Цена победы

Аладдин плачет в одиночестве, сжимаясь до размеров крошечной точки. Конечно, нельзя ему показывать слабость теперь, когда все только-только наладилось. Нельзя опускать руки, возводя империю, нельзя забывать о других. Но в глубине души он все же мальчик, ребенок, и ему слишком тяжело выносить такие удары судьбы, как этот. Да, Аладдин хотел бы пожить немного для себя. Создание иного мира, посланник в новый, принц джиннов, его цель — спасение, обращение трагедии Альма Торан в мирное сосуществование всех народов. Но как же тяжело! На него свалился непосильный груз, и ему не выбраться, не вдохнуть — все для других, ничего для себя. Так всю жизнь, от самого рождения до самой смерти. — Алибаба умер! — скулит Аладдин, сжимая в кулачках косу, горестно вспоминая милого друга. — Его больше нет! Он так одинок в своих стремлениях; он единственный, кто полностью осознает угрозу и ищет пути решения в правильном направлении. Тяжелая ответственность лежит на плечах мальчика, которому и тринадцати-то еще не исполнилось; от него требуют слишком много и забирают слишком много. Эта сила забрала у него лучшего друга и сделала его убийцей другого Маги, эта сила начертила ему предназначение. Это не судьба, это долг. И он тяжел для Аладдина. И никто не может разделить с ним скорбь, как бы того ни хотел. — Ты скучаешь по нему? — Да, — хнычет четвертый Маги, утирая слезы и дрожа. — Почему все так случилось, почему?.. Его маленькое, но храброе доброе сердце разрывается, а в памяти только клочки воспоминаний о счастливом прошлом. И вновь он теряет всё. Ласковая рука касается его головы, мягко проводит по волосам, и Аладдин разлепляет веки и удивленно смотрит перед собой, опуская руки. Слезы еще капают на пустоту его мышлений и расходятся кругами, сверкают в синих глазах, но он чувствует себя по-другому. Он замер. Из темноты появляется свет. Он идет откуда-то сверху, хотя Аладдин не уверен, что в этом пространстве есть верх или низ, зато свет точно есть, и он приятно греет мальчика. Маги отдается этому потоку тепла и нежности, доверчиво раскрывается ему, и дрожащий вздох срывается с его губ. Больше не так страшно перед будущим. — Всё будет хорошо. Такие простые слова наполнены странным чувством, незнакомым Аладдину. От них веет уютом и добротой, и они окутывают его, подобно мягкому куполу заботы, которой он всегда был лишен. Много ли надо человеку в жизни? Если есть любовь, то она окупит все неудачи, но у Аладдина не было любви. Вернее, он любил уже — друзей, простых людей, любил мир и жизнь — но именно семьи у него никогда не было. И не будет. Ведь смысл его существования — борьба за существование мира, а не личные переживания. Аладдин всегда понимал, что должен справиться со своей уязвимой человеческой стороной, но никогда не мог. — Ты не должен взваливать все на себя, милый. Подумай и о себе тоже. — Ты кто? — шепчет Аладдин, щурясь на свету, и слезинки на его ресницах оседают радугой. — Ты желаешь мне добра? — Я никогда не желала бы тебе иного, — с грустью отзывается голос. — И я тебя не брошу, Аладдин. Пусть весь мир отвернется — я останусь с тобой, запомни это. Аладдин слышал такое от Алибабы, но тот умер. Он слышал такое от Моржанны и мог положиться на неё, но есть вещи, в которые ей не погрузиться так, как ему. Но этот голос вне пространства, его не остановят преграды, какими бы они не были. Это что-то высшее, чем другой человек. Но это не Соломон и не Юго. Кто? Ответ приходит с прикосновением, когда легкое дыхание чувствуется, а склонившаяся над ним светлая фигура невесомо целует мальчика в щеку, стирает узкой ладошкой его слезы и шепчет что-то успокаивающее. У Аладдина не было семьи, но это и есть его семья, и он впервые чувствует на себе ту самую нежность, которую знали все рожденные в новом мире. Мальчик широко раскрытыми глазами смотрит на этот свет и протягивает руку, чтобы коснуться его, но фигура, как облачко тумана, отлетает. — Прости, маленький мой. Не в этой жизни, — говорит она легче, так, что в голосе чувствуется улыбка. Аладдин не видит её, но он с растущим сверкающим счастьем в груди понимает, кого встретил. — Ничего не бойся и иди вперед, Аладдин. Я всегда поддержу тебя. Он не может не улыбаться ей вслед, когда на отходит, когда Аладдин вновь осознает произошедшее, но с другой стороны. Озарение, пришедшее с любовью света, делает его самого ярче. «Алибаба, ты жив, да? Я буду ждать нашей встречи», — улыбается Аладдин, и темнота вокруг расходится. Последние слова уходящего силуэта слышны во всем его сознании, и Аладдин зовет вслед: «Я тоже люблю тебя, мама!..»