Два уродца

Некоторое время они все ещё лежали друг на друге и, прокручивая в мыслях самые яркие моменты этого утра, смотрели в белый сверкающий потолок. Наконец, Кристиан пришёл в себя настолько, чтобы оторвать голову от груди Тилля, между прочим, очень похожей на подушку. - Кто-то у нас собирался пойти поесть, - с трудом шевеля языком, произнёс Лоренц. Тилль, не поднимая головы, поднес к глазам чёрные швейцарские часы, плотно сидевшие на широком запястье: - Сейчас мы успеем только поужинать, - неохотно сказал он и с облегчением принял прежнюю позу, очевидно, собираясь пролежать так весь остаток дня. -Ага, и ужин плавно перейдёт в завтрак, - съехидничал Кристиан. Эта неприятная черта уже возвратилась к нему, и Тилль, услышав в любимом голосе характерные нотки, тяжело вздохнул и приготовился к ещё более обидным высказываниям. Лоренц положил голову ему на грудь, и взяв мощную волосатую руку в свою, долго смотрел на тоненькие стрелки часов, скользящие по черному циферблату. Он никогда не понимал людей, пользовавшихся такими часами, всякая электроника была Кристиану понятнее. В этом их с Тиллем предпочтения резко расходились. Налюбовавшись на часы, Лоренц переключил внимание на тёплую ладонь, нежно перебрал крепкие пальцы с аккуратно подстриженными ногтями. Поверхностно, в шутку, поцеловал эти пальцы и повернулся к возлюбленному. Тилль смотрел на него снизу вверх так, как терпеливые родители смотрят на заигравшихся детей, и под этим взглядом, полным скрытой заботы и тревоги, Кристиан широко улыбнулся, показав сверкнувший в углу рта длинный золотой зуб, и довольно сильно турнул Тилля в бок. Тот охнул и с трудом поднялся, вцепившись в хрупкую ручку Лоренца. Первым делом он привёл Кристиана в порядок, терпеливо выслушивая его замечания, и только потом оделся сам. Лоренц сел на кровать, провалившуюся под его, казалось бы, маленьким весом, и весело попрыгал на пружинном матрасе. У него было прекрасное настроение, и Тилль немного завидовал ему, надеясь проникнуться непонятной ему радостью. Завязывая галстук перед зеркалом в прихожей, выгодно удлинявшим фигуру, Тилль подумал, что вовсе не хочет сейчас смотреть на все эти старые камни и вообще высовывать нос из номера. Ему мучительно хотелось домой. Там, где всё такое родное, и бледные лица такие неприветливые... В квартиру, где он знал каждый угол. Страна, когда-то нравившаяся, отторгала его, и Тиллю показалось, что провести неделю весны в Риме было плохой идеей. Несмотря на то, что рядом находился любимый человек, Тилль все равно чувствовал себя неуютно. Увлеченный сложными петлями галстука, Тилль не мог следить за Кристианом, и слишком поздно обернулся, услышав звук падения. Кристиан лежал на полу в неестественной позе, пугая изломанностью конечностей и уткнувшись лицом в пыльный паркет. Тилль тотчас бросился к нему. Почувствовав себя в надёжных объятиях, Кристиан крепко обхватил его за шею, уткнувшись холодным носом в щеку. - Я думал, что смогу подойти к тебе, - пробормотал он, - но... Тилль схватил его под колени и поуютнее устроил возлюбленного на себе. - Ты не ударился? - пропустив эти слова мимо ушей, Тилль обхватил возлюбленного так крепко, как будто в своих объятиях хотел спрятать его от всех горестей мира. - Да я просто думал, что тут недалеко, - оправдываясь, глухо бормотал Лоренц, уткнувшись в плечо любимого, и тому чудились всхлипы в родном голосе. - В следующий раз, если я отойду, зови меня, ладно? - Кристиан почти не услышал этих слов, чувствуя, как мягкие губы нежно захватили его ухо, в сухом, но крепком поцелуе оттягивая мочку. Горячий язык обвел резко очерченные контуры раковины, заставив Кристиана вздрогнуть от сладкого ощущения, отзывающегося слабыми электрическими разрядами внизу живота, которые помогли забыть о боли в локтях и коленях. Поцелуй оборвался так же внезапно, как начался - Тилль устал сидеть на корточках, и, охнув, разогнулся, придерживая Кристиана. Тот, уже оправившийся, поерзал у него на руках и улыбнулся так, как умел только он - сдержанно, но лучезарно. Длинные пальцы, натренированные работой с компьютером, забрались в густые темные волосы, взъерошив их так, что пряди красиво распались по обеим сторонам лба. - Дай я и тебя причешу, - Тилль аккуратно опустил Кристиана на кровать, и, откопав в чемодане расческу, пристроился у него за спиной. Кристиан жмурился сладко, как котенок, когда тонкие, острые зубцы расчески касались головы, разделяя слипшиеся и спутанные за ночь волосы. Шелковистые, мягкие и тонкие, они легко поддавались каждому движению гребешка. Тилль, временами касаясь головы возлюбленного самыми кончиками пальцев, педантично выравнивал линию пробора, дожидаясь, когда она ляжет ровно посередине головы тонкой белой ниточкой. К сожалению, с годами эта ниточка становилась шире, потому что от природы негустые волосы Кристиана начали редеть. - Что ты там вздыхаешь? - нетерпеливо спросил Лоренц у Тилля, который, зажав расческу в зубах, думал, как уложить его волосы так, чтобы они казались погуще. - Мне воздуха не хватает, - пробурчал он. - Не правда, - Кристиан фыркнул и тут же ойкнул, потому что Тилль нечаянно задел расческой его ухо.- Ты чем-то недоволен, я чувствую. - Просто... твои волосы... - Да я знаю, что скоро совсем лысый стану, - резковато произнёс Кристиан. - Ладно, это неважно, - Тилль аккуратно заложил расчесанные пряди ему за уши и не удержался, чтобы не погладить свое творение. Кристиан едва не замурлыкал, но внезапно спросил: - Ты меня на пробор причесал? - Да, - по настороженному тону возлюбленного Тилль понял, что явно сделал что-то не то и снова схватился за расческу. - Завяжи мне хвостик, пожалуйста, - мягко попросил Кристиан и прибавил, - а то я с этим пробором выгляжу как средневековый граф. Нервный смех завершил эту фразу, заставив и Тилля улыбнуться. - Ладно, ладно, - ловким движением пальцев Тилль забросил волосы назад, и провел у виска косую белую линию. От безупречного пробора остался один спутанный хаос. Если бы Кристиан сейчас увидел его сосредоточенное, почти хмурое лицо, то рассмеялся бы. Но он знал, что Тиллю доставляет необыкновенное удовольствие возиться с ним, и Кристиан понять не мог, что можно найти приятного в уходе за "человеком с ограниченными возможностями" - мерзкие слова людей, которые придумали полные лжи слова "толерантность" и "благотворительность". Но в руках Тилля Кристиан не чувствовал себя ущемленным. Ущемленным и виноватым он чувствовал себя тогда, когда за ним ухаживала его семья. Он был обузой, неприятным животным, которое кормили по часам. От него старались отделаться поскорее, чтобы на целый день оставить в одиночестве. Тилль не оставлял его ни на минуту. Обделяя в чём-то себя, он старался сделать всё, чтобы Кристиану было хорошо. Его любовь была до краев наполнена альтруизмом, который был таким явным, что иногда Кристиану тоже хотелось хоть как-нибудь позаботиться о Тилле, чтобы его чувство не казалось безответным. И вместе с ним то страшное время Кристиан стал воспринимать как страшный сон, от которого Тилль избавлял так легко. Ему стоило лишь притянуть любимого к себе, когда тот начинал стонать и ворочаться. Между тем Тилль схватил с тумбочки голубую потрепанную резинку(раньше она принадлежала дочке Кристиана, и тот, хоть и бросил семью, не смог расстаться с этой резинкой) и накрутил ее. С первого раза хвостик вышел некрасивый и кривой, с торчащими волнами "петушков". Тилль вздохнул ещё раз и резко дёрнул резинку на себя, пытаясь снять ее. - Ай, больно, - Кристиан схватился за волосы там, где их перехватила рука Тилля, - дай я лучше сам завяжу. Издав тяжелое "Ффффффух" Тилль плюхнулся на кровать, отчего матрас долго стонал и скрипел, и принялся наблюдать за умелыми движениями рук Кристиана. Когда хвостик выглядел уже вполне красиво, Линдеманн не смог удержаться, чтобы не поцеловать возлюбленного в макушку. - Тилль, - неуверенно, словно не решаясь начать разговор, спросил Кристиан, - а у тебя никогда детей не было? Тот усмехнулся, закидывая хвостик на левое плечо Кристиана: - Никогда. А почему ты об этом подумал? - Просто ты так обо мне заботишься, - Кристиан осторожно потрогал хвост, - я со своими детьми так не возился. - Это наверное родительский инстинкт бушует, - улыбнулся Тилль и сел рядом. Ему не хотелось продолжать этот разговор, поэтому он довольно резко спросил: - Ну что, пойдём? - Тилль чмокнул возлюбленного в голову ещё раз и с трудом поднялся с кровати. Матрас был таким мягким, что даже для стройного человека подъем с него требовал большой моральной и физической затраты. Лоренц с отвращением посмотрел на коляску, чей металлический каркас мертвенно поблескивал в темноте коридора. - А может мы без неё обойдёмся? - капризно спросил он и натянул на себя покрывало, всем видом показывая, что не настроен идти гулять. Тилль мягко поднял с кровати сердитый гобеленовый кокон и усадил Кристиана в коляску, несмотря на то, что тот хоть и в шутку, но сопротивлялся. Им обоим не хотелось покидать номер, но разве они приехали в Италию для того, чтобы целыми днями не высовывать носа из душистых простыней?