С чистого листа.

Глава 21. Набегавшись до умопомрачения, ибо Лави был тренированным – от панды и Мугена бегал регулярно – троица друзей сидела прямо на полу. К сожалению, Кролик и правда хорошо прыгал, а еще помнил в библиотеке каждый закуток! Теперь они вдвоем сидели с одной стороны длиннющей полки, а Лави с другой. Оббегать было лениво, рыжему тоже бегать не хотелось. Так что Канда лениво переругивался с рыжиком, а Аллен тупо слушал, приходя в себя. Самому что-то выдумывать, изощряться было та-а-а-ак влом… Да и… Голодный Аллен – это не боец. Поэтому ел Уолкер всегда, готовясь к вероятному бою. Впрочем, его ожидания обычно оправдывались… — Канда… — Ну чего тебе, недомерок? – Устало вздохнул мечник. Ему тоже было лениво. Нет, великий Канда устать от небольшой пробежки не может, но общая расслабленная атмосфера настигла и его. — Я жрать хочу… — Ну иди в столовую. – Канда отвернулся, считая проблему исчерпанной. — Я устал… — И? — Помоги мне. — Я-то тут при чем? — Ты ближе. — Поганец, я тебя... – Чуть воздухом от такой наглости не подавился суровый мечник. — Блин, Канда! Я реально дико устал и жутко голодный! – Возмутился Аллен. Лави затаил дыхание за стеллажом. — Да что с тобой? Ничего ты такого не делал, вагоны не разгружал… Симулянт! — Ой, Канда… Отвали от меня, а? У меня сейчас всего два желания – спать и жрать, и не колышет! — Блин… Ладно, пошли. – Недовольный, ворчливый тон. От которого Лави поперхнулся. Потому что услышать такое от Юу? Немыслимо… — Я уста-а-а-ал! — И что ты предлагаешь, мелочь? — Помоги мне! — Совсем офонарел, Шпендель?!! — Ну Ка-а-а-анда-а-а… Мне правда плохо-о-о-о… — Противно, на одной ноте выл Уолкер. У Лави заныли зубы. Канда сморщился. — Блин… — А я тебе кое-чего интересное расскажу… — Вроде бы прежним капризным тоном, вот только глаза серьезные. Канда с ужасом понял, что мелкий из него веревки вьет… И снова во что-то вляпался!!! — Тч. И, махнув хвостом, Канда поднял мелочь с пола и приобнял за плечи. Так можно было идти почти нормально… Если не считать того, что у Аллена ноги заплетались, как у заправского пьяницы. А еще он был теплым и совсем не тяжелым. Пушинкой тоже не назовешь, но… Как-то в самый раз. Такая приятная, теплая тяжесть на плече, будто так и надо… И Канда снова мотнул хвостом. Что за чушь в голову лезет?! Лави, на четвереньках – ноги не держат, и совсем не из-за усталости! – пробирается за стеллажами и полками, видя в щели только спины. И еще руку Канды, совершенно не грубо, а даже бережно поддерживающую Аллена. А тот на нем почти висит, доверяя. И вот это вот обоюдное доверие так и удивляет. Они же вечно дрались! Но при этом, как оказалось – доверяли. И вот сейчас – ругались, обзывались, а Аллен капризничал, как маленький! А Канда… Заботился о нем? Историк-младший закрыл рот рукой, все так же глядя в спины удаляющихся парней. Это действительно новость! Как он мог… Дружбу перепутать с совершенно другими отношениями?! «Тоже мне, мудрейший книгочей и летописец! На свалку пора!» — Передразнивает сам себя Лави. Так хочется кому-то рассказать, поделится догадками… Но нельзя! Хотя-а-а… Может, если с Линали взять обещание не рассказывать?.. Ей-то точно можно, проверенный человек, не растреплет! А Аллену в это время было просто плохо. Этот разговор со стариком, суматошный и полный впечатлений день, самовольство Неа, дурацкие догонялки измотали его донельзя. Да и про ранний подъем и отсутствие еды забывать не стоило. Так что он на все наплевал и попросил у Канды помощи. Он ведь его уже таскал, так? «С него не убудет!» — Твердо решил Уолкер, повисая на мечнике. Кстати, несмотря на худосочность, слабаком он не был, и висеть на нем было удивительно приятно… Точнее, не так. Приятно было, что можно на кого-то опереться, что кто-то защитит и поможет, когда плохо. И за это чувство защищенности и поддержки Аллен был готов простить узкоглазому придурку очень многое… — Ну и куда ты меня волочешь? – Как-то безразлично спросил Уолкер. — Тч. – Недовольно фыркнул Канда. — Ну, ясно, давай, пользуйся моей беспомощностью… — Брошу. — Боюсь-боюсь. — Цинично брошу. – Скорректировал ответ мечник. — Это как? — Подло, в двух шагах от еды. — А я доползу. — А я на это с удовольствием посмотрю. — Зараза. — Весь в тебя. — Так куда тащишь? — В комнату твою, придурок! Так что запоминай дорогу! — А пожрать?!! — Да принесу я, принесу! Не ори в ухо! — Ничего, потерпишь… — А чего ради мне терпеть?! — Ну… Я милый?.. — Гр-р-р… — Ладно, ладно… Слушай, а реально, с чего? — В смысле, Шпендель? — Ну, с чего ты меня терпишь, помогаешь… — Как-то тихо и неуверенно спросил Аллен, пряча глаза под челкой. Канде срочно захотелось удариться головой об стенку – ответа он не знал. — Ты забыл? Мы в одной упряжке, идиот! – Это прозвучало почти… обрекающе?.. — Ясно. – Почти безразлично отозвался Уолкер. Снова. И Юу очень хотелось верить, что только из-за усталости. В молчании они доплелись до комнаты Аллена. Канда здесь был в первый раз, но… Он ожидал, что комната будет в стиле Уолкера – много бесполезных вещей, обилие ярких, светлых цветов, в общем – абсолютно не напоминая комнату самого азиата. А она была почти такой же. Кровать, вешалка. Разве что вместо лотоса – мрачная картина на стене. А так – та же комнатушка, мрачная и темная, даже занавесок нет… Ну, в принципе, и правильно – тут экзорцисты появляются только на несколько дней после миссии. Да и редко по комнатам кто сидит – большинство ест, тренируется, сидит в одной из комнат отдыха с остальными, либо сбегает в город. А в эти маленькие мрачные комнатушки забегают только переночевать. Так зачем ее как-то обустраивать? Иногда по нескольку месяцев в управлении не появляешься, а потом – в медпункт и снова миссия. Смысла нет. Нет, новенькие часто приносят что-то с миссий – сувениры, какие-то мелочи, обзаводятся вещами – а потом умирают. Их вещички собирают в ящики, заколачивают… Много этих, даже неподписанных, без всяких обозначений ящиков в подвале стоит. Экзорцисты на войне живут. А как только начинаешь цепляться за что-то, мечтать о доме и о том, что будет «после» — умираешь. Даже поверье такое есть. Все те, кто тесно соприкасаются со смертью – суеверны. Поэтому те, кто выжил в первых боях, приобрел какой-то опыт – уже не считают врагов, не имеют дома – только равнодушно-официальное «управление», не привязываются – «это приказ». Иногда становится жалко таких людей, как Линали. Она цепляется не за вещи – за людей. За солдатов. За обреченных на смерть. И будто умирает каждый раз вместе с ними. Она понимает, что нельзя – но не может по-другому. В чем-то Лави даже хуже. Он весь такой открытый, насквозь известный – и привязывает к себе людей. А сам не привязывается. Не может. Долг. Но хочет… Он безумно хочет конца войны. Тогда можно отпустить себя… Жить. Вот только он Историк. Он живет для войны – а она живет для него. И как только кончается одна, начинается другая. Так что этот порочный круг не разорвать… Почти. Что доказал старик Книгочей. А в это время причина таких философских измышлений Канды тоже осматривалась – и с немалым любопытством. — Готично. Мне нравится. – Выдал Аллен, уже самостоятельно плетясь к кровати. — Ну и? – Приподнял бровь Канда. Хотелось отвлечься, выбросить лишние мысли из головы, вернуть то легкое и бесшабашное настроение – и перепалка с мелким должна была помочь. — Чего тебе, старче? – Выдает устало Аллен, плюхаясь на кровать. Та скрипит и подло впивается пружинами. А кто сказал, что тут пятизвездочный отель? — Информацию интересную жду. — Еда вперед. — Шантажист. — А что плохого? — Ведешь себя, как глупый избалованный ребенок. — Имею право. Сам меня мелочью зовешь, идиот. А еще печешься, как старший братишка. Так что – сам напросился. — Блин, тебе в прошлый раз «воспитания» не хватило?! Так я еще устрою! — Канда, на усталом, бедном и голодном существе срываться негуманно. — Да с чего ты такой смурной? И усталый… Не из-за пробежки ведь? — Вернешься – расскажу. А иначе я с голоду сдохну. Канда, ну будь человеком, а? — А ты уверен, что я человек? – Иронично поднимается бровь. — Ну так эволюционируй из придурка! — Блин… Во-первых, не хами старшим. А во вторых – я имел в виду, что я экзорцист. — И что? — Экзорцисты – избранные Богом. Апостолы, свято и… — А ты в это веришь? — Нет. Но пропаганда – великая вещь. — Это ты типа меня воспитываешь и наставляешь на путь истинный? — Это я тебе типа официальную версию, рассказываю, для твоего же блага. — Для моего блага дай мне пожрать! — Шпендель, не зарывайся!.. — Канда, то, что я собираюсь тебе рассказать, и правда важно. После рассказа ты меня наверняка убьешь, так хоть поем напоследок. — Ты серьезно? – Не может не спросить Канда, хотя в упрямых глазах читается ответ. — Такими вещами не шутят, придурок. – Устало откидывается на постели Уолкер. Неудачно – рукой задевает спинку. Морщится, скатывается в клубочек, прижимая пострадавшую конечность к груди, и, кажется, засыпает. Юу кинул последний взгляд на нелепый комочек – ноги внизу, в одежде, растрепанный мальчишка свернулся, согнув спину в дугу и прижав руки к груди – и вышел. За едой для Недомерка. И отгоняет неприятные мысли – с того злосчастного клочка бумаги в поезде, о котором Мояши не рассказал, внутри появились подозрения. Пока эфемерные, ничем не подтвержденные… Та бумажка объяснилась, но… Такого безоговорочного доверия больше нет. И Канда старается отогнать нелепые подозрения, но они все так же маячат на краю сознания, оставляя привкус горечи на языке. А в это время забытый Лави, распираемый новой, шокирующей сплетней, нашел Линали…