Откровение

      Он помнит, как брат и сестра привели её в их дом. Довольная Вера, демонстрирующая всем свою кроткую спокойную улыбку, постоянно находилась рядом с этой девушкой, а Иосиф не отрывал от неё своего взгляда на протяжении всего обеда. Эта девушка была красивее Веры, чья внешность была испорчена её же грехами. Брат сказал, что у прекрасной незнакомки почти нет грехов, что она чиста и её жизнь не осквернена низменными поступками.       Ему пришлось ей улыбнуться, но, Бог знает, что он не хотел этого делать. Он хотел наблюдать и присматриваться, потому что, в отличие от брата, понимал, что слишком много здесь странных совпадений. Группы захвата появляются друг за другом, принося с собой железные кандалы и желая забрать у них Иосифа, мелкие отряды поодиночке хотят им напакостить, уничтожая блажь и взрывая их транспорт.       Он задавался одним-единственным вопросом: когда же сопротивление наконец поймет, что их потуги бесполезны и ни к чему не приведут? Что то, чему необходимо быть в этом мире, так или иначе настанет? Когда они поймут, что неверующим стоит примкнуть к его семье, к Сидам, чтобы соблюдать заветы и охранять разрушающуюся землю, не допускать сущего апокалипсиса? Или планету настолько заволокла пелена, настолько все ослепли, что ни одно живое существо не хочет видеть очевидного?       Иоанн целый день присматривался к незнакомке.       Брат сказал, что она поможет им попасть в Эдем после того, как планета будет сожжена и превратится в миллион беснующихся искр. Те, кто покаются, будут защищены. Неверные умрут, растворятся, будто бы их никогда и не было. Иоанн постоянно старался находиться рядом, соблюдал дистанцию, чтобы новенькая ничего не заподозрила. Ловко она промыла брату и сестре мозги, если на самом деле была засланной сюда с целью разрушения. Мужчина еще раз подумал над тем, будут ли применять подобные способы борьбы неверные. У них же есть законы, по которым никто не может убивать друг друга просто так. Их страна требовала справедливого суда, полагая, что людей могут оправдать или наказать люди.       Сиды же знали – выше всех и каждого есть только Бог.       Незнакомка заметила его. Почувствовала его тяжелый взгляд затылком, содрогнулась, продолжая слушать, как старый Гэвин увлеченно рассказывал о своей интересной жизни рядом со своей ополоумевшей женой, но поначалу не придала этому никакого внимания. Лишь по истечении пяти минут она обернулась и одарила его своим счастливым взглядом. Зачем-то кротко улыбнулась, вот только её улыбка была красивее улыбки сестры.       Иоанн выдержал это испытание, не отводя глаз, но в глубине души корил себя за такие мысли. Ему не пристало так думать о женщине. Он не мог. Просто не мог, он ведь не такой, он не может так грешить. Брат говорил, что почувствовал невероятную силу и божье прощение, когда жизнь покинула его единственное дитя. Все, что осталось у него от жены. И если брат когда-то и позволял себе обращать внимание на свою жену, то теперь посвятил свою жизнь лишь одному.       Лишь служению Богу.       Брат сказал ему после, что незнакомку зовут Сэви и что она теперь будет жить рядом с ними. Будет питаться тем, чем питаются они. Будет читать их молитвы. Он был не в силах противиться Иосифу и тому, какое действие на всех оказывали плавные черты лица Сэви. Её тихий мелодичный голос и легкое белое платье, под которым при желании можно было увидеть фигуру девушки. Ей не могли противиться, только не мужчины, а Вера, которая стала бы последним спасением, признала в Сэви свою подругу.       Иоанну пришлось смириться, но он продолжал смотреть. Наблюдать. Думать. Он продолжал стоять на страже даже тогда, когда Иосиф полностью доверился своей новой подруге и спасению, когда Иаков собрал новый отряд для подготовки и ушел на свои земли, когда Вера и Сэви стали проводить все свое свободное время вместе.       Иоанн видел, как его младшая сестричка оживала с каждым днем. Как загорались её глаза, как укреплялась вера. Постепенно, его подозрение начало ослабевать. Час за часом, секунда за секундой, он подводил всех и каждого к краю, с которого можно было лишь прыгнуть, надеясь, что природа примет тебя и спасет от уничтожения, от бесконечной пустоты.       ***       Его плоть была слаба.       Он сам был слаб и недостоин. Он требовал чего-то от других, когда не мог уследить за собой. Как ты можешь вести людей за собой и говорить, что им делать? Как ты можешь быть таким самонадеянным, Иоанн?       Новая надпись на теле противно щипала и отчаянно напоминала о себе постоянной болью. Ко всему этому он привык с детства. Он должен благодарить родителей за оказанные уроки – он бы делал это лично, если бы Бог позволил ему увидеть мать и отца. Иосиф говорил, что он правильно осознал все те уроки, которые выпадали ему на протяжении его жизни. Что он осознал, в чем смысл, значит, он понимает, ради чего живет.       Вот только у брата на груди тоже было вырезано слово, которое мог рассмотреть каждый, кому удавалось увидеть предводителя рядом с собой. У Веры вместо вырезанной надписи была забавная формула на руке. Что-то из химии. Буквы с маленькими цифрами, складывающиеся в особый язык. Иоанн тоже учил химию, когда ходил в школу, но сейчас ему кажется, что то было в прошлой жизни. Не с ним.       Он тяжело дышит и чувствует, как на лбу выступают капли пота. Он должен следить прежде всего за собой. Он не должен давать себе попущения. Он должен просить прощения и помогать встать на правильный путь тому, кто с него сбился. Он должен…       Мужчина вздрагивает, когда чувствует прикосновение. Неужели он настолько утоп в своих мыслях, что не почувствовал приближения человека? Что не почуял запаха и не услышал шагов? Он резко развернулся, готовый в любой момент воспользоваться ножом. Всадить его неприятелю в глотку. Услышать последний вдох и выдох. Но вместо человека в военной форме, вместо незнакомца он видит Сэви. Её русые волосы волнами разметались по плечам. У неё светлые, серые глаза миндалевидной формы и небольшой нос. За то время, что они провели вместе, Иоанн успел её изучить. Они редко общались, но часто сидели рядом за общим столом.       — Не стоит так истязать себя, — тихо шепчет она, опуская взгляд и смотря на его губы. Она… господи, что она делает? Сэви будто бы специально, раз за разом искушает его и заставляет ступить на дорогу, с которой невозможно уйти. Но он не такой. Пусть его плоть слаба, но её возможно усмирить. Он сильный. Он говорил это себе после того, как родители прозвали его сраным убожищем.       — И кто так тебе сказал? Бог или… мой брат? — резко бросает мужчина, сжимая рукоятку ножа в правой руке. Сэви видит это, и ей не по себе, он физически чувствует, как она боится. Вместо того, чтобы сделать несколько шагов назад и уйти как можно скорее, она подается еще ближе. И еще. И еще.       Русоволосая кладет руку ему на грудь, задевая пальцами край рубашки и оттягивая её в сторону. Читает, о чем говорит давший шрам.       — Не стоило, — повторяет она.       Буквально вжимается в него всем своим телом, что делать не просто невозможно – это запрещено. Это… он не может позволить этому случиться. Она не может. Он немедленно должен рассказать об этом брату, чтобы тот принял меры. Этот его «ангел спасения» больше похож на блудницу.       Он выше её на полголовы, но для Сэви это не проблема. Для неё, видимо, ничего не является проблемой – своими губами она касается его сухих губ, пока другой рукой захватывает его пустую ладонь и ведет её по своему телу. Осторожно, медленно, но сильно и осознанно, чтобы положить его руку на внутреннюю сторону своих бедер, туда, где очень горячо – мужчина может чувствовать это через ткань.       По его телу будто проходит разряд тока.       Иоанн вспоминает, что творил в своей прошлой жизни, как сильно грешил. А Сэви словно читает его мысли.       — Я спаситель. Я помогаю, я хочу тебе помочь. Это не грех. Ты будешь чист.       Она заставляет его разжать руку, отпустить нож, за который он цепляется, как за спасательный круг. Иоанн тяжело и редко дышит, пока ангел кладет его руку себе на грудь, благодаря чему до него запоздало доходит – под новым бежевым хлопковым платьем ничего нет. Оно вообще похоже на ночную рубашку.       Его будет очень просто сорвать с желанного тела спасительного ангела. Ему же уже пообещали Эдем, это не будет грехом, так почему необходимо думать о том, что надо отказаться?       Его левая рука ложится на бедро и приподнимает платье. Касается ягодицы и с силой её сжимает, пока сам мужчина упивается запахом и жаром, что дает ему тело девушки. Её светлые глаза смотрят на него слишком доверчиво, они все прекрасно понимают и не останавливают его. Более того, отмечает он на грани своего сознания, девушка и сама прекрасно понимает, что происходит. Она ведь может управлять им. Может накачать его чем-то и заставить себя слушаться. У неё получится это. У неё уже получается.       Ему нравится, каким получается их первый настоящий поцелуй. Он не сдержан, и многие говорят, что он жесток, что он неуправляем, как дикое животное, но в его руках Сэви ластится, как доверчивая кошка. Она расставляет ноги, когда он касается её естества пальцами, она слабо стонет и он чувствует, как дрожат её ноги. Двумя пальцами он проникает внутрь её тела, прерывая поцелуй и смотря в её округлившиеся глаза. Смотря на красные распухшие губы. Ощущая, как девушка вздрагивает и пытается ухватиться за него, когда он добавляет еще один палец.       Не такая уж она и невинная.       Брат ошибался.       Хотя, и ему свойственны ошибки. Иоанн не может его винить. На нем лежит слишком большое бремя. Его брат – не просто человек.       Иоанн кусает девушку за обнаженное плечо, не заботясь о том, что может порвать её несчастное платье. Она кладет свою руку ему на пах, пробирается пальцами под джинсы, расстегивает пуговицу и совершает необходимые движения. В этом брат, видимо, действительно не ошибся, понимает он, когда берет девушку в своем доме на первом этаже поздно ночью, пока охрана спит и видит второй сон. Сэви на самом деле ангел. Спасительный ангел. С её помощью он точно сможет попасть в Эдем.       ***       Она сидит рядом с его сводной сестрой и слушает, как та довольно о чем-то щебечет. Иаков, решивший остаться у себя дома, не присутствует на их небольшом празднике. Иоанн сидит по правую руку от брата и изредка бросает взгляды в сторону девушек – вернее, в сторону одной из них, которая иногда поправляет голубое платье на своих плечах, словно опасается, что что-то может стать явным.       Вместо вырезанных слов на теле Сэви его укусы. С тех пор, как она пришла к нему домой впервые, прошло больше двух недель. Больше двух недель, в каждый день из которых она оказывается в его обители – то на кухне, то в ванной, то сразу в спальне, невинно посматривая на мужчину серыми глазами.       — Ты принял её, брат? Смирение, пусть и постепенное – вот, что самая лучшая благодетель в нашей ситуации, — рассуждает Иосиф, отпивая напиток из стакана.       Иоанн отвечает ему безразличным взглядом. Для главы их дома поведение брата не является странным или подозрительным. Иоанн посматривал на Сэви все то время, что она жила у Сидов, поэтому Иосиф не придал особого значения, когда увидел это вновь. Он знал, что брат не доверял их новой сожительнице.       Но не знал, что именно происходит между этими двумя, стоит солнцу спуститься за горизонт, а луне прийти на его место. Он не слышал ни единого стона, ни единого вздоха, что наполнял одну из комнат дома его младшего брата. Иосиф пребывал в счастливом неведении, и был счастлив.       Все Сиды были счастливы.       Очень скоро их всех ждал Эдем.