Знакомство

      Ее наставник оказался довольно… своенравным. Ершистый, грубый там где надо и не надо (Женька так и подумала в первую их встречу), он при всей своей колючести многословностью не славился. Команды отдавал отрывисто, замечания делал кратко, похвалы от него Женька не слышала вообще. А еще ее не покидало непонятное ощущение, будто наставника она раздражает. Сильно и прочно.       Поразмышляв над этим на досуге, Женька пришла к выводу, что не каждому учителю понравится, если его по морде двинут, да еще ботинком. Да еще ученик. Девчонка к тому же. Вот ей бы точно не понравилось.       «Да и ладно, — махнула она рукой. — Подумаешь, получил разок. Я ж тогда не знала, что преследователи своими окажутся… В следующий раз будет знать, как бесшумно подкрадываться!»       Судя по всему, наставник про обиду не забыл и при каждом удобном случае напоминал о долге — правда, своеобразно. То заставит бегать как оголтелую по всем крышам высоток, то создает препятствия при прыжках, то прикажет сесть и сидеть, свесив ноги с высоты одиннадцатого этажа. «Медитировать». А то придумает развлечение в виде соревнований: наперегонки бежать строго отведенную дистанцию. Он — по крышам, а Женька — по земле. И чтобы ей успеть до финиша раньше него.       Конечно, она задыхалась от бега по земле. Конечно, ей было обидно, порой скучно, порой одолевала почти черная ненависть к учителю. Даром что «наставник» — немногим старше нее, а гонору! Однажды попробовала возмутиться — он хлестнул таким взглядом, что тут же расхотелось скандалить. В другой раз притворилась больной — тоже не прокатило. Он будто угадывал ее мысли наперед, наказывал жестко — бегом по дополнительным дистанциям, прыжками через пропасти между высотками. Физические занятия Женьку не пугали — пугала фанатичность наставника. И еще его хлесткие слова вроде: «Ты не кошка, ты рептилия. Не умеешь ничего, не хочешь уметь. Рожденный ползать летать не может, слышала такое?»       А вчера она дошла до ручки — решила наказать своего нелюдимого, вечно угрюмого и быстро раздражающегося тренера. В гонке по крыше здания городской психиатрической больницы она нарочно запнулась и, растянувшись, покатилась по скату вниз. «Задолбал уже! — с тихой ненавистью подумала Женька. — Никаких настоящих тренировок, только бесполезная беготня. Сдались мне эти крыши!». Если вначале после встречи с Мартой Женька вдруг воспарила на крыльях осознания своей исключительности (особенности, принадлежности к клану детей Лунной кошки — нужное подчеркнуть), то последующее «общение» с наставником быстро поумерило ее пыл. А теперь и вовсе подкосило. И у Женьки даже мелькнула мысль о том, что проще всего будет уйти.       Вот она и «ушла», катясь вниз, к краю пропасти, раскинув руки навстречу огням города, движущимся по проспекту. Закрывая глаза, подумала мстительно, что наставнику сильно влетит за недосмотр и несчастный случай на тренировке. И… почувствовала, как жилистые руки хватают ее подмышки, вытягивая вверх.       — Дура! — зло выругался наставник. И сплюнул, гад: видать, перепугался. Голос дрожал, руки, наверное, тоже, а дыхание было прерывистым, с хрипом. — Идиотка, стукнутая на всю голову!       Почему-то именно это стало последней каплей — Женька не могла больше сдерживаться и разревелась, позорно, совсем по-детски, нимало не заботясь о том, что о ней подумают.       — Да ладно, ты чего? — звонкий голос Федора, мальчишки-целителя, прозвучал совсем рядом. Женька захлопнула рот, утерла слезы и вскинула голову. Наставника нигде не было, на крыше с ней находился Федор с неизменным спутником, вечно голодной, но добродушной собакой по кличке Боров. — Успокойся, Жень.       — А… это ты меня? — она удивилась не тому, что Федор в принципе оказался на крыше, а тому, что семилетний мальчишка втащил ее буквально на себе. Ну и что, что она худая и мелкая, но ей уже четырнадцатый год идет…       — Ты что? — засмеялся мальчик, облегченно переведя дух. — Я целитель, а не Геракл. Это Тимка тебя поймал. Я просто вылез сегодня понаблюдать за вашими тренировками. Бегаешь ты здорово, кстати.       Женька замолчала. Значит, ругань наставника ей не привиделась, и спасение тоже. Зачем он ее спас, если она его так раздражает?       — Ты всегда так круто летаешь по верху, а сегодня намеренно решила разбиться? — нарушил ее размышления Федор. Боров тихо заскулил и улегся у его ног.       — А это было так заметно? — в Женьке проснулось любопытство: ведь люди-кошки априори не могут разбиться, падая с высоты. По крайней мере, она так считала.       — Заметно, — хмыкнул мальчик, рассеянно гладя собаку. — Я испугался, думал, не соберу тебя потом. А Тимка молодец, быстро среагировал.       — Он меня дурой обозвал, — запоздало пожаловалась Женька в темноту. — И идиоткой. Я его раздражаю, а ему меня приходится… «учить».       — Он тебя сегодня спас, — резонно заметил Федор и взглянул на девочку с интересом. — Если бы раздражала, в наставники б не пошел. Он у нас два года всего. Марта подобрала его, когда он бесцельно бродил по этой самой крыше, он тоже жить не хотел, вот так же, как и ты.       Женька представила себе состояние наставника — что же должно было случиться, чтобы вот так захотеть броситься вниз?       — У него был брат-близнец, — ответил Федор, вытягивая ножки в коротких штанишках. — Только брат не был кошкой, а Тим был. Тим узнал о своем даре и решил похвастаться перед братом — он думал, что они одинаковые во всем. Вылетел в окно и завис, а брат разбился насмерть. После его смерти Тим долго в себя прийти не мог, вот только сейчас отошел. Когда тебя в ученицы взял. А так до этого обособленно держался, хоть и в клане среди наших. Так что ты его вернула к жизни, можно сказать.       Женька слушала спокойный рассказ мальчишки-целителя и чувствовала, что в ней начинает ломаться ледяная стена, возведенная в день их встречи с наставником.