***
Освобождаясь от вязкого, темного сна, Александр слегка поворочался, пошевелив пересохшим от жажды языком. Он насилу приоткрыл глаза, ощущая тяжесть собственных век, и попытался понять, где находится. Слегка повернув голову в сторону, император разглядел тяжелые шатровые стены своей палатки. Значит, он снова в лагере. Значит, они победили персов и заставили их бежать. А что же с Дарием? И что случилось с ним, Александром?.. Едва прохрипев что-то, требуя воды, македонец ощутил боль в горле. Тут же полы шатра распахнулись, и вместе с ярким светом в палатку впорхнула молодая женщина. - Александр! Ты очнулся, хвала Богам! Я уж переживала, как бы твои македонцы не лишились своего предводителя. Тут же чьи-то руки приподняли голову Александра и поднесли к его губам глиняный кувшин с водой. Жадно припав к сосуду, македонец начал большими глотками поглощать воду, но почти сразу закашлялся. - Тише-тише, - Роксана, как смог, наконец, разглядеть царь, убрала кувшин с водой, глядя на Александра. - Ты что-нибудь помнишь? Персидский воин выпустил в тебя стрелу, как прощальный подарок от Дария. Естественно, он был убит. - Что? Дарий… ушел? – спросил Александр, наконец обретя способность говорить. Он попытался слегка приподняться на локтях, от чего ощутил явную боль в левой части груди. Роксана открыла рот, чтобы что-то сказать, как в палатку вошел еще кто-то. Вошедший хотел, было, кинуться к кровати императора, но, заметив его жену рядом с ним, замер в нерешительности. Взгляд бактрийской царицы стал жестким и холодным. - Кто тебя впустил? Не видишь, я ухаживаю за царем. Он только пришел в себя. Услышав грубый оклик Роксаны, юноша хотел было развернуться и уйти, но спокойный голос Александра заставил его застыть на месте. - Роксана, прошу, будь так добра, оставь нас наедине. Спасибо за то, что помогла мне прийти в себя. Женщина кинула на Македонского недовольный взгляд, но подчинилась. Гордо вздернув голову и кинув на вошедшего испепеляющий взгляд, она величественно удалилась. Как только в палатке воцарилась тишина, император поднял взор на своего гостя. Протянув вперед слабую и дрожащую руку, он нежно произнес: - Подойди ко мне, Гефестион. Я соскучился по тебе. Эти слова будто что-то разбили внутри темноволосого македонца. Он не мог найти себе места, пока царь не приходил в сознание, и не спал всю ночь после боя, боясь за состояние своего императора. И сейчас, услышав эту фразу из столь родных и любимых уст, Гефестион, не в силах удержаться, кинулся к блондину, порывисто обнимая того за плечи. - О, Александр, мой бравый Александр! Как я боялся за тебя! Не находил себе места, терзая разум сомнениями и страхами, горя лишь одним желанием – чтобы ты поскорее пришел в себя и поправился. Ты заставил меня сходить с ума от переживаний. - Прости, Гефестион. Я не знал, что так получится, - улыбнулся император, ответно обнимая юношу и стараясь, чтобы на его лице не выразилась боль, усиленно засверлившая левую часть груди. Он с наслаждением вдохнул родной аромат волос, блаженно поглаживая их кончиками пальцев. Наконец, брюнет отодвинулся от царя, пристально заглянув ему в глаза. - Как ты чувствуешь себя? Тогда, на поле боя, ты был великолепен. Все солдаты твердят, что ты будто придал им сил своим самоотверженным видом, яростно сражаясь с персами. И в тот момент, когда ты погнался за Дарием, все верили, что ты сможешь его достигнуть, пока вражеская стрела не пронзила твою грудь… Голос Гефестиона сорвался, и он опустил взгляд на шелковые простыни, покрывающие Александра. Слабо улыбнувшись уголками рта, блондин приподнял на ладонях лицо сына Аминтора, заставляя того заглянуть себе в глаза. - Я ценю твою заботу, Гефестион. Но прошу, ты не должен так переживать из-за меня. Я не хочу, чтобы мое здоровье причиняло вред твоему, что и происходит, если ты проводишь бессонные ночи, думая о том, поправлюсь я или нет, – слова царя были исполнены нежности и заботы, а ласковый взгляд, направленный в очи брюнета, не оставлял сомнений в искренности данных чувств. – А сейчас, - продолжил Александр, касаясь рукой длани Гефестиона, - мне нужно отдохнуть. И тебе, несомненно, тоже. Надеюсь застать тебя завтра выспавшимся и полным сил. Улыбнувшись юноше, царь проводил его взглядом. Как только фигура македонца исчезла за полами шатра, Александр откинулся на подушки, устало закрывая глаза.***
Прошло три дня с того момента, как Македонский пришел в сознание. Он довольно быстро шел на поправку, особенно благодаря молодому организму и рвению поскорее встать на ноги. Первая важнейшая битва была выиграна, и останавливаться на этом достижении царь совершенно не собирался. Вечером четвертого дня, вернувшись с небольшой вечерней прогулки, Александр попросил Багоя, красивого изящного юношу с тонкими чертами лица, набрать царю горячую ванну. Он жаждал истинного расслабления, покоя усталых мышц и разгрузки мыслей. Стоя спиной к входу в шатер, Александр вдруг ощутил легкое дуновение ветра. Обернувшись, он застал Гефестиона, одетого в теплые шикарные одежды. Тот робко зашел в царский шатер, неуверенно взглянув на императора своими яркими голубыми глазами. В этот момент блондин ощутил, как в его груди разливается нежность и любовь к этому юноше, стоявшему у входа в его покои. Пока в помещении царило молчание, Гефестион огляделся и, наткнувшись взглядом на Багоя, застывшего с кувшином теплой воды в руках, немного помрачнел. Стараясь не подавать виду, он торопливо произнес: - Извини, мой царь, кажется, я помешал. Прошу простить за неподобающее поведение… Быстро развернувшись, желая уйти, он занес, было, руку, чтобы очистить проход наружу, как Александр схватил его за рукав, не давая возможности выйти из шатра. - Багой, - громко окликнул император юношу, стоявшего около большого таза, служившего для Александра подобием ванной, - сегодня я желаю принять ванну сам. Спасибо, ты свободен. Бросив взгляд на Македонского, а затем и на брюнета, стоявшего около него, Багой нехотя поклонился и, пройдя мимо них, вышел из шатра. Александр плотно закрыл за ним вход в шатер, отпустив стражников с их постов. Завершив все эти действия, блондин вновь повернулся к Гефестиону. В глазах того читались неуверенность и конфуз. - Александр, право, не стоило… Я не должен был расстраивать твои планы на сегодняшнюю ночь. Мне кажется, разочарование в глазах Багоя даже ты не смог бы не заметить… - Замолчи, – оборвал юношу император, приближаясь к нему. Брюнет вновь казался Македонскому хрупким маленьким мальчиком, которого нужно оберегать от всех бед и невзгод. Конечно, сын Аминтора давно перестал быть мальчиком, да и слабым он никогда не был. Именно он всегда побеждал в боях с Александром, когда они, будучи мальчишками, тренировались во дворце своей родной Македонии. Но нежность, которую император ощущал в присутствии своего возлюбленного, затмевала все разумные мысли. Гефестион хотел ответить что-то, но Александр не дал ему этого сделать, притянув юношу еще ближе к себе. Брюнет медленно отступал назад, не замечая того, но именно это царю сейчас и было необходимо. - Гефестион, ты ошибаешься. Я не имел никаких планов на эту ночь, разве что принять горячую ванну. Но ты ведь не откажешь мне в удовольствии разделить с тобой этот небольшой трофей за победу в битве с персами?.. В глазах македонца отразилась полная неуверенность. Высвободившись из объятий Александра, он развернулся к нему спиной, только в этот момент заметив, что они уже стоят около таза с теплой водой, смешанной с душистым розовым маслом. - Я… надеюсь… что ты не откажешь мне… правда? – томным голосом произносил император, медленно растягивая слова. Его руки опустились на плечи Гефестиона и сняли с него меховую накидку, которую тот надел, выбираясь из своей палатки в холодную пустынную ночь. - Мой царь, я… - слова брюнета потонули в судорожном вздохе, когда Александр, обнажив плечо своего Патрокла, коснулся губами горячей загорелой кожи. По телу сына Аминтора тут же пронеслась волна дикого удовольствия, отозвавшаяся внизу живота. Больше никто из них не смог проронить и слова. Александр снова поцеловал Гефестиона в плечо, пробираясь к шее, затем к уху, слегка укусив любовника за мягкую мочку. Тем временем его руки, обхватив талию юноши сзади, расстегивали пуговицы на его одеянии. Гефестион запрокинул голову, положив ее Македонскому на плечо. Его движения сводили брюнета с ума, и он никак не мог выдавить из себя даже пары слов, а все протесты, казалось, затерялись где-то в далеких уголках его разума. Наконец, пересилив себя, юноша все-таки смог что-то сказать: - Постой, Александр. Я хочу, чтобы ты первым принял ванну. Император отстранился, посмотрев в глаза повернувшемуся к нему любовнику. Увидев два небесно-голубых омута, подернутых легкой дымкой страсти, Александру не осталось ничего, кроме как согласиться. Развязав пояс своего шелкового халата, царь позволил ему свободно упасть на пол. Сердце Гефестиона при этом действе громко охнуло, мгновенно обрушившись в пятки. Александр, вальяжно пройдя мимо брюнета, зашел в ванну, сев спиной к своему другу. Тот лишь усмехнулся, неторопливо освобождаясь от немногочисленной одежды. Подойдя к тазу, оставленному около ванны царя, Гефестион взял мыло и намочил руки теплой водой. Намылив их, он вернулся к Македонскому, подойдя к нему со спины. Положив руки ему на плечи, юноша начал массировать мышцы, грозно перекатывающиеся под смуглой кожей этого блондина. Александр, блаженно закатив глаза, лишь тихонько постанывал. Наконец, не выдержав более этой муки, он протянул руку за спину, перехватив запястье Гефестиона. Нежно, но настойчиво потянув его на себя, он заставил юношу опуститься в таз с водой. Как только македонец сделал это, император тут же снова притянул его к себе, ощущая, как близко находится мускулистая грудь возлюбленного. Заглянув в его глаза, Александр нежно поцеловал сына Аминтора. Вскоре он углубил поцелуй, превращая его в страстный, тут же пробегая пальцами по могучим мышцам на груди Гефестиона. Тот нетерпеливо застонал, слегка напрягаясь от этого прикосновения. Император навис над брюнетом, не давая ему отдышаться, лаская под водой руками каждый изгиб любимого тела. Гефестион, запрокинув голову назад, часто задышал, стараясь набрать как можно больше воздуха после долгого страстного поцелуя. Александр тем временем спустился чуть ниже, умело лаская языком сосок любовника. Тот вцепился рукой в край ванны, закусывая губу. Император же, стараясь довести македонца до полного изнеможения, почти невесомо коснулся рукой напряженного органа. Гефестион не выдержал, и из его уст вырвался громкий стон удовольствия. Он слегка развел ноги, подаваясь вперед, не в силах больше выдерживать те муки, которым царь подвергал его эти несколько минут, тянувшихся для обоих, словно несколько часов. Или, быть может, все было как раз наоборот?.. Ощущая сильнейший прилив желания, Александр быстро проник в Гефестиона. Тот, казалось, почти не ощутил боли, лишь его существо под блондином слегка напряглось. Они снова стали единым целым. Снова слились в танце любви, уходя к звездам, даря друг другу те незабываемые ощущения, что каждый из них никогда более не ощущал с другими, теми, кто насильно был приставлен к этим двум. Александр ощущал, как его безбрежная, всепоглощающая любовь к Гефестиону смешалась с сильнейшим чувством страсти, и все это он дарил брюнету, как когда-то Ахилл дарил всего себя Патроклу. Сейчас для них не существовало ни войн, ни проблем, ни всего остального мира. Лишь двое сплетенных тел в страстном танце жизни, наслаждающиеся друг другом и дарящие наслаждение, шепча горячие слова опухшими от поцелуев губами…***
Нежный рассвет покрыл просыпающуюся от ночи землю, покрывая редкую траву росой и орошая сухие пески пустынь. Воздух был свеж и чист, и это было прекрасное утро, чтобы проснуться после полноценной ночи отдыха. Но не все в эту дивную ночь пребывали в царстве Морфея. Открыв глаза, Александр хотел, было, потянуться, но ощутил, что на нем кто-то лежит. Опустив взгляд вниз, он уткнулся взором в темную макушку. Длинные мягкие волосы рассыпались по подушкам и груди императора, а их обладатель, обняв блондина за талию, мирно спал у него на груди. Улыбнувшись, царь вновь ощутил, как его заполняет нежность и любовь. Ради того, чтобы однажды проснуться в таком положении, он готов был терпеть множество войн и невзгод. Этот солнечный македонец, не осознавая того, дарил Александру все то, о чем он только мог мечтать. Быть Великим царем Александром и Александром истинным – абсолютно различные состояния. В первом ты никогда и ни при каких обстоятельствах не должен проявлять слабость, малодушие или неуверенность. Ты должен быть тверд, решителен и мудр, и никогда не ошибаться, ведя свой народ к победе. Второй же, настоящий Александр, был намного сильнее зависим от Гефестиона, чем первый. Хотя брюнет играл важную роль в жизни каждого. Второй Александр имеет свои страхи, такие, как потерять своего Патрокла или выбрать неправильный путь своей жизни, от которой зависят жизни тысяч и тысяч людей… И только сын Аминтора с самых ранних лет поддерживал его, защищал, помогал в самые сложные моменты, вспомнить даже смерть Филиппа… - Александр? – позвал сонный голос. Гефестион, вскинув голову, пытался открыть глаза. - Я здесь, любовь моя, - ласково отозвался Македонский, прижав к себе любовника. – Я надеюсь, ты хорошо спал сегодня ночью? - Ох, да… - при воспоминании о прошедшей ночи на щеках брюнета показался легкий румянец. - О Боги, Александр, я снова чувствую себя юным мальчишкой, которого ты загнал в краску. - Не стоит. Мы достаточно взрослые люди, чтобы позволить себе немного расслабиться, не находишь? – император улыбнулся, поцеловав Гефестиона в губы. - Спасибо тебе за эту ночь. Ты не представляешь, как много я хочу тебе сказать, но, думаю, что не смогу донести свои чувства через слова, которые имеют рамки. Гефестион в ответ только улыбнулся и посмотрел на Александра своими непередаваемой красоты глазами, в которых отражалась его глубокая любовь к царю. Оба лишь молча смотрели друг на друга, стараясь продлить мгновения, которые остались им до полного пробуждения.***
- Александр, почему ты вчера не пришел к нашему шатру? – спросил через несколько часов один из хороших друзей Александра, Кассандр, когда они вместе с другими македонскими солдатами отправились на утреннее дежурство. - Я решил, что горячая ванна совсем не помешает, и, знаешь, оказался абсолютно прав, - беспечно отмахнулся император, с удовольствием наблюдая за тем, как Гефестион попытался спрятать смущенную улыбку.