Ломка

— Она тебя не любит, знаешь. — Кто? — Брюс перестал разглядывать плитку под ногами и посмотрел на собеседника. — Доктор Леланд. — Да ну? Джон рассеяно пожал плечами. — Да. Наверное, сложно не заметить, правда? Пару секунд Брюс просто смотрел на него. Джон был не просто душевнобольным преступником. Брюс был не просто биллиардером. Голодной стаей стервятников пресса кружила вокруг, готовая уцепиться за скандал. На Джона продолжали сыпаться иски. Брюс исподтишка продолжал содействовать защите. Уоллер, так же исподтишка, продолжала помогать обвинению. Сами посещения были нарушением: Джон был особо опасным.Но друг, собеседник, кто-то, кому не все равно, был нужен ему сейчас, а не еще через полгода. Несколько взяток и пара звонков сделали дело. Брюс помогал Аркхэму - деньги, новое оборудование, новые люди, ремонт. Но он же ставил их под удар, и отношения с лечебницей ухудшались. Его терпели. Леланд относилась к нему почти с враждебностью. Джон не был идиотом. В самом ли деле он не понимает ситуацию? Притворяется? Лекарства и изоляция так действуют на него? Не хватает информации? Или он настолько наивен? — Она хорошо с тобой обращается? Джон фыркнул и закатил глаза. — Я ей нравлюсь, — он прижал к сердцу ладонь. Повисло тяжелое молчание. Пятый визит в Аркхэм за полгода, первый — полтора месяца назад. Ничего не изменилось: сначала буйная радость, а за ней паузы в разговоре, каждая чуть дольше предыдущей. И все это время — едва сдерживаемая, электризующая воздух агрессия. Предчувствие, что в любой момент, без видимой причины, последует удар. Потому что удар — это единственное, что можно сделать. Почти непреодолимый порыв. — Но, что-то подсказывает мне, что она не скоро теперь подпишет бумаги о моем освобождении. Мы шагнули назад, знаешь, — Джон издал невеселый смешок и отвернулся. — Семимильный шажок. Не думаю, что мои шансы когда-нибудь выбраться отсюда велики, Брюс. В его тоне не было упрека, но Брюсу будто дали затрещину. — Доктора говорят, твое состояние стабильное. Нужно немного продержаться. Тебе вернут доступ в общую комнату отдыха, переведут... Джон скрипнул зубами, его кулак обрушился на стену. — Мне не нужна общая палата отдыха, Брюс! Не после того, что было, — пару секунд Джон пепелил его взглядом, затем помрачнел, опустил плечи и настороженно глянул на камеру под потолком. Красный глаз равнодушно мигнул. Джон поморщился и коротко вздохнул. — Слушай… Ты… Я вижу, что ты пытаешься сделать. Пятерка за старания… Кого я обманываю? Три с минусом. Я имею в виду, я знаю, ты пытаешься, но ты не думаешь, в самом деле, что я сижу и мечтаю, как бы мне плевать в потолок сидя в комнате отдыха с другими овощами, правда? Ты стал счастливее, когда отдал Бэтмена, Брюс? Брюс молчал. — У тебя, по крайней мере, есть свобода, — Джон забрался с ногами на кровать, лег, сложил руки на животе и стал смотреть в потолок. Его грудь тяжело вздымалась, на побелевших костяшках выступила кровь. Брюс устало потер переносицу. — Извини за это. Джон повернул к нему голову, болезненно скривился и снова уставился в потолок. Еще полгода назад Джон готов был прыгнуть ради него под поезд. Сейчас Брюс мог бы поклясться, что иногда Джон готов кинуть под поезд его. — Перестань, Брюс. Ну, не смотри на меня так. Все в порядке. Брюс сложил руки на груди и выпрямился. — Надо сказать, у тебя еще паршивее чем у меня получается социализация, — Джон рассмеялся. — Я имею в виду, когда тебе не все равно, Брюс! Не когда ты играешь роль, - он помолчал. - Поверить не могу, что просил у тебя совета с Харли! Без обид, но ты приходишь в третий раз, и в третий раз твое лицо — это симфония боли в высоком разрешении. Не знаешь от какого слова я укушу тебя за руку, да, Брюси?.. — Да ладно. Я не так плох в этом. — Нет. Нет, ты ТАК плох. — Я обманул Пакт. И Харли. — Только потому, что тебе на самом деле не было дела до них, — Джон сел на кровати, подтянул ноги к груди, сложил руки на коленях и устроил на них голову. — Не будем о Пакте, Брюс. Брюс кивнул. — Как Альфи? Вопрос прилетел неожиданно и напомнил о вещах, которые Брюс хотел забыть: Селина, собранные чемоданы, темные прорези маски за толстым стеклом. — Лучше, с тех пор как ему больше не нужно беспокоиться, что он однажды обнаружит меня мертвым в переулке. — О… А вот это не правильно, он всегда может найти тебя мертвым в переулке… Ты конечно, — он прищурился, провел по лицу ладонями, поднимаясь к волосам, и изобразил остроконечные уши. — Но в то же время довольно «Брюс», и мы оба знаем, как кончил твой папаня. Думаешь, тебе стоит носить бронежилет? — Джон сдвинул брови. — Теперь, когда ты упомянул это, я немного волнуюсь, Брюс. Не всем нравится благотворительность. Ты отбиваешь чей-то кусок хлеба. Что будет с частными охранными агентствами и клиниками, если ты перестараешься с правопорядком и медициной, Брюс? Многим это не понравится! Многим это не нравилось. В словах Джона было больше правды, чем Альфред желал признавать. — Этого не случится, — заверил он. Джон смотрел на него несколько секунд, потом вздохнул, высвободил ноги из кольца рук и вытянул перед собой. — Ты не можешь этого знать, Брюс. Это случилось однажды, а история циклична. — Мы можем поговорить о чем-то, кроме моей смерти? — Конечно, Брюс. Без проблем. У нас полно тем для разговоров. Не знаю, какую выбрать. Думаешь, Альфред злится на меня?.. — вздох. — Завидую тебе, Брюси. Старикан тебя на руках носил, когда ты щенком был, да?.. Альфред предпочел бы, чтобы он держался от Джона как можно дальше. — Тебе нравится Альфред? — Ну, на вас, ребята, сложно смотреть и не умиляться. Хотел бы, чтобы со мной так кто-то носился. Доктор Леланд… Ей не все равно. Но она — доктор. Понимаешь?.. Это не то же самое. С Харли… было по-другому. Не то, что бы она… заботилась так обо мне, — Джон тоскливо вздохнул и уставился на свои ладони. — Но это были не отношения доктора и пациента, понимаешь? — Да уж, понимаю, — чуть резче, чем собирался, ответил Брюс. Уголки губ Джона чуть дернулись вверх, превращая жесткую линию рта в опасную улыбку. Он прищурился и на несколько мгновений стал Джоном Доу, которого Бюрс встретил почти два года назад в Аркхэме. — Я принес карты, — Брюс извлек из кармана пиджака запечатанную колоду. Джон резко сел на кровати, поставил ноги на пол и хлопнул в ладоши. — Карты? Брюс! Ты играешь? — Брюсу Уэйну приходится быть человеком многих талантов, — он встал и пересел на кровать. Джон оскалился, сложил ладони в замок и придвинулся ближе, жадно заглядывая ему в лицо, похожий на ребенка, ожидающего фокус. — Думал, ты захочешь сыграть. — Черт бы меня побрал, если бы я не хотел! Блеск в его странных, стеклянных глазах не был нормальным. Брюс не смог к нему привыкнуть и не верил, что сможет когда-нибудь. Но его радость была настоящей и понятной, и ей Брюс улыбнулся. Они сыграли в пару коротких игр и перешли на бесконечную и монотонную Войну. Минуты летели быстро, борьба за карты отвлекала от более тяжелых мыслей. Широкая линия шрама на руке Джона не позволяла отрешиться от них насовсем. У него не было ни часов, ни телефона, чтобы проверить время. По его ощущениям отпущенный час близился к концу. Джон тоже это чувствовал: он становился раздражительнее. Брюс выиграл большую часть карт, когда Джон бросил свои на кровать и с хрустом размял кисти. — Ну, хватит. В это можно играть бесконечно. — Хочешь сыграть во что-нибудь еще? — Сам знаешь: мы больше ничего не успеем, Брюси, время выходит. Брюс глянул на дверь. У них оставалось пять или десять минут, и ему не терпелось выбраться из душного сумрака комнаты, оказаться на свободе. Радостное предвкушение сопровождалось чувством вины. Джон взглянул на него неожиданно зло, несколько секунд буравил взглядом, потом вдруг резко сник, опустил плечи и уставился себе под ноги, превратившись в Джона, которого Брюс встретил полгода назад: растерянного, сбитого с толку, потерявшегося в огромном мегаполисе за стенами привычного мира. Джона, ради которого Брюс вытаскивал себя в эту дыру. Он хотел протянуть руку, встряхнуть его, сказать, чтобы Джон перестал притворяться. Все закончилось, война отгремела. Можно вернуться домой. Они словно оказались втянуты в какую-то извращенную детскую игру с ролями; Брюс не хотел больше играть, но Джон продолжал. Освальд никогда не умел останавливаться вовремя, будь то игра в снежки или подшучивание над одноклассником, подходящее к черте травли. И тогда Брюсу приходилось вмешиваться. То, что происходило с Джоном не было чем-то, что Брюс мог остановить просто дружеским тычком и парой напутственных слов. Это вызывало чувство бессилия. Это бесило. И это вызывало чувство вины; ведь Брюс был виноват. — Можешь… Эм… Можешь оставить мне карты? Брюс встретился с Джоном взглядом, и тот заерзал. — Честно говоря, я схожу здесь с ума от безделья, Брюс. Это таблетки, сон, таблетки, сон, когда я просыпаюсь, моя голова как в тумане, — Джон нервно хихикнул. Брюс посмотрел на фото в деревянной рамке. Улыбка Брюса Уэйна не нем казалась вымученной и фальшивой. Джон проследил за его взглядом. — Доктор Леланд была против — ну, сначала была против. В итоге, я… убедил ее, что фото помогает мне, — он замялся, подыскивая слово, — как это… Сдерживать беспокойство. Да, бороться с беспокойством, — Брюс посмотрел Джону в лицо, потом на его ногу, нервно сучащую по полу. Джон опустил взгляд и резко остановился. — Упс. — Джон, ты знаешь правила. Я не могу передавать тебе вещи. Джон судорожно выдохнул и запустил пальцы в волосы, ероша их. Под ядовито-яркой краской проступал темно-зеленый, почти черный оттенок. — Ну да, ну да… Думаешь, мне нужен тайник, Брюс? Типа секретной плитки в полу?.. Как у Гарри Поттера?.. Для тортов и так далее?.. Чтобы доктора не нашли?.. Идея приходила мне в голову. Брюс беспокойно поерзал на месте, не зная, куда смотреть. Тот факт, что Джон всерьез советовался с ним по поводу тайника для контрабанды… Он ценил доверие, но восприятие Джоном «правильного» приводило его в отчаяние. — Джон, если тебя за этим поймают… Если нас поймают за тем, что я передаю тебе вещи, тебя накажут, а мне запретят приходить. Ты не представляешь, насколько сложно было добиться того, что есть у нас сейчас, — Брюс замолчал, а на лице Джона появилось выражение, за которое его захотелось ударить. — Правда? Ты сделал это ради меня? О, Брюс, я не представлял, — Джон прижал ладони к груди. В его голосе и языке тела читалась издевка, но глаза и выражение лица выдавали искренность. Все противоречило друг другу. И все вызывало чувство неопределенности. Брюс шумно втянул ноздрями воздух. — Джон… Тяжело лязгнул засов. Джон вздрогнул и опустил плечи. Со скрипом дверь открылась. На пороге стояли трое: Леланд, высокий, плечистый охранник и санитар. Леланд посмотрела на них обоих, потом на Брюса, перевела взгляд на разложенную на кровати игру, нахмурилась и неодобрительно поджала губы. — Боюсь, это все на сегодня, мистер Уэйн. Джон опустил голову, сцепил ладони между коленей в замок и уставился себе под ноги. — Зачем охрана? — Брюс собрал карты и поднялся, убирая колоду в карман пиджака. — У него терапия через пятнадцать минут. Охрана здесь чтобы забрать его. Джон не пошевелился и не повернул головы, апатично изучая плитку. Помешкав, Брюс кивнул и поправил галстук. — Джон? Тот скосил на него глаза. — До встречи?.. — Ага. До встречи, — Джон поморщился и поднялся с кровати, протягивая ему руку. Брюс скрепил рукопожатие. Краем глаза он видел, как санитар беспокойно переступил с ноги на ногу. Охранник положил руку на дубинку. Прощание было самой неприятной частью, и он хотел быстрее убраться из камеры. Чувствуя навалившуюся усталость, он повернулся, чтобы уйти. — Брюс! Брюс застыл, досчитал до трех и обернулся. Безразлично-угрюмое выражение на лице Джона сменилось потерянным. — Когда ты вернешься? Ты ведь вернешься? — Конечно, я вернусь, Джон, - что еще он мог сказать, чтобы заставить его почувствовать себя лучше? — Когда? Через месяц? — в голосе Джона проступили злые нотки. Брюс и Леланд обменялись обеспокоенными взглядами. — Я навещу тебя так скоро, как только смогу. — «Так скоро, как только смогу» — это растяжимое понятие, Брюс, — злое выражение на лице Джона проступило отчетливее. Он шагнул вперед, сжал и разжал кулаки, коротко, но глубоко вздохнул. — Это может быть день, неделя, месяц, год, ты знаешь, отсутствие конкретики — это неопределенность. А неопределенность, — он хихикнул, на секунду маниакальное выражение проступило на его лице, взгляд стал пустым и стеклянным, — неопределенность сводит людей с ума, — он повертел пальцем у виска. — Здесь ее порядком хватает, Брюс. Брюс покачал головой. — Джон, — по возможности мягко сказал он. — Ты знаешь, для нас делают исключение. — Джон, — Леланд шагнула к ним и дотронулась часов у себя на запястье. — Время посещения закончилось шесть минут назад. Важно соблюдать пунктуальность. Ты сам мне об этом говорил. Джон скривился и отвел взгляд. Его челюсти были плотно сжаты. — Я знаю, — мягко сказала Леланд, — как для тебя важны эти встречи. Нам стоило трудов добиться их разрешения. Ты же не хочешь поставить их под угрозу? — Нет. Конечно, нет. Но… — Две недели, — сказал Брюс, игнорируя хлестнувший по нему взгляд Леланд. — Мы увидимся через две недели — это я тебе обещаю. Это было несогласованно. Его ждал неприятный разговор, но Брюс принял решение. Глаза Джона загорелись, и он улыбнулся. — Спасибо, Брюс. Теперь, когда я это знаю точно мне… гораздо спокойнее. Ловлю тебя на слове, приятель. Он шагнул к нему и раньше, чем Брюс или кто-то из присутствующих успел отреагировать, обнял. — Джон! Брюс услышал позади движение, и, не заботясь о том, как Джон это воспримет, оттолкнул его от себя. Поступок был глупым, импульсивным и недопустимым — вполне в духе Джона. — Все в порядке, — быстро сказал он и поднял ладони. — Ничего не случилось. Джон захихикал. Никто кроме него не нашел ситуацию забавной. Брюс стиснул зубы. Он хотел схватить Джона за грудки и как следует встряхнуть. Каждый раз он боялся, что тот что-нибудь выкинет и пустит под откос всю проделанную им работу. Аркхэм с радостью вцепится за любой предлог, и Брюс сомневался, что Леланд за них вступится. — Достаточно, — Леланд покачала головой. — Джон, физические контакты запрещены, ты это знаешь. Мистер Уэйн, — она встретилась с ним взглядом. Он кивнул. — До свидания, Джон. — До встречи, приятель! Увидимся через две недели! Леланд тихо вздохнула. Выходя, Брюс поймал на себе взгляд охранника и прочел в нем неприязнь. Брюс Уэйн был многими людьми. Избалованным богачом, филантропом, плейбоем. Теневым преступным гением, пошедшим по стопам отца. Непонятой жертвой обстоятельств. Бизнесменом. Каждый видел в нем то, что хотел. Его все устраивало до тех пор, пока Брюса Уэйна не связывали с Бэтменом. Он вышел в коридор. Позади с металлически лязгнули, защелкиваясь, наручники. Мужской голос что-то негромко сказал, Джон рассмеялся, Леланд так же тихо ответила, и вся группа вышла в коридор. Брюс не стал оборачиваться. С чувством взгляда в спину и руками в карманах он зашагал к выходу из блока. И не прошел пяти шагов. Позади раздалось: «Эй! Что это?» Голос Джона негромко, но с чувством выругался. Брюс резко остановился, зажмурился, давая себе время собраться, и обреченно обернулся. Рука охранника лежала у Джона на плече. С гримасой злости и досады Джон смотрел себе под ноги, а санитар поднимался с корточек, подбирая что-то с пола. Приглядевшись, Брюс с упавшим сердцем узнал игральную карту. «Черт бы тебя побрал, Джон». Леланд скрестила на груди руки и перевела взгляд на Брюса. — Брюс… Вы что-то ему передавали? Брюс посмотрел на Джона; Джон посмотрел на него. Брюс выругался про себя. Джон не собирался ему помогать. — Да ладно вам, док, это всего лишь карта, — он обаятельно улыбнулся. — Наверное, вывалилась случайно, пока я… — Вывалилась ему в штаны? — резко перебила Леланд. Очевидно, чары Уэйна на нее не действовали. Брюс снова глянул на Джона. Раскаленным металлом изнутри поднималась злость. Джон украл карту во время игры? Или когда его обнял? После всего, что сказал Брюс ? Объяснил, каких трудов ему стоило добиться этих визитов, просил вести себя осмотрительнее?.. Он устало потер пальцами переносицу. Джону не было плевать, но удержать это знание в уме становилось все сложнее: его действия говорили об обратном. Или, может, Брюс жестоко ошибается и представляет Джона сложнее, чем тот есть на самом деле. Может, интересы самого Брюса никогда не играли для него роли. Может, Джон делает самое необходимое, чтобы удержать его рядом. Ни больше, ни меньше. Совсем как он. Брюсу никогда не нравился этот план. Они зашли далеко на этот раз, и заплатили цену. Было что-то удушающее в мысли, что человека, которого он называет другом, на самом деле не волнует ничто из того, что имеет для него значение. Брюс глубоко вздохнул, безуспешно пытаясь взять себя в руки. Санитар отдал карту Леланд, и на пару секунд в выражении ее лица проступил шок. Затем оно ожесточилось. Она медленно перевела взгляд на Джона. — Это все или ты что-то еще взял, Джон? — Это все. — Брюс, вы приносили с собой что-то еще? — Я же сказал, это все! — Джон повысил голос, в его глазах зажглись опасные огоньки. — Это все. Я принес только колоду, — это было правдой. Все что могло навредить Джону или послужить оружием, он оставил на пропускном пункте в блок повышенной опасности. Ручки, булавка, часы, телефон. Даже наушники. Была только колода, за которую он заплатил деньги, чтобы пронести. Единственное условие было: он заберет карты с собой. И Джон только что его нарушил. — Брюс. пожалуйста… Некоторые вещи запрещено делать не просто так, — Брюс приблизился, и Леланд показала ему карту. Брюс итак знал, что на ней увидит, но все равно посмотрел. Джокер. Джон зажмурился и издал рычащий звук. Вздрогнули все, кроме Брюса, который чего-то такого ждал. Охранник дернул Джона на себя, санитар испуганно шагнул в сторону. На лице Леланд проступил страх. — Я хочу эту карту, Брюс, — Джон открыл глаза. — Просто отдай ее назад. Джон выглядел опасно спокойным, а его взгляд был холодным и чужим. Брюс долю секунды смотрел на него, а затем протянул карту Леланд. Та замешкалась, но взяла ее и положила в нагрудный карман. Лицо Джона дернулось, и он посмотрел на Брюса со странным выражением. «Нет, ты этого только что не сделал.» — Это решать Леланд, не мне, Джон. — Нам нужно идти, — Леланд кивнула Брюсу, и тот кивнул в ответ. Ему не терпелось убраться, ей не терпелось, чтобы убрался он. Их желания совпадали. — Давай, Джон. Мы выбиваемся изо всех рамок. Кэш, — она сделала жест охраннику. Кэш, рука которого по-прежнему лежала у Джона на плече, сжал его и подтолкнул вперед, чуть сильнее, чем следовало. Джон вывернулся из-под ладони охранника и развернулся к нему лицом. — Господи, вы все так куда-то спешите! У меня вот полно времени. Бездна его. Не знаю, куда девать. — Да. Только вот тебе за него не платят. А мне — да. Поворачивайся. Кэш протянул к нему руку. Брюс увидел глаза Джона и понял, что произойдет. Рефлексы бросили его тело вперед. — Джон, нет! Раздался хруст, будто треснула тыкву. Леланд закричала. Кэш отшатнулся, зажимая ладонью нос. По его подбородку и сквозь пальцы текла кровь. Коридор зазвенел, отражая эхо высокого, на истерической ноте смеха. Брюс зашел Джону за спину, схватил за плечи, дернул на себя; санитар бежал к ним, доставая шприц. Затылок Джона впечатался ему в лицо. В глазах выступили слезы. Брюс зарычал и взял шею врага в захват. Сквозь визгливый хохот и шум крови в ушах он услышал: — Держи его, Уэйн! — Да, попробуй удержать меня, Брюси, — прошипел голос под ухом, и его ноги оторвались от пола. Джон круто развернулся, намереваясь сбросить его со спины и кинуть об стену. Используя свой вес, Брюс дернул более легкого противника на себя. Тот пошатнулся. Ноги снова нашли опору. Они ожесточенно боролись еще несколько мгновений. Кэш налетел на них, и вдвоем они повалили Джона на пол. Санитар упал на колени и всадил ему шприц с транквилизатором в бедро. — Хорошая работа, Уэйн, — охранник сплюнул кровь на плитку. Джон хрипел и извивался, изворачиваясь, чтобы нанести удар, но его силы стремительно таяли. Кэш плотно прижимал его ноги к полу, пока Брюс и санитар удерживали руки и торс. — Брюс! Шея! — Леланд оказалась рядом с ними. — Я знаю, что делаю, — отрезал он, но ослабил хватку. Поздно: Бэтмен не убивал, но приемы борьбы несли достаточную жестокость, чтобы сеять страх. На горле останутся синяки. Сила привычки. Наконец, Джон обмяк, и его голова бессильно откинулась назад, затылок упал Брюсу на грудь, и он увидел бледное лицо. Джон был в сознании. Глаза едва приоткрыты, подернуты пленкой наркотика. На лбу ярко-красным пятном растекается чужая кровь. Темные брызги от удара на лице и одежде. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что взгляд Джокера осмыслен и устремлен на него. — Зачем ты это сделал, Джон? Джон пьяно улыбнулся, закрыл глаза и слабо передернул плечами, почти умиротворенный. — Он давно нарывался на драку. Просто нашел причину. Не забивайте голову, мистер Уэйн. Это ничья вина. — Думаю, мистер Уэйн догадывается о причине, — резко сказала доктор Леланд, прикладывая пальцы к бледной шее Джона и нащупывая пульс. Брюс ответил ей усталым и раздраженным взглядом, но Леланд на него не смотрела. Кэш встал и достал рацию. — Прием. Кэш на связи. Да. Уже… Он отошел. — Вы в порядке, Уэйн? – спросил санитар. — Да, — Брюс опустил на себя взгляд. Белый рукав стал красным, на груди расцвела красноречивая россыпь темных пятен. Ему придется заехать в магазин. Окровавленная одежда — последнее, что требовалось Альфреду. — Поможете мне перенести его обратно в комнату? Камеру. — Конечно. — Хорошо. Хватайтесь за верх, я возьму ноги. На счет три. Один, два… Джон потерял несколько килограмм в Аркхэме, но он не был легким. Обманчивая субтильность играла ему на руку. Леланд прошла с ними в камеру. В ее молчании застыла надвигающаяся буря. — Что теперь? — тихо спросил Брюс, когда Джон оказался уложен, наручники сняты с его запястий, и они втроем остались стоять, тяжело дыша и приходя в себя. Леланд покачала головой. — Теперь? Изолятор, боюсь, медикаменты. Сегодняшний сеанс сорван. Не знаю, как скоро с ним можно будет разговаривать. Он не станет разговаривать, если не захочет, — она посмотрела на Джона. Его грудь медленно, тяжело вздымалась и опускалась, но он продолжал наблюдать за ними. Он выглядел почти счастливым. Его взгляд был осмысленным. С неприятным холодком Брюс осознал, что Джон продолжает их слушать и понимает каждое слово. Он сдвинул брови и сел рядом с ним на кровать. — Брюс, — предупреждающим тоном начала Леланд. — Почему, Джон? — Брюс склонился над ним. Зрачки Джона заторможено следовали за его движениями. Вялое выражение лица Джона на секунду сменилось виноватым. Он моргнул и отвел взгляд. Потом закашлялся и открыл рот, собираясь что-то сказать; вместо речи у него вырвался слабое сипение. Джон снова закашлялся и просипел голосом, едва выше шепота: — Т-ты… сам… по… подумай… Брю… Брюси. Брюс выпрямился. Джон издал булькающий слабый смех, закрыл глаза и затих. В коридоре раздались шаги. Брюс поднял голову и увидел в дверях медсестру. Она вымученно вздохнула, прошла внутрь и поставила рядом с кроватью аптечку. — Пора уходить, мистер Уэйн. Это работа санитаров. Брюс вздохнул. Ощущая на себе взгляд Леланд, сжал ладонь Джона, не зная, в сознании ли тот и может ли его чувствовать. Затем встал и вышел из камеры.