукла была очень... девчачья - длинные тёмные волосы, красивое платьице, большие голубые стекляшки глаз - очень милая кукла, но совершенно девчачья. Бедный Бильбо тогда чуть не умер от хохота, когда она серьёзно представила ему свою игрушку. Торина он представлял суровым старикашкой, сплошь покрытого шрамами и с огромной секирой за плечами, но слова Аконит внезапно прибавили к образу кокетливое синее платьице, точь-в-точь как у куклы - и облик принца Эребора заиграл новыми красками. Так вот, когда они - уже уставшие от пыльных свитков, сидели на опушке леса на поваленном стволе старого дуба и ели собранные ягоды, Аконит внезапно замерла, сжимая Торина в ладошках и совершенно чужим голосом сказала: - Братик, хочешь, песню спою? Бильбо жутко перепугался, но нашёл в себе силы кивнуть, не отрывая взгляда от замершей фигурки. Та, не смотря на него, вздохнула, как старуха - горько и потерянно, и тихо затянула: - Я кривой иглою шкуры штопала... Солнце над озером плавало в тумане свежей кровью, среди синего молока... Песня была откровенно странной - пугающей даже, нездешней. Завораживающей, чужеродной, рвущей душу - не для ребёнка, для взрослых, старых хоббитов. Аконит сначала сидела, сгорбившись, а потом поднялась и закружилась по поляне, словно подхваченная вихрем. Волосы её, не сдерживаемые лентами, развивались - чернильно-чёрные, как у матушки, кудри, казались дивным головным убором, глаза, лихорадочно блестевшие - как два озерца с мутной злой водой, обрамлённые чёрной осокой, кожа, ранее загорелая, вдруг побледнела, словно выцвела. Игрушка, лихорадочно сжатая в правой руке, летала вместе с девочкой по поляне, и взгляд Бильбо словно зацепился за эту куклу - смотреть на сестру было боязно. Вдруг девочка замерла, развернулась к Бильбо и напряжённым, даже злым тоном пропела, глядя прямо в глаза растерянного брата: - Не тебя ли гонят псы мои, шаман, В сторону зимы? Уж не ты ли сам собою предан, Луком и тетивой? До того, как упадет ночной туман В снежные холмы, Надо мне сыскать колдуна-оленя, Ой, непутевого! Потом она снова отвернулась, обрывая пугающий контакт и, уже в сторону, закончила: - Только вспомнить имя бы его запретное — Станет вновь шаман собой, Меж семи рогов имя то запрятано — Станет вновь передо мной, Словно лист перед травой! - голос был протяжный и стонущий, словно певице было невыносимо больно, но Аконит не останавливалась, выталкивая слова из груди силой, почти крича. Наконец она остановилась, запыхавшаяся, покрытая испариной и бледная, словно при смерти. - Ну что, понравилась песня, братик? - хрипло хохотнула Аконит. На её левом запястье расцветал причудливый узор - словно синими чернилами что-то написать пытались. - Красиво, да? Это мне Манвэ нарисовал... - прошептала девочка. Внезапно закачавшись, она осела на землю и замерла. Бильбо, всё это время сидевший в оцепенении, встрепенулся и подбежал к сестре. Она дышала тяжело, но спокойно - спала. На её запястье, на всеобщем, красовалась надпись - Манвэ Сулимо. С тех пор у Аконит голос прорезался. Песни она исполняла странные, но красивые, а обмороков больше не было - видимо, это только при посвящении Сулимо происходит. Пела она преимущественно для Бильбо и Торина. Кстати о Торине - Аконит позже, когда пришла в себя и более-менее оклемалась, подумала и сказала хитренько так: "Биль, а я теперь что, с наследным принцем Эребора сплю, что ли? И купаю его, кормлю овсянкой, волосы ему расчёсываю? Это я теперь хозяйка Торина, так?" Бильбо тогда хохотал до колик. Наконец, с шутками и криками, они дошли до Бэг-Энда. Там их ждал Гэндальф - а значит, и незабываемый вечер. В главе использован текст песни группы Мельница - Шаман.