По-геройски

Альфред сам не знал, когда все это началось. Он стал засматриваться на ненавистного ранее извращенца. Ловить взгляд голубых глаз. Улыбаться ему. Думать о нем. Это было похоже на безумие. Альфред сам себя не понимал. Он долго не мог признаться даже самому себе, что влюблен. Не то что признаться Франциску. Но когда осознание пришло окончательно, Америка перешел к активным действиям – зажал Франциска после очередных переговоров и выдохнул в губы: «Я люблю тебя». Конечно, можно было начать не с этого, а с чего начинают обычно влюбленные: с ухаживаний и прочего… Но это не по-геройски. Герои всегда говорят прямо. А Альфред был героем. Он до сих пор помнил момент признания. Свое частое дыхание и изумленный взгляд Боннефуа. Молчание, что длилось минуту. И то, как Франция отцепил его руки от своего воротника и молча ушел, ничего не сказав. Альфреда это оскорбило. Да что там оскорбило, его это просто взбесило! Джонс прищурился и решил, что все же осуществит пропущенный этап ухаживания. Но сделает это по-своему. На следующую встречу Америка опоздал. И первое, что сделал, ворвавшись в конференц-зал, – это яростно сунул в руки Франции букет алых роз. Америка помнил пораженные взгляды России, Англии и Китая. Помнил, но они его не волновали. Он ждал только реакции Боннефуа. И тот отреагировал. Только не так, как ожидал Альфред. Франция совершенно спокойно положил букет рядом с собой на стол и холодно поинтересовался, скоро ли Америка начнет конференцию. «Я люблю тебя!!!» - проорал тогда Альфред на весь зал. А Франциск снова промолчал. Тогда Джонс усилием воли взял себя в руки и, подойдя к трибуне, объявил о начале переговоров. Хотя единственное, что хотелось ему сделать, – это врезать Боннефуа. Так, чтобы он слетел со стула. А потом прижать к себе и страстно поцеловать. Но Альфред был героем. А герои так не поступают. Следующий шаг был еще откровеннее. Альфред приехал в гости к Боннефуа. Без приглашения. И стоило ему оказаться на пороге, как он втолкнул Франциска внутрь особняка и, прижав к стене, принялся страстно целовать. Так, как мечтал поцеловать тогда, на конференции. Франциск не отбивался. Но на поцелуй не ответил. Тогда Альфред отпустил губы Франции, почувствовав, как в глазах сверкают злые слезы. «Какого дьявола ты отвергаешь меня?» - проорал Альфред еще громче, чем в прошлый раз. Франциск отцепил от себя руки Альфреда и, проигнорировав вопрос, предложил тому вина. Альфред был готов избить Франциска и взять его прямо на полу. Но вместо этого лишь кивнул, проходя вслед за Францией в гостиную. Через полчаса изрядно подвыпивший Альфред громко изъяснялся в своих чувствах. Взахлеб рассказывал, как любит Францию. Как хочет быть с ним. Боннефуа молчал, внимательно слушая. Потом, когда поток слов иссяк, Альфред, не добившийся ни одного слова в ответ на свое признание, опустил голову и беззвучно заплакал. Это было не по-геройски. Но Джонсу тогда было плевать. А потом он почувствовал объятия. - Хорошо. Я буду с тобой. Альфред сначала подумал, что ослышался. Подняв заплаканный пьяный взгляд на Франциска, склонившегося над ним и обнимающего, Альфред по-детски уточнил: - Правда? Франциск кивнул. И Америка, подскочив с кресла и выронив пустой бокал из-под вина на пол, прижал к себе любимого извращенца, вновь целуя. А Франциск, отвечая на поцелуй, думал, что порой, пытаясь угнаться за недостижимым, не замечаешь того, что у тебя под носом. Артур, чьего внимания Боннефуа тщетно добивался столько столетий, не стоил того. А тот, кто стоил, сейчас плакал от счастья, как ребенок, цепляясь за рубашку. И Франция был этому рад.