Цена победы

Аладдин замер на миг, сжал жезл. Потом расслабился, и воспоминание отхлынули. Он размял затекшие руки и ноги, пожал плечами, покрутил головой, отчего длинная синяя коса заколыхалась. Год следует за годом, и Аладдин всё больше становится похож на своего отца — если бы не явные черты Савы в нем, он стал бы копией Соломона. Зато теперь нет сомнений, что у него были родители. Юноша взглянул вперед, слегка улыбнувшись. Навстречу ему неслась фигура в белых красивых одеяниях, и глаза этого человека сияли так радостно, что Аладдин сам засмеялся. Крепкие руки встряхнули его. — Где тебя черти этот год носили?! Аладдин, это же нечестно! Касим только о тебе и твердит! — Прости, — неловко улыбнулся Маги, почесывая затылок. — Я ходил к Юнану. После всего произошедшего… Извини, Алибаба-кун. В глазах его лучшего друга на миг мелькнула подавленная боль. Аладдин с сожалением подумал, что не может излечить никого от памяти, а эта горечь въелась в плоть и кровь и не покинет насиженного места никогда. Они слишком многих потеряли тогда. Помнится, Аль Сармен наступали, и впереди них — падший в порок Хакурю в покрове своего третьего джинна. Как страшно и темно было в тот день, солнце затянуло кроваво-черной пеленой, а повсюду были павшие. После победы они считались — и тут было пролито столько слез, сколько Аладдин никогда не видел. Это напоминало ему об Альма Торан и ранило ещё больше. Потому что из Восьми Генералов осталось трое. Потому что он видел смерти стольких своих друзей, что не может утолить эту боль. Потому что в последний момент Хакурю одумался, взгляд его прояснился, но было уже поздно. Алибаба горько улыбнулся, взъерошив волосы друга, как когда тот был ещё ребенком. Волосы у Али отросли и были перевязаны, а «рог» весело топорщился, и глаза лучились. Он стал прекрасным королем. Бальбад процветал при нём, и это было заметно не только в общей экономике и многочисленных торговых связях (все хотят сотрудничать с великим Алибабой, покорителем двух подземелий и королем Маги Аладдина, героем Великой войны!), но и в простом чистом сиянии рух жителей. Нет трущоб и бедных, все живут в довольстве. Алибаба поднял страну с колен и сделал её процветающей. Никогда ещё Аладдин и Синдбад им так не гордились. — Аладдин! — послышался звонкий мальчишеский крик. К ним бежал, чудом не спотыкаясь, мальчик лет шести, с рыжеватыми волосами и глазами редкого малинового цвета. Он резко затормозил и восхищенно уставился вверх, на Маги. — Аладдин, ты вернулся! Маги с улыбкой погладил мальчика по голове и заметил: — О, да ты подрос, Касим! Теперь я не скоро уйду, пока не увижу, что ты вырос! Мальчик просиял. Алибаба положил ему руку на голову и сказал: — Прости за каламбур, Аладдин. Мы давно тебя не видели, и к тому же… К ним приближались ещё фигуры, и Алибаба взглянул на этих людей с искренней нежностью. Аладдин понял, что его друг, наконец, обрел своё счастье в лице любимой и любящей жены и детей. Поначалу было сложно, но Коумей, ставший первым принцем империи Коу, а затем и её правителем, помогал им, да и остальные — Коуха и Коугиоку — в стороне не сидели и содействовали другу. Сказались и крепкие связи с Синдрией. Из генералов остались лишь Спартос, Писти и Джафар, да и Синдбад, им понадобилось много мужества, чтобы признать гибель остальных друзей. Аладдин зажмурился. Потери были велики. И до боли жаль, что дети Хинахохо будут расти дальше без отца. И у супругов Шарркана и Ямурайхи так и не появилось детей. И Масрур не поговорил с Фаналис из Рема. А жена Дракона не оправится от смертельной раны. Безумно жаль… Правительница Бальбада заключила Маги в крепчайшие объятия, на которые была способна в её положении. Живот ещё не очень выпирал, но выносившая уже троих ребятишек была осторожна с четвертым ребенком, ещё не появившемся на свет. Однако объятия всё ещё были полны природной силы, и Аладдин почувствовал, как под таким напором ребра затрещали. — Прости, — улыбнулась Моржанна, отпустив его. — Привычка. — Она повернулась к Алибабе. — Прибыл посол из империи Рем. Говорит, что Титус хочет заключить союз на доставку нам винограда. — Она хихикнула. — У них его слишком много, вот и пытаются распродать, всем странам его предлагают. Алибаба усмехнулся, слегка наклоняясь и целую жену в макушку. Он смог изменить её в лучшую сторону за годы совместной жизни. Мор стала куда свободнее и раскрепощеннее, и это не могло не радовать. Рядом с королевой игрались ещё двое детишек — маленький Фаналис и светловолосая кроха — Голтас и Мариам. Аладдин хотел бы заплакать от счастья, что у его лучших друзей всё так прекрасно сложилось, но он сдержался, подхватывая на руки Мариам. Он с самого начала подозревал подобное, потому что в Войне погиб Джудал, по старой дружбе вставший на сторону Алибабы, но Аладдин только теперь проверил свою догадку. — Значит, будешь волшебницей? — поинтересовался он у девочки. — Да! Как ты! — горячо воскликнула Мариам, и коснулась светлой рух. Она их видела и даже могла творить магию. Забавно, что именно дочь Алибабы и Моржанны стала четвертым Маги. Забавно, что падших Маги больше не будет, потому что не будет и Аль Сармен. — Хорошо, тогда я научу тебя, — улыбнулся Аладдин, — когда подрастешь. — Он на ладони показал девочке разноцветную частицу рух. — Главное, запомни — Маги созданы, чтобы защищать. Мы поддерживаем мир, помогаем богу Соломону. Это чудеснее всякого волшебства. — Я запомню! — пообещала девочка с горящими глазами. Наверно, им никогда не загладить вину перед павшими. И не встретят они их — по крайней мере, в этой жизни. Но Аладдин нутром чувствовал, что они не бросили живых. Яму снова засмеется и станет браниться с Шаррканом. Хинахохо будет голосить над своими детьми. Дракон вздохнет устало, а Масрур даст своей ученице дельный совет. Коуэн саркастически усмехнется, Хакурю робко просветлеет, Хакуэй побережет братьев и сестру. И остальные погибшие — их никогда не забудут, и они никогда не покинут своих друзей, оставшихся в живых. Потому что рух теперь светлая, потому что они всегда под защитой, потому что Война не была напрасной. Наверно, в этом весь смысл Судьбы — ничто не пропадает в забвении. И пока живы в сердцах эти люди, живы воспоминания, которыми дышат герои, тогда и Судьба приветливо распахивает объятия, чтобы приветствовать их — и она не пленит людей, как считалось, а наоборот, освобождает.