Дворники безжалостно сметали крупные снежные хлопья со стекла, открывая обзор на пустынную заснеженную дорогу за городом. Сжать руль пальцами ещё сильнее не получалось, и это выводило из себя, заставляя её выжимать педаль газа всё больше и больше, пока пейзаж за окном не стал размытым.
Да, она сошла с ума. Да, ей плевать, что она может не справиться с управлением и улететь в кювет – всё равно ведь выживет. Выживет назло всем, даже назло себе. Если бы это был обычный автомобиль, то она всё равно бы выкарабкалась из-под обломков и продолжила жить. С ссадинами и шрамами, с вывихами и переломами, но она все равно бы выжила. Вот бы было хорошо, если бы так же можно было вытащить свою прогнившую жизнь из-под перманентного дерьма, в которое она постоянно проваливается с головой…
Но это «паучатник». Автомобиль, чей настоящий хозяин узнает о её чувствах и поступках раньше, чем она сама. Который никогда на свете не позволит ей пораниться, а снова заключит её в свой кокон и оставит целой и невредимой. Даже тогда, когда хотелось бы искалечиться до неузнаваемости. И она ненавидела машину за это, из-за чего обессилено зарычала и со всей силы ударила по рулю, не отрывая наполненный болью взгляд от дороги. Автомобиль мотнул вправо, но девушка сразу же вернула его в первоначальное положение.
Она понятия не имела, чего хотела добиться, посетив эту старую однушку на Зорге. Не нужно даже оправдываться, дело было совсем не в забытых кроссовках. Хотела посмотреть на его избранницу, конечно же… Только зачем? Чтобы увидеть такую же физиономию, что она рассматривает каждый день, стоя перед зеркалом? Чтобы понять, что среди двух копий он снова –
снова – выбрал не её? А потом ехать и вновь, вновь, вновь корить себя за то, что не смогла сдержать свой порыв.
Обещала же себе, что переживёт. Справится. Не маленькая ведь…
Не пережила. Просто приехала и…
не справилась. А сейчас едет и размазывает слёзы по лицу, не понимая, за что ей досталось такое чуткое сердце и такое мазохистское отношение к себе.
Влада не знала, сколько слёз уже перечеркнуло её щеки и сколько ещё собираются перечеркнуть. Она смотрела больным взглядом на дорогу, а перед глазами была всё та же комната: ярко-багровый закат, прорывающийся сквозь прозрачные занавески и бросающий красивые узоры на старые обои… небогатая, но уютная и домашняя обстановка… девушка, стоящая перед окном и укутанная в плед… и черноволосый,
до боли знакомый парень, который нежно обнимал её со спины и зарывался носом в её волосы. Девушка нежно улыбалась, глядя вперёд и накрывая своими нежными ладонями немного обветренные руки парня, а он чувственно целовал её в шею…
Громкий звонок телефона вырвал её из грызущих воспоминаний, заставляя вздрогнуть и резко затормозить, со всей силы надавив на педаль. Машина с диким визгом проехала ещё несколько метров и всё же остановилась посреди дороги, чуть вывернувшись и перекрыв практически обе полосы. Влада тряхнула волосами, приходя в себя, и, съехав на обочину, решилась взглянуть на экран телефона.
Сердце пропустило удар, мозг решил не думать, а лёгкие – не дышать.
Потому что звонил
он.
Сглотнув, Влада берет мобильный трясущимися руками и, нерешительно нажав значок вызова, подносит телефон к уху.
– Алло?.. – голос в тишине машины звучал слишком растерянно и убито, но сейчас не было никаких сил выдавливать из себя радость. Зачем? Муранов и так в курсе, в каком она состоянии…
– Привет, Влада, - сухо поздоровался он, из-за чего девушка снова задрожала, но кое-как, усилием воли заставила себя успокоиться. Это был не тот Гильс, с которым она привыкла общаться. Он… какой-то слишком серьёзный…
– Что-то случилось? Появились какие-то известия от Департамента по поводу воронки? – она сделала максимально ровный голос.
– Что?.. А, нет, не появились. В Департаменте тихо… пока что, – поспешно сказал Гильс, а Влада удивленно вслушивалась во взволнованные нотки его голоса и не могла понять, кажется ей это или нет. – Я звоню тебе не по этому поводу.
Липкая волна непонятного страха накрыла её с головой, когда практически не подчиняющийся ей язык пролепетал:
– По какому же, Гильс?
Он молчал какое-то время, после чего вздохнул, словно решился на что-то, и тихо сказал:
– Спасибо за чашки, Влада. Не стоило, конечно, но у тебя определенно есть вкус к таким вещам.
Наверное, именно в этот момент Влада осознала, что хуже всего – изображать спокойствие, когда в душе тихонько сходишь с ума. Если он видел чашки, значит он уже дома.
С ней…
Девушка зажмурилась и, прикусив губу, чтобы затмить душевную боль, лишь коротко выпалила:
– Пожалуйста. Пользуйтесь на здоровье.
Хотелось быстро отнять трубку от уха и отключиться, пока язык не ляпнул ничего лишнего, но Влада почему-то не решалась. Просто смотрела в одну точку на приборной панели и молчала, слушая тихое дыхание в трубке и ожидая, пока Гильс скажет ей своё короткое «пока, Огнева» и отключится, оставляя её наедине с собой.
Только вот он этого не делал. Словно, как и она, своим молчанием просто оттягивал очередной неприятный разговор, который затевать не хотелось, но он всё равно был необходим. Как воздух, без которого просто не выжить. Девушка закусывает нижнюю губу, стараясь сдержать рвущийся наружу крик «Почему она? Почему не я?!», но сдерживается и всё же молчит.
Хотя в её молчании хранилось столько слов, но он этого так и не понял…
– Не мёрзни в машине, Влада. Езжай домой, – вдруг тихо, даже нежно сказал вампир, из-за чего её сердце стало пробивать рёбра, когда она лишь представила, что таким же ласковым голосом он разговаривает с Валерией.
И только сейчас она почувствовала не обиду, а злость. Слепящую злость, которая вдруг развязала ей язык и отключила на время мозг.
– С чего это вдруг такая забота обо мне, а, Муранов?
Тон был немного неожиданным даже для неё самой, поэтому неудивительно, что Гильс не отвечал первые несколько секунд. Однако потом послышался его мрачный голос:
– Ты важна для Департамента и тёмной стороны. И будет крайне забавно, если ты решишь отправиться в мир иной из-за не прогретой до нужного уровня машины.
– А, вот как, да? Я нужна только Департаменту. Я поняла тебя, Муранов, – Влада была полна решимости бросить трубку, даже для убедительности убрала телефон от уха, но слух все равно услышал тихую фразу, произнесенную чётким стальным голосом:
– Не смей бросать трубку, Огнева.
Она не знала, как это объяснить, но у неё просто не получилось пойти против слов Муранова. Влада глубоко вдыхает, стараясь как можно быстрее прийти в себя, и снова прикладывает телефон к уху.
– Что ещё, Гильс? Чем ещё ты меня не унизил?
– Я хотел узнать, как ты.
– Как я?! – девушка чуть не задохнулась от возмущения. – Ты, блин, серьёзно, Муранов? Да тебе лучше меня самой известно, что со мной происходит!
– Во-первых, прекрати кричать, Влада, – резко осадил он её, заставляя девушку чуть съёжиться от грубости его голоса. – А во-вторых, я хочу, чтобы ты сама это произнесла.
– Ты хочешь знать, как я? Мне не плохо, Гильс. Мне никак. И ты об этом прекрасно знаешь…
– Всерьёз полагаешь, что я куплюсь на твои дешёвые слова, Огнева? – голос просто сквозил недовольством. – Ты снова пытаешься сделать себя королевой драмы, хотя ты далека от неё, и ты об этом прекрасно знаешь, – он буквально выплюнул скопированную у неё фразу.
– Тогда что тебе от меня нужно, Гильс? Разве ты не можешь просто бросить трубку и пойти развлекаться со своей пассией, как ты делал все эти недели? – по щекам снова побежали солёные слезы, но голос был твёрдым, как металл.
– Твоя ревность не даёт мне покоя, Влада, – без эмоций, медленно произнёс вампир, с удовольствием отмечая, как замерла его жертва на другом конце провода. – Сначала ты предаёшь меня на балу, спасая своего ненаглядного тролля, а теперь ты пытаешься обвинить меня в том, что я нашёл замену тебе. У тебя было столько времени, пока ты пряталась в подвале моего замка, и тебе ни разу не пришло в голову, что я не смогу тебя простить?
Влада ошарашено выслушала монолог вампира и, наконец, поняла, зачем он ей позвонил. Под видом чашек решил вывести её на чистую воду… так же, как и она, под прикрытием кроссовок проникла к нему в квартиру, чтобы увидеть его девушку…
– Знаешь… – тихо начала она, нервно колупая обивку кресла и проглатывая все несказанные громкие слова, – возможно, ты прав. Если ты действительно хочешь, чтобы я была честна с тобой… Так вот, я хочу признаться тебе, что мне безумно больно. И иногда я так хочу тебя ненавидеть за это, что сводит зубы, а пальцы пронзаются короткой судорогой. Но… я всё равно не могу сказать, что остаюсь к тебе равнодушной. Это хроническая болезнь, Гильс. Самая настоящая.
Муранов молчал, размеренно дыша в трубку, и Влада прикусила губу, жмурясь и надеясь, что её слова просто не улетели в пустоту.
– Я не услышал ответ на свой вопрос. Но это уже не важно. Если ты думала, что я хотел услышать твою исповедь, то нет. Но надеюсь, что тебе от этого стало легче. Помимо благодарности за подарок, я бы хотел тебя попросить, чтобы ты больше никогда не лезла в мою личную жизнь. Слышишь меня, Огнева? – вампир замолк, пока девушка пыталась вздохнуть, потому что голова начала кружиться.
– Ты специально, да? Ты доводишь меня до крайней точки, чтобы потом я сама прибежала к тебе на задних лапках и стала вымаливать прощение за все свои грехи?! Тогда прости меня, Гильс Муранов, грешную такую! Прости! – отчаянно выкрикнула она, стряхивая грубым жестом слёзы со щёк. Что-то подсказывало, что если она сейчас же не сделает хоть что-нибудь, то она его потеряет. Навсегда.
– Прекрати унижаться, Огнева. И извиняться не нужно. Я просто слишком доверился тебе, и это уже моя ошибка, не твоя. Я сломан. Сломан, слышишь? Благодаря тебе, Влада. Поэтому… спасибо за всё, но в тебе я больше не нуждаюсь. Мы будем продолжать охранять тебя, но уже на расстоянии, об этом не беспокойся.
Девушка замерла, медленно превращаясь в каменную, недвижимую статую. По телу растекалось странное ощущение… словно она замерзала. Внутри становилось холоднее с каждой секундой, холоднее, чем за окном.
А айсберги были теплее его слов…
– Надеюсь… надеюсь, что в следующий раз, когда я вас увижу, я не буду чувствовать ничего. Прощайте, Темнейший.
– Влада!.. – но девушка решительно убрала телефон от уха и, сбросив вызов, вообще выключила его и бросила на соседнее кресло. Сердце медленно билось в груди, заставляя скорость крови снизиться до минимума и начать замерзать в венах, покрываясь тоненькой корочкой льда.
Если вы не знаете, каково это – быть отвергнутым тем человеком, который и есть весь смысл вашей жизни, то она могла сказать точно: легче умереть. В эту секунду захотелось вырвать своё сердце и спрятать его куда подальше, чтобы оно не разбилось ещё сильнее.
Она думала, что справится.
Ведь… не маленькая уже…
Оказывается, она просто не смогла оценить силу человеческого безразличия. И та странная, детская боль в её груди, которая мучила её всё это время… Это ничто по сравнению с холодом Арктики, что колол под кожей, мучительно прокалывая её иглами. Она знала, что виновата перед ним, перед всей его семьёй.
А он точно знал, куда бить.
Влада решительно посмотрела на дорогу и, не позволяя себе передумать, быстро завела машину и рванула вперёд.
* * *
– С кем ты разговаривал? – раздался сзади тихий женский голос, после чего нежные руки легко погладили парня по плечам. Гильс вздрогнул от прикосновения и обернулся к Лере, изучая её внимательным, немного взбудораженным взглядом.
– Не важно. Забудь, – отмахнулся он, убирая её ладони и отходя от девушки.
Не нужно, чтобы она почувствовала, как он дрожит.
Он набирал Владу снова и снова, но предательский голос в трубке раз за разом извещал, что телефон абонента выключен. Он даже не подозревал, что именно в этот момент у него с такою болью начнёт биться сердце.
Просто… Побери его Некромант, что он только что натворил?..
Она никогда не позволяла своим чувствам вырваться наружу. Она никогда не показывала всю ту боль, что постоянно испытывала её душа, её сердце. Постоянно улыбалась всем – и гибла изнутри. И сейчас, впервые за всё время она позволила себе открыться ему, сказать то, что чувствует на самом деле… А он огорошил её словами, которые были приказаны ему отцом.
«Ты не должен терпеть предательства, Гильсберт. Полукровка воспользовалась всем тайным миром, чтобы вернуть своего друга… Теперь же её место должна занять другая девушка».
И он пошёл, всё же пошёл на его поводу, а сейчас… Сейчас он не мог до неё дозвониться. И он чувствовал, что должно неизбежно что-то произойти.
– Гильс, что с тобой происходит? Ты… с самого появления дома сам не свой, – Валерия внимательно смотрела на него, не решаясь подойти. – Снова она, да? Это из-за неё ты сейчас себе места не находишь?
Муранов сглатывает, поднимает взгляд и пристально смотрит на брюнетку. Она ведь такая же… такая же красивая, добрая и умная.
Но всё равно –
просто жалкое подобие.
Он хотел быть счастливым, но как это возможно, если одновременно где-то в груди у него постоянно что-то переворачивалось, когда он понимал, что ему придётся быть счастливым
без неё.
– Все нормально, Валерия. Не беспокойся, – он выдавил из себя улыбку и притянул её к себе, зарывшись носом в её волосы.
Не её запах. Не её тело. Не её руки.
Не её.
Ничего не изменится. Он продолжит её защищать, продолжит гавкаться с Департаментом на счёт угрозы для её жизни, которая растёт с каждым днём в геометрической прогрессии. Он попытается её спасти… а потом продолжит дальше врать, что ему без неё хорошо.
Гильс сначала не понял, почему вдруг он заволновался. Он просто замер, продолжая обнимать Валерию, но почему-то тело стало покрываться ледяной коркой непонятного страха. И только потом, спустя несколько минут, когда он чуть ли не всем нутром почувствовал сильный удар, он понял: Влада.
Она разогнала автомобиль до огромной скорости и, не справившись с управлением, влетела в дерево.
Или она просто не хотела с ним справляться...
– Гильс?.. – брюнетка подняла на него взгляд, но что-то ей подсказывало, что ни на один её вопрос парень всё равно не ответит. Его лицо было каменным и жутко бледным, что складывалось ощущение, будто из него выкачали все жизненные силы.
А он молчал. Смотрел куда-то в окно и молчал, хотя внутри у него разыгралась настоящая буря. Он знал, что с Владой ничего не случится, ведь пауки снова её спасли… Но…
это же из-за него…
Он не выдержал и нескольких минут: вылетел из квартиры, не обращая внимания на бесконечные вопросы Леры и быстро пробормотав ей какие-то извинения.
Он просто вдруг понял: какая же это мерзость. Какая же это грязная, жуткая мерзость – пытаться любить другого человека, когда сердце всё равно не будет принадлежать ему.
Он только что разрушил Огневу, а теперь сломя голову несётся к ней, потому что так нужно.
Так правильно, а не иначе.
Да и вообще, не так страшны были те слова. Страшнее всего то, что он позволил себе оставить её одну.
Дурак.
