Какассыма

Магнусу странно. Ему снится что-то невнятное, больше похожее на бессюжетную мешанину из ощущений-воспоминаний. Он чувствует приятную тяжесть, накрывшую его со спины. Магнусу жарко-жарко, но безопасно. Он жадно дышит влажным воздухом, и острый мужской запах проникает в его тело через легкие, оседает приятной тяжестью внизу живота. Магнус выучил этот запах наизусть, легко может разложить его на составляющие: самый насыщенный — сандал — разделенный на двоих, еле уловимый — пыль от кремнистого сланца, прочно въевшаяся в кожу, чуть слабее — мускус — призрачный след от излюбленной туалетной воды, наконец, именно сегодня, теряющийся за другими — запах жженого дерева — после вечера у горящего камина. И кое-что почти неуловимое, но заставляющее ноги слабеть от предвкушения близости — что-то присущее лишь ему. Всё это — и немного больше — его Александр. Магнус выплывает из марева сна медленно, неохотно, все еще распадаясь на два мира. Сложнее всего — поднять отяжелевшие за ночь веки и отделить наконец мираж от реальности, которая накатывает на него странными тягучими толчками. Магнусу кажется, что он качается на волнах и задыхается, и голова слегка кружится от происходящего. Вверх-вниз. Вверх-вниз. Вверх… Рядом, чуть выше и в сторону, тяжелое опаляющее дыхание, и у Магнуса от него мурашки по всему телу, и пальцы на ногах поджимаются. Он чувствует странную дрожь, когда тяжесть становится еще ощутимее, полнее, накрывает с головой. Магнус теряется в мирах. Магнус теряет себя. Неспешно, по крупицам его сознание собирает реальность. Ритм дыхания переплетается с неправильно-сильными ударами сердца, собирается в звуки, те — в слова. Маг-нус. Маг-нус. Маг-нус. Проснись. Маг-нус. Тело после сна кажется чужим и неповоротливым, но кожа влажная, под ней бешено струится кровь, и Магнус раздваивается уже в реальности: на разум, отягощенный глубоким сном, и на тело, подстраивающееся под глубокие будоражащие толчки. Не волн-миражей. Алека. Магнус цепляется за простыни непослушными пальцами и наконец складывает мозаику реальности: Алек на нем — плотно прижимается грудью к спине, вдавливает Магнуса в кровать, отчего его член мучительно-сладко трется о простыни; Алек в нем — толкается уверенно и посылает в тело Магнуса импульсы, сжигающие нервные окончания. Алек молчит, лишь дышит тяжело и с той самой хрипотцой, от которой Магнуса трясет со страшной силой. Алек молчит и целует-кусает-метит нежную тонкую кожу, и Магнус стонет, почти скулит, кусая подушку. Алек сильный и источает ауру власти и умиротворения. Проникает под кожу, пробирается в самую суть, выбивает полузадушенные просьбы. — Пожалуйста… Пожалуйста… Пожалуйста — сильнее. Пожалуйста — больше. Пожалуйста — дай мне все, что можешь дать, возьми все, что посчитаешь нужным. Только не останавливайся. Алек понимает, он и не собирается: останавливаться, отпускать, оставлять. Алек вжимается еще сильнее — хотя, казалось бы, куда еще — притирается к Магнусу бедрами, кладет подбородок на изящное плечо, целует в солоноватую шею, ведет кончиком носа по слипшимся влажным прядям на затылке, оттягивает зубами каффу. Магнусу так хорошо, что голова кругом, и черные точки мелькают перед глазами. Магнус стонет низко, волнующе, и Алек выдыхает громче, не ускоряясь — пока — но меняя ритм. Их движения теперь похожи на ритуальный танец древних, и сердце стучит, как генданг. Магнус пытается подстроиться, урвать больше — удовольствия, тепла, Алека — приподнимается на пальцах ног, как может, прогибается в спине… Но быстро теряет силы, ноги подламываются, мышцы сводит судорогой от истощающей позы, и тогда Алек ловит его в объятия, накрывает широким разворотом плеч, фиксирует — мягко, но настойчиво — и вбивается в Магнуса еще сильнее, кусает — слаще, утоляя его жажду быть-любить-касаться. Еще, пожалуйста, еще. Алек щедро ласкает его, нежит, берет, потому что «мой», потому что уверен, что имеет право. Наконец-то. Наконец-то. Магнусу теперь не боязно, но хорошо до умопомрачения, не только сейчас, но сейчас — особенно. Алек ускоряется, кривит спину, вжимается лбом в плечо Магнуса, слабо вздрагивающего от каждого толчка, потому что сил нет. Алек жадно, словно гончая, выслеживает и пожирает всё: голос, кислород, душу. Магнусу не жалко — пожалуйста, забирай, вот он — я. Слышишь, как я прошу? Слышишь? Алек слышит — угадывает по изломанному изгибу, читает по рваным недостаточным вдохам, прослеживает по дрожанию рук. — Дыши. Алека ведет от этого момента, от этой покорности. Магнус угадывает его желания с полувздоха: ниже склоняет голову, вжимается виском в подушку, подставляется, слабо стонет, когда пальцы сдавливают твердые соски. Дышит глубже. Они переплетаются телами, чувствами, черт еще знает чем. Они — грубо, но надежно слепленные друг с другом — вне времени и пространства. Они — вместе. Алек слепо перехватывает руку Магнуса и переплетает их пальцы, замедляясь. Магнус понимает, что это далеко не конец. И тонет. Тонет. Тонет.