Инстаграм

      «Фу, ну ты и уродина!» «Зря тратишься на тональник, не спасает». «Вскройся, тварь, планета станет красивее». «Зашкварная фотка, а в реале ты ещё хуже, тут хоть фильтры». И так далее, и тому подобное. Нет, есть, конечно, комменты и хвалебные. Кто-то даже заступился за меня, спасибо.       За что мне столько любви и внимания? Ушат добра рухнул мне на голову, стоило только выложить совместное фото с очень крутым парнем, о ком в универе можно услышать чаще, чем слово «пиздец» во время сессии.       Понимаю, что здесь основная причина — тупая зависть, ведь у других девушек не получалось завладеть его вниманием дольше нескольких часов. Вокруг нас роились слухи, но если раньше девки трепались, не слезая с насеста, где-то там, в отдельных чатах или за спиной, то сейчас, когда я подтвердила их домыслы… Тяжело, очень.       Мне бы забить да радоваться, что у нас с ним все хорошо, симпатия взаимна. И вообще, такой шикарный внешне, а самое главное — невероятно глубокий внутренне, предел всех мечтаний, а не просто парень, — весь мой. Но бабья сущность пробивается сквозь любые слои терпения и деланного, как оказалось, безразличия к чужому мнению.       Никогда не считала себя красивой, но и отвратительной, как меня активно сейчас называют, тоже. Рационально признаю: да, я далека от совершенства. У меня с раннего возраста сколиоз второй степени и с подросткового — маленькая грудь. У многих она колесом, а не спина, как у меня, и что, это значит, они счастливее?       Почему-то многие думают, что все поголовно мечтают пройти максимальный апгрейд, а я вот нет. И без меня по миру ходят тысячи клонированных псевдокрасоток. Почему псевдо? А разве настоящая красота в стандартности? Представьте, что каждый вечер закат одинаковый, — вы будете им так же любоваться? Вряд ли. Уникальность того, как именно солнце уходит за горизонт, как оно расцвечивает облака то оранжевым, красным, желтым, то розовым с вкраплениями фиолетового, и как последней на сегодня теплотой согревает душу, — вот что притягивает, будоражит сознание стольких поколений. Был бы процесс идентичен, лишен романтики, и, быть может, многие из нас не появились бы на свет. Но нет же: толпы неровным стадом несут честно и не очень заработанные, чтобы сделать вместо губ набухший клитор. Потому что так у всех топовых инсташлюх. Нужны подписчики, просмотры, лайки, смс о поступлении за рекламу, а там, глядишь, кто-то не просто на тебя подрочит, а даже машину подарит, красную, под помаду на свистке.       Мне пишут: «У тебя же родители зарабатывают нормально вроде, попроси сиськи на день рождения!» Кира Найтли, например, имеет куда больший доход — почему она до сих пор не пинает коленом пятый размер? Или почему Том Харди, сладкий сон всех дорогих стоматологов, все ещё таскает свои кривые и вовсе не кипельные зубы? Не все хотят быть бутафорией, не в этом залог успеха.       Я не против пластических операций, в принципе. Порой это действительно необходимо, если генетически либо по воле судьбы человек мучается из-за внешнего облика. Только в основной массе клиенты таких докторов больше нуждаются в психологе или пиздюлях от бати, на худой конец.       Тело — лишь оболочка. По ней судят, бесспорно, и редко кто добирается до содержания. Для приятной наружности достаточно заниматься спортом, есть нормальную пищу, не перебарщивать с косметикой и улыбаться — прописная истина, всем знакомая до боли. И все равно этого набора маловато, чтобы тобой заинтересовались полноценно, как личностью, а не картинкой. Особенно если картинки все больше не различимы.       Много раз порывалась удалить не то что злосчастную фотку — весь аккаунт целиком. Обойдусь и без профиля, будет спокойнее, а за чужими новостями можно следить и так, без регистрации. Но снова бабья сущность, черт бы дери ее во все места… С какой такой радости я должна идти на поводу у тех, кто тратит время на сплетни и прорисовку бровей гуталином? Чем они лучше? Пусть захлебнутся ядом, пока я буду тонуть в его объятьях. Лесом, дамы, моя добыча!       Щелчок — новое уведомление. «Ты ему не подходишь», и ссылка, пройдя по которой, я вижу своего парня, целующего в щеку мою полную противоположность: ресницы пушистее, чем хвост персидского кота, мои «любимые» брови — нет, бровищи! — и губы в пол-лица, кажущиеся настолько огромными на фоне чересчур зауженного консилером носа… Я все жду, когда этот убогий маскарад окончательно потеряет свое влияние и перестанет быть в моде, однако девушки будто не хотят замечать свою природную красоту. Неужели нельзя делать макияж менее пафосным и жить для себя, а не в угоду трендам?       Первая мысль после прочитанного: «Да не может быть!», но не узнать того, кто мил сердцу еще со второго курса, нереально. Его номер набирается сам собой, практически бесконтрольно, но ответом мне только длинные гудки. Пока звонила, пришло сообщение с прикрепленным фотосетом, и везде они вдвоем, радостные, улыбчивые, обнимающиеся. Сладко с перебором, а потому внутри выключается любой намек на логику, уступая место ревности. И меня несет…       Начинаю с обычного «ты кто такая?», но дальше, с каждым ее ответом и моей реакцией на него, я понимаю, а уж она тем более, что ей удалось меня зацепить, распалить мою злость и неуверенность в себе, что до этого в полной мере не сумел ни один презрительный комментарий в мой адрес. Не могу сказать точно, сколько длится наша переписка, и когда звонок вдруг прерывает мой очередной словесный поток, я чуть не роняю телефон.       — Привет! У меня на беззвучном был, ты что хотела?       — Ты знаешь Настю Миронову? — забыв поздороваться, выпаливаю я. Пауза.       — Допустим, и? — Возможно, мне так только кажется, но он говорит это осторожно. — Почему ты спрашиваешь?       — Да так, общаемся. Наслаждаюсь тут вашей любовью. — Кусаю губы, пока меня потрясывает на нервах. Губы, которые наверняка слишком тонкие.       — Что за бред? — Я не издаю ни звука. — Ты дома?        — Ага, — почти цежу, чтобы не сорваться и не начать скандалить еще и с ним.        — Через полчаса буду. — Вот так, безапелляционно, по-мужски. За это и ценю его, но…       А слезы, тоже без моего согласия на визит, прорываются крупной солью и льются, льются, перемежаясь с рваными всхлипами и полустонами от обиды, хотя ничего еще не случилось, по сути. Мало ли людей, желающих нам как паре, мне в первую очередь, проблем и невзгод?       Отчаянно не хочется верить, что он мог променять меня на нее, искусственную и тупорылую. Меня кроет от гула в голове. Все страхи, которые я упорно прятала в дальний ящик, не желая признавать их за действительность, и которые он с такой легкостью когда-то развеял, снова на поверхности, молочной пенкой на моем вечном эспрессо комплексов.       Вспоминаю наши мгновения счастья: на мне из косметики — бальзам для губ и его поцелуи на щеках, из украшений — теплый мед комплиментов на ушко. Чем не идиллия? Что еще нужно? «Верность иметь было бы неплохо», — услужливо подсказывает сука внутри. Я просто мастер по накручиванию себя, хватает лишь капельки сомнения для апокалиптического дестроя. На ум приходит банальность о том, что эмоции как лошади: либо ты ими управляешь, либо они несут тебя галопом.       Через обещанные полчаса, померещившиеся мне секундами, я встречаю его растерянный взгляд и кроме скудного «привет» не могу ничего произнести — боюсь впасть в крайность и разреветься снова, а я только-только соскребла волю в кулак, буквально перед его приходом. И он это замечает. Сложно не заметить красные припухшие пятна вместо глаз и носа. Давай, страшилище, подтверди мнение Насти, молодец!       — Ну, рассказывай, в чем дело? — спокойно предлагает он.       Язык будто присох к небу, а в голове ни одного варианта, как начать разговор так, чтобы уже к третьему предложению не расклеиться снова.       — Я просто покажу. — Наверное, самый разумный выбор.       Пока он листает чат, я наблюдаю за ним, за тем, как меняется его мимика, глаза темнеют. Первоначальное любопытство перерастает в недоумение, затем трансформируется в ярость. Он морщил брови, кривил губы, фыркал пару раз, а теперь только мат, качественный — и хорошо, что не очень громкий.       — Да уж, не знал, что ты можешь повестись на такую лажу… — Он качает головой, грустно хмыкнув. — Зачем ты ей что-то писала? Я давал тебе повод сомневаться во мне?       Нет, зато я сейчас очень сомневаюсь в себе. Она эффектная, как бы ни было противно это признавать, а я — мышь серая. Накуплю корректоров и карандашей, научусь рисовать лицо…       — Мы были вместе меньше суток! И это было давно, клянусь! Фотки она тебе прислала… Странно, что не все восемьсот тысяч кадров. У меня скулы начало сводить в первые пять минут дублей. В итоге она меня так взбесила, что я даже трахать ее передумал, просто ушел. Понимаешь? Ничего не было!       Он говорит о том, что уже наигрался с подобными ей куклами, пустыми и скучными. О том, что лучше меня у него никого не было и он не намерен искать другую. О том, что, в конце концов, не такой кретин — не стал бы копить компромат, если бы изменял. Он убеждает меня долго, я и сама понимаю, и разводит руки в стороны от усталости, когда я все еще молча слушаю его монолог, даже не пытаясь перебивать. Хотя хочется что-нибудь ляпнуть, поэтому на всякий случай слегка прикусываю себе язык.       — И еще, откуда у тебя такой запас оскорблений, нежная моя? — чуть улыбаясь, интересуется он в попытке немного перевести тему. — Где это… «Такие вагинальные монстры, как ты, никогда не смогут влюбить в себя по-настоящему, так что вали обратно в сауну, щель безмозглая!» Вау просто! — Он округляет глаза. — Что за вагинальный монстр?       Его интонация веселит меня, и я еле сдерживаюсь, чтобы не засмеяться в голос.       — Ну, это баба, которая ищет жертву побогаче и потом цепко держится понятно за что, пока не кончится деньго- и кровопоток. — Я пожимаю плечами в ответ на его хохот.       — Мощно, мощно… Про щель и другие эпитеты уточнять не буду, тут я разобрался. — Он вздыхает. — Иди сюда.       Он обнимает меня крепче обычного и мягко касается губами век. Не целуй меня в глаза — ты же знаешь ведь, это к расставанию, песня не врет. Ни одна еще не солгала, а потому мне боязно.       — Что ты себе навыдумывала, а? — Тихо, почти шепотом. — Разве слова какой-то бешеной суки для тебя важнее моих действий?       И как тут спорить? Я и молчу снова. Вдох да выдох, бездумно вожу пальцами по его толстовке. Не признаваться же, что сглупила. Как же мало нужно девушке для срыва, если на горизонте маячит другая. Все мои принципы с убеждениями рухнули в момент из-за нелепого страха потерять его.       — Ты мне скажешь что-нибудь? — Он отстраняется, чтобы взглянуть на меня.       — Я тебя люблю, — впервые за полгода признаюсь я, подавляя желание спрятаться, уткнувшись лбом в его грудь.       — Хм, хорошо звучит. — Его улыбка мгновенно переходит ко мне. — Я запомню и буду цитировать тебе каждый день.