Метафорический апокалипсис.

Снова этот кабинет. Когда я вошла сюда впервые, я испугалась тех игрушек на полке. Обои нежно-зелёные. С бледно-розовыми полосками. Я хожу туда от силы месяц, но миссис Марготт уже полностью изучила меня. Неудивительно. Ведь она мой психолог. - Когда я лежала в больнице с пневмонией, я перед сном всегда боялась, что на меня упадёт потолок. – продолжила я, - Серьёзно, я не боялась, что могу остаться без одного лёгкого или умереть. Нет. Я попросту боялась, что на меня упадёт чёртов потолок. И так всё моё пребывание в больнице. Миссис Марготт слушала меня внимательно, изредка записывая что-то в своём блокноте, на котором были изображены котята на голубом фоне. - Как бы ты описала эту ситуацию? - Вероятно, тушеные баклажаны… с лимоном. Нет, вы не подумайте, что я сумасшедшая. Это вовсе не так. Дело в том, что мой фетиш заключается в описании всех ситуаций с помощью любых блюд, которые приходят мне в голову. Вкусовые рецепторы у всех развиты достаточно хорошо, о чём нельзя сказать про обычное восприятие вещей. Почему я начала ходить к психологу? Сама не знаю. Просто я стала замечать, как схожу с ума. Не как те, которые лежат в психбольницах, нет, а как-то… на подсознательном уровне. Видели тех чудаков, которые беззаботно скачут по улицам и поют песни, не стесняясь людей? Есть две очевидные причины, почему они такие. Первое: они счастливы, действительно счастливы и хотят всем своим видом дарить людям счастье. Некие чизкейки с клубникой. Второе: они подавлены изнутри, сломлены, просто скрывают это под жизнерадостной маской. А вечером рыдают в подушку, не понимая ничего. Они, если их сравнивать с едой, лакричные конфеты. Чёрные. С разноцветной начинкой. Многие, читая второй пункт, видимо, кивали головой в знак согласия со мной. Итак, я тоже второй вариант. С виду непримечательная девушка в пижаме, в нелепых очках и с ещё более нелепой причёской. Если вы увидите это, - знайте, - это просто Либерти Хортон. Был у меня как-то один психолог… молодой парень, имени которого я даже не помню. Соль была в том, что я, будучи тогда двенадцатилетняя беззаботная девчонка, была по уши влюблена в этого психолога. После того, как я узнала, что его кольцо на безымянном пальце значит, что он женат, я была огорчена и обижена на него. Но вскоре о нём забыла. Умозаключение: не влюбляйтесь в женатых психологов. - Либби, всё в порядке? – спросила миссис Марготт, - Ты молчишь уже десять минут. - Всё… всё хорошо. - Твоя мама сказала, что ты стала хуже есть. Почему так выходит? Я вздохнула, легла на кушетку и взяла в руки подушку, что была по размерам с половину меня. – Она любит приукрашивать. Я просто не хочу есть сейчас. Мне больше по душе просто выпить кофе или съесть кусочек торта… Это не смертельно. Мне это точно никак не навредит. Меня всегда забавлял тот факт, что моего психолога звали Марго. Её фамилия Марготт. Я не знаю, что может быть ещё нелепее, правда. Марго Марготт. - Я могу идти? – внезапно спросила я. - Сеанс не окончен. У нас ещё двадцать минут. - Меня смущают эти игрушки, - я показала на ту самую полку, взяла свою сумку и, попрощавшись с Марго, вышла из кабинета. Знала я одну чокнутую девушку… У неё была любимая книга, которую она цитировала, перечитывала и боготворила. Был любимый стих, который она знала наизусть и ве-е-ечно его всем рассказывала. Любимое блюдо. Любимый фильм. Была всего одна маленькая деталь – у неё почти не было друзей. Да к чему эти прелюдия? Эта чокнутая девушка – я. С тех пор, как я переехала в другой город, я не могу завести друзей. Из старых у меня отличная компания, но мы редко видимся, так как все поступили в разные университеты. Вы не подумайте, что на том молодом психологе мои флюиды перестали кричать мне о любви. После психолога я влюбилась в музыканта одной очень известной группы. Да, мне было всего тринадцать. Позже, за три года, я успела влюбиться в некоторых моих одноклассников, и это было самое сумасшедшее в моей жизни. Сегодня на улице было холодно. Крупные хлопья снега падали с неба и, касаясь земли, сразу таяли. Я влюблена в это время года. Середина декабря. На вкус как капучино и тирамису. Я вскинула голову и посмотрела на белое, до безумия белое небо. Я была одета как Либерти Хортон: непонятные пижамные штаны джинсового цвета, огромный свитер, до неприличия гигантский шарф и сапоги, которые подарил мне папа. Да, я выглядела довольно странно, зато мне было комфортно. И свитер не мой. - Эй, чудачка, отличный шарф! – проходя по тёмным улицам, у всех есть возможность встретить подобных… людей. Группа парней-мудаков, громко свистящих мне вслед, будто ждали меня каждый вечер, только для того, чтобы сказать, насколько прекрасно я выгляжу. Мой дом находился в конце улицы. Как и все дома здесь, наш ничем не выделялся. Везде уже висели гирлянды, Санта Клаусы, всё, что было связано с Рождеством. Я уже говорила, что я влюблена в это время года? Я живу дома с родителями. Они не могли просто так отпустить меня в незнакомый город на растерзание обществу, поэтому, бросив всё, что у нас было, мама, папа и младший брат переехали сюда. Иногда я понимаю, в кого я такая странная. Вообще мои родители решили, что мне нужен год отдыха от учёбы. Так же сделала почти половина моего класса. Не знаю, думаю, это справедливо – давать отдых после таких загруженных дней в этом адском месте. Желательно, отдых до конца жизни. Поэтому, вместо того, чтобы учиться в университете, как и все мои успешные одноклассники-«ботаники», я пытаюсь найти работу в этом маленьком городке. В прошлом году я случайным образом познакомилась с одним парнем. В городе, где я раньше жила, часто проводились чемпионаты по волейболу, ввиду того, что наш школьный спортзал был на удивление большим и подходящим для таких нелепых мероприятий. Мне пришлось участвовать в этой бурде, потому что я считалась лучшим игроком в волейбол в своём классе. После этого несчастного матча меня в шутку затолкнули в раздевалку для мальчиков. Ну, разумеется, чёрт меня дёрнул повернуться в сторону мальчиков, чтобы… в чём-то убедиться? До сих пор не понимаю, зачем я это сделала тогда. Видимо затем, чтобы увидеть голую задницу того самого парня!? После этого случая он подошёл ко мне уже на следующий день матча и сказал, что мне даётся моральная компенсация в виде похода в кафе за его счёт. Я не думала, что после этого похода в кафе мы встретимся ещё когда-нибудь, поэтому вела себя очень глупо и много дурачилась. А кто знал, что он живёт в том же городе, куда мы с семьёй и переехали? Мы встретились случайно: я гуляла в парке со своим братом. Оливер решил разыграть сценку, и я не могла не подыграть. Тогда-то этот придурок подошёл к нам и начал смеяться и заговорил со мной. Ему понравилось, что я одеваюсь как чудачка. Привлекала моя беззаботность. Позже я узнала, что в свободное время он подрабатывает в кафе официантом. Сейчас он единственный мой друг. Его, кстати, зовут Густав. Многие коверкают его имя и называют его «Кусти», «Гусито», «Кустави», но только мне он разрешает называть его Гас. И ещё у него шикарные брови. Гас сам по себе вроде крутой, но не настолько, чтобы все девушки города сходили с ума от него и вечно липли к нему. А что насчёт моих друзей? Школьных друзей. Все мои друзья со старой школы изредка вспоминают обо мне и пишут мне. Если повезёт, иногда даже и звонят. На выпускном мы пообещали друг другу, что будем ездить в гости, будь то через океан или в соседний дом. Но, похоже, мои друзья забыли об этом. Ладно. Проведя рукой по слегка покрытым снегом перилам, я зашла в дом, где пахло домашней выпечкой. Моя мама пока нигде не работает, поэтому вечно готовит что-то вкусное, от чего никто бы в нашем доме и не отказался. Мой папа работает в местной школе учителем английского. А Оливер, мой младший брат, учится в этой самой школе, в шестом классе. Все Хортоны всегда блистали своей статностью, величественностью. Особая наша черта – это… как бы странно ни прозвучало, «благородная форма носа». Боже, все в моей семье сходят с ума от этого! Благо, меня обошла стороной чёртова генетика и наградила меня обыкновенным носом с небольшой горбинкой. Я часто считаю, что я была взята из детдома, потому что никто из Хортонов не был усыпан веснушками так, как я. - Ты же знаешь, что до совершеннолетия я в ответе за тебя. - Даже когда мне будет 18, ты глаз с меня не сведёшь, - пробубнила я так, чтобы мама не услышала. Оливер подал смешок. Услышал, маленький гад. - Где ты ходила? – строго спросила мама. Я даже не заметила, что уже начало одиннадцатого. В нашей семье запрещено гулять после десяти вечера. Тем более в малознакомом городе. Тем более мне. Хотя мой день рождения уже через месяц! Оливер предпочёл не слушать, как меня отчитывает мама, и вышел из кухни. - Была у психолога. - Приём должен был закончиться два часа назад! Ты опять гуляла по тёмным улицам? Это же опасно, малышка. - Я привыкаю к городу. - Ты заставляешь меня беспокоиться. - Прости, - я выдавила из себя подобие улыбки и, получив обеспокоенный взгляд мамы, пошла в свою комнату. - Ты не будешь ужинать? - Чуть позже, - соврала я. Зайдя в свою комнату, я увидела Оли, который пытался найти свою приставку. Я конфисковала её у него за то, что он после покупки этой ерунды перестал учиться так же хорошо, как раньше. Я громко кашлянула, чтобы сперва напугать его. - Ты не найдёшь приставку, - я слащаво улыбнулась и поймала на себе злобный взгляд брата. - Либерти Сицилия Хортон, говорите, где моя приставка, - он направил на меня два пальца, делая вид, что это пистолет, - Я серьёзно, признавайтесь, иначе кому-то из нас будет плохо. Я направила его импровизированный пистолет на него и выдала звук выстрела. - Видимо, тебе. - Либби, я ранен! Мне жизненно необходима приставка, чтобы спасти меня от пули. - Неубедительно. Потренируйся ещё, может в следующий раз у тебя получится расплакаться. В ответ последовал разочарованный вздох Оливера и, разумеется, его щенячий взгляд, который не действовал на меня уже лет как пять. Выгнав несчастного из моей комнаты, я легла на кровать и уставилась в потолок. Свет был выключен; только в углу комнаты тускло, но атмосферно горела неоновая надпись. На потолке были светящиеся наклейки-звёзды, из-за которых казалось, что потолка и вовсе нет, и я под открытым небом. У меня было некое пристрастие к светящимся лампам и всяким наклейкам. Благодаря ним в моей комнате не было так темно, как было раньше. Когда я боялась темноты. У вас тоже было такое: вы чётко знали, что завтра утром рано вставать, но вы не могли заставить себя уснуть? Завтра в семь утра мы должны были встретиться с Гасом, и мне пора бы уже уснуть, но… просто не хочу. Но я себе не прощу, если просплю.