Слёзы на его лице.

Время в ожидании «чуда» пролетело незаметно, и вот, наступила заветная пятница! Мисаки не прекращал думать о предстоящем свидании с новеллистом, из раза в раз изобретая в своей неспокойной голове то велосипед, то мотороллер, даже не представляя, что же ему делать в сложившейся ситуации. Он никогда ранее не был на свиданиях, и что действительно на них полагается делать — он видел только в фильмах. Но в фильмах, как он читал в интернете, всё слишком гипертрофировано и чересчур романтизировано, поэтому он решил максимально углубиться в эту тему, прочитав ни одну, и даже не две тематических книги. Из них он вынес для себя много интересного, и чувствовал, что хотя бы немного, но готов к предстоящему уже менее туманному будущему! Ему нельзя было ударить в грязь лицом перед Акихико, нельзя было показывать себя со слабой стороны, ведь глупостей он натворил достаточно за последнее время. Поэтому на этом свидании нужно было реабилитироваться, показать, что у него есть знания, навыки и внешность… кстати о внешности. Он записался на стрижку в салон, где ему немного укоротили его отросшие патлы, раскошелился себе на новую рубашку цвета оливки и новые небесно-голубые с лёгкими потёртостями джинсы, начистил свои единственные чёрные ботинки до блеска, ибо идти на свидание в кедах он посчитал как-то не очень эстетичным. В какой-то момент Мисаки даже почувствовал себя девчонкой, которая изо всех сил прихорашивается перед свидание со своим любимым, только косметички и юбки ему не хватало, но потом тут же сам посмеялся над собственными глупыми мыслями: выглядеть хорошо — это не преступление, а вполне резонный факт, ведь по сравнению с новеллистом он выглядит действительно как-то… блёкло. Писатель был молод, хорош собой, статен, великолепен и блистателен. А Мисаки… был просто Мисаки. Что в нём нашёл мужчина — не понятно, ведь он самый обычный японец. Невзрачный мальчишка, немного зажатый — не ровня старшему, даже и рядом не стоит с его величием и неотразимостью. Поэтому сейчас он старается подчеркнуть свои достоинства, старается выглядеть более ярко, чтобы мужчина взглянул на него с другой стороны, а не с той, с которой давным-давно привык видеть. Мисаки увлёкся подготовкой к этому свиданию, он его предвкушал, хотя даже не представлял, что может придумать Усами. В какой-то момент он одёргивал себя что нет, ничего он не ждёт и ни на что не надеется, ведь они с Усаги даже не встречаются! Но… кого он обманывал? Они иногда спят в одной кровати, живут вместе, много раз целовались, занимались любовью… и это действительно то, что делают самые настоящие парочки. Это невероятно смущало, заставляло сгорать от стыда! Но Мисаки понимал, что их отношения иначе не охарактеризуешь. Акихико его любил, и он любил… Акихико? Безусловно любил как человека, который вырастил его и заботился о нём долгие годы, но разве сейчас было в нём что-то большее? Безусловно. И свидание — самый лучший способ попытаться открыться новеллисту. Даже просто попытаться сказать о своих чувствах будет большим прогрессом в их отношениях. Ведь Акихико ему действительно очень… очень нравился. Время три часа дня. Мисаки стоял у ворот университета Митсухаси приодетый, причёсанный, весь напряжённый от ожидания, как внезапно из-за угла вырулила сверкающая отполированная красная спортивная машина визжа тормозами, которая припарковалась прямо перед ошарашенным и смущённым студентом. С водительской стороны вышел не менее сверкающий статный молодой человек в строгом сером костюме, белой рубашке и с не броским тонким галстуком бледно-винного оттенка. Его дорогие ботинки были начищены до блеска, рукава и воротники идеально выглажены, на губах сияла великолепная сражающая наповал улыбка. — С возвращением, Мисаки, — хриплый голос, высокая, но тягучая интонация, показывающая, как старший рад видеть своего спутника. Где-то за спиной юноша услышал поражённые вздохи девушек и присвисты парней, от чего, смутившись ещё больше, он опустил голову и, пытаясь скрыть смущение, сухо поздоровался с писателем, молча садясь в машину. Усами понимал такую красноречивую реакцию юноши, от чего с тихим смешком следом вернулся в спорткар и поспешил покинуть территорию «повышенного внимания к их персонам», чтобы не пустить о своём милом мальчике ещё больше слухов по всему университету, которых итак, судя по всему, там было достаточно. — Ты очень красивый сегодня, — одарил комплиментом своего возлюбленного Акихико, с интересом наблюдая за реакцией младшего. Тот, как и ожидалось, смутился от повышенного внимания ещё сильнее и отвернулся от мужчины, но дрожащим голосом не громко в ответ произнёс: — Т-ты тоже сегодня более блистателен… ч-чем обычно… Усами рад, что не стал включать радио, ведь иначе бы он мог пропустить столь забавный и невероятно приятный комплимент от своего возлюбленного. Писатель был счастлив. — На повестке дня у нас поход в парк аттракционов, кино и ресторан. Если у тебя есть какие-то пожелания и они впишутся в наш график — то могли бы внести и их в наши планы. Услышав о планах, Мисаки оживился и посмотрел на новеллист с невероятным воодушевлением: — Пляж! Хочу на пляж! Давно там не был! На это мужчина лишь усмехнулся. — Пляж значит. Ну что ж. И великолепный водитель дорогущего спорткара взял курс прямиком в сторону пляжа. Песчаный берег, тихие волны, переменчивый ветер, что так приятно дует в лицо, тихий гогот беспокойных чаек и ни единого человека поблизости в такой замечательный солнечный день! Было прохладно, от того здесь не было отдыхающих, только где-то вдалеке слышались обрывки голосов моряков из дикой бухты, подле которой были пришвартованы катамараны, катера и лодки. Опустив кончики пальцев в воду, младший разочарованно выдохнул. Купаться сегодня нельзя. Вода слишком холодная. Мисаки подготовился к такому развитию событий, ведь до последнего надеялся уговаривать Акихико побывать на природе или хотя бы в парке, поэтому заранее приготовить две коробочки с лёгким бенто. Одну из них, с медведями, он протянул удивлённому Усами. — Я надеялся, что мы побываем в подобном месте, потому я приготовил нам бенто. Бенто действительно было лёгким: рис в формочке зайчика и с кунжутовым украшением, тонкие пласты омлета аккуратно завёрнутые в маленькие рулетики с красной икрой, немного овощей и маленькие пирожные с имбирём и клубникой. Изобретательность и чувство прекрасного этого обычного с виду юноши, вызывали у писателя неподдельное уважение, а желание опробовать всю эту невероятную композицию взяло над ним верх. Акихико из машины принёс плед и постелил его прямо на песке совсем близко к воде. Мисаки плюхнулся на него и с непередаваемой радостью взглянул на своего спутника. — Садись! — нетерпение и детский восторг юноши заставили старшего подчиниться и тот неспешно присел рядом. — Любишь море? — подцепив палочками омлет, произнёс писатель прежде, чем отправить его в рот. Мисаки утвердительно кивнул. — Очень! Я ведь всего несколько раз за всю жизнь был на пляже, так что море всегда притягивало меня своей красотой и неизвестностью. Была бы возможность — я бы бывал здесь чаще! — Мы разве с тобой не были на море? — Акихико был удивлён. Он был уверен, что они с Такахаси далеко не один раз были в подобном месте, но младший лишь отрицательно покачал головой. — От силы раза три, — Мисаки устремил взгляд вдаль, тёплой улыбкой провожая пристающую к берегу лодку рыболовов. После же снова обратил взгляд на Усаги и улыбнулся. Акихико же наоборот был в ступоре. Оказывается, есть то, чего он не знал о Мисаки. — Значит будем приезжать сюда чаще. — Правда? — и Мисаки засиял ещё ярче прежнего. — Конечно, — кивнул мужчина, улыбаясь юноше в ответ. Счастливая улыбка Мисаки была лучшей наградой для писателя. Наевшись бенто, Такахаси предложил ещё немного прогуляться по такому красивому берегу, что Усаги не мог не согласиться. Даже не упустил возможности взять Такахаси за руку, на что тот тут же зарделся и попытался выдернуть её из хватки писателя, но тот лишь засмеялся, сжимая ладонь любимого юнца крепче. — Никто ведь не видит. — Дело не в этом! — Тогда в чём? — Э-это… с-смущает… — на это Акихико лишь не громко рассмеялся и потрепал Такахаси по мягкой шевелюре, полностью наслаждаясь этим нежным моментом. Да, поехать на пляж было несомненно хорошей идеей, ведь они смогли поговорить пусть и о всяких мелочах, но они были действительно важны. А ещё Акихико узнал о том, как Мисаки любит море и пляж, а это, несомненно, важный вывод, который он вынес для себя, приехав в это невероятное место. Следующим по плану был парк аттракционов. Выбор каруселей предоставился именно Мисаки, ибо Акихико, наверное, всего лишь пару раз был в детстве в подобных заведениях и сейчас абсолютно не соображал, что и к чему здесь было. Юноша был не сильно оригинален, но даже так, Акихико не стал противиться его выбору. «Американские горки», «Зеркальный лабиринт», «Комната Ужаса», в которой Такахаси сам невольно схватил Усаги за руку и не отпускал вплоть до того, пока они не покинули этот злосчастный аттракцион. После они поели сахарной ваты и мороженого, пофотографировались с аниматорами в костюмах знаменитых анимационных персонажей, по второму заходу отправились на «Американские горки», которые больно понравились Акихико, а Мисаки наоборот после второго круга немного укачало. И только после того, как он пришёл в себя, парочка отправилась в кино. Фильм выбирал Усами, поэтому им посчастливилось попасть на экранизацию одного из романов писателя, что вышел из-под его пера несколько лет назад. Он знал, что Мисаки его книг ныне не читает, поэтому решил хотя бы немного визуально ознакомить того со своим творчеством. И Такахаси смотрел. Смотрел и ему действительно нравилось. Будучи ребёнком, работы Усаги казались для него сложными, недосягаемыми, но он всё равно старался читать его книги, чаще всего это было тайком от самого писателя. Мисаки сам не знал, почему он скрывается, но чувство таинства и попытка погружения в мир писателя по-своему завораживала. Сейчас же у него не было времени читать стороннюю литературу, кроме университетской. Даже любимую мангу успевал читать лишь изредка в коротких перерывах между учёбой и сном. Книги Усаги слишком тяжёлые, их нужно понимать и вникать, но Мисаки не мог позволить себе такой роскоши, поэтому экранизация — лучший способ немного наверстать упущенное. — Подбор актёров и правда хорош, — восхищённо пробормотал юноша, узнавая лица знаменитых актёров. — Тебе правда нравится? — Конечно! Они так хорошо передают настроения героев! Акихико был рад, что Такахаси погрузился в атмосферу показываемой на экране истории. Сам писатель видел фильм на предпоказе, от чего немного скучал, но то, что он заставил погрузиться в свою историю Мисаки — было великолепно. Будучи увлечённым Такахаси был очень милым. Взяв того за руку, он поцеловал запястье юноши и тот вздрогнул, раскрасневшись. — Ч-чт… — Мне нравится твоя увлечённость. Продолжай смотреть, не отвлекайся. И Мисаки продолжал смотреть, только напрягся всем телом, ведь такой тон Усаги не предвещал спокойной жизни. И он был прав. Новеллист стал покрывать запястье нежными поцелуями, иногда пуская в ход язык, обводя им костяшки, фаланги пальцев, тем самым заставляя юного Такахаси мелко дрожать от охватывающих его тело противоречивых ощущений. Это игра. Игра, где Мисаки должен погрузиться в фильм и не обращать внимания на действия писателя. Не честно, ведь тот знает, как младший реагирует на его непристойные действия, но он всё равно не собирался сдаваться, желая выиграть в этой странной игре! В темноте на заднем ряду не было видно их шалостей, но Мисаки всё равно приходилось держать себя в руках, чтобы никто не смог услышать его прерывистого дыхания. Горячий язык Акихико блуждал по запястью юноши, потом по ладони, немного склизкий, шершавый, но именно этот язык заставил его отвлекаться от просмотра кино, заставив сосредоточиться на ощущениях, ведь это было так приятно. Фильм неожиданно быстро кончился и Усаги тут же прекратил свою маленькую игру, от чего Мисаки стало даже как-то обидно. Обидно, что он упустил развязку и окончание фильма, полностью отдавшись тем немного вязким и тягучим чувствам, в которые его увлёк писатель. «Дурак-Усаги! Вечно он со своими непристойностями портит впечатление! Обещаю, что прибью его когда-нибудь!» И негодование юноши усилилось, когда писатель предоставил Такахаси парадный костюм и новые лакированные туфли. — Ты обалдел? Зачем ты потратился на такую дорогую одежду? — возмутился Мисаки уже в ресторане, находясь при полном параде. — У каждого в гардеробе должен быть хотя бы один полноценный парадный костюм. — И всё же не стоило! — возмутился юноша, насупившись. — Тебя это смущает? — Ещё как! — воскликнул Такахаси, но тут же сбавил тон, ведь он мог помешать другим посетителям своими пусть и не громкими, но всё же от части навязчивыми недовольствами. — Расслабься и наслаждайся. Не каждый день ты бываешь в подобном месте. В конце концов тебя бы не пустили в том виде, что ты был. — Ты имеешь что-то против моего внешнего вида? — насупился и без того возмущённый Мисаки, на что Акихико невольно засмеялся. — Вовсе нет. Просто он не приемлем для подобного заведения. Мне очень нравится твой стиль, но он не подходит по данному случаю. Мисаки отступился, опустил эту тему, но дуться на Акихико не перестал. Ему действительно казалось, что старший насмехается над его внешним видом и он пообещал себе, что обязательно разберётся с писателем, но позже. Подали блюда. Изысканная мраморная говядина с пряностями и пареными овощами, тарталетки с плавленым сыром пармезан и красной икрой, изумительные маленькие французские пирожные — глаза так и лезли на лоб от всех тех изысков, что были перед Мисаки. — А, но… Усаги… я почти не помню правил столового этикета… — Не переживай. Я знал, что ты будешь нервничать, поэтому выбрал самое приватное место. Просто ешь как обычно. На это Мисаки, будучи невероятно смущённым, просто кивнул. Официант принёс бутылку дорогого вина, виртуозно и ловко её откупорил и лёгким движением разлил багровый напиток по бокалам. В тусклом приглушённом свете ресторана напиток менял свой оттенок со светлого на тёмный при каждом колыхании бокала, чувствовался запах спелого винограда, наверняка и на привкус оно было невероятным. — Усаги… но я ведь не пью… — Сегодня я позволю тебе выпить немного. Ты должен попробовать это вино. Оно великолепно, — Акихико поднял бокал за хрустальную ножку и провозгласил тост: — За наше светлое будущее! Мисаки, затрепыхавшись, спешно взял бокал за ножку и так же поднял его над столом. От волнения он чуть не выронил бокал из руки, но, встряхнувшись, взял тот увереннее и выставил вперёд. — Д-да, — звон бокалов разнёсся по всей комнатке и младший рискнул немного отпить. Он раньше лишь пару раз пробовал алкоголь, но нечто столь дорогое ему представилось опробовать впервые. И вкус его действительно поразил. Тонкий привкус спелого винограда, не большая сладость и в то же время лёгкая горечь. Столь невероятный и ни на что не похожий вкус отозвался блаженной улыбкой на губах Такахаси. — Это вкусно! — Я знал, что тебе понравится, — томно произнёс Усами, отпивая вино из своего бокала. — Чувствуешь сладость послевкусия? Мисаки на это лишь слегка кивнул. — А с мраморной говядиной это вино ещё лучше! — Мраморной? Но это же невероятно дорого!!! — Просто наслаждайся этим и не думай ни о чём, — мягко улыбнулся новеллист, продолжая потягивать сладкий напиток. Младший зарделся, но послушался слов писателя. Восторга от вкуса блюд Мисаки не смог бы никогда передать словами, ведь подобное он ел впервые! Виртуозно приготовленные блюда, дорогое выдержанное вино — всё это уносило юношу куда-то далеко, за пределы нашего несовершенного мира заставляя забыть его о том, что он живёт на этой грешной Земле. «Дорогой костюм, богатая обстановка, невероятная еда и… человек, что так непринуждённо тонет в свете шика и высоты этого места. Я чувствую себя счастливым, ведь этот человек всё предусмотрел, всё это устроил… и я… действительно счастлив. А Усаги? А счастлив ли он так же, как и я? Поражён ли он этим вечером? Или для него всё это обыденно, в отличии от меня? — но одного взгляда на Акихико хватало чтобы понять, что он наслаждается этой атмосферой, ведь его нежная улыбка была красноречивее любых слов, ведь писатель так редко улыбается. — Да… ему определённо нравится всё это…» Порция мраморного стейка была съедена, Мисаки разочаровано выдохнул. — Вкусно, но так мало… — Вот, возьми, — Усами поставил перед своим спутником свою не тронутую порцию. Тот смутился от столь благородного и, как казалось Такахаси, немного лишнего жеста писателя. — Да ладно, тебе не обязательно… — Ешь и ни о чём не беспокойся, — с тихой усмешкой писатель прильнул к бокалу и отпил из него немного напитка. Но Мисаки не мог не беспокоиться, ведь действия старшего так смущали. Но он принял предложенную порцию, ведь с желаниями желудка никак не поспоришь. — А? Акихико? Это ты? — послышался вальяжный и тягучий голос, привлёкший внимание сразу обоих парней. В проходе в приватную комнату стоял высокий подтянутый брюнет в строгом деловом костюме цвета индиго и с неброским тускло-розовым галстуком. Тот немного пошатывался, неуверенно опирался о косяк, как-то развязано улыбаясь, а его глаза бегали от одного парня к другому. Он издал довольный смешок. — Исака-сан. — Ах, и тебе спасибо за добрый вид, — довольно улыбнулся мужчина и обратил сосредоточенный взгляд на паренька помладше. Он пытался разглядеть смущённого юношу, но всё не мог понять, откуда этот мальчишка ему знаком. Смутно так, отдалённо, но знаком. Мисаки же смущённо поглядывал на, по видимому, знакомого писателя, не прекращая при этом трапезу. Этот человек ему так же смутно был знаком. «Мне кажется, что мы встречались раньше. Не то чтобы я знал всех знакомых Усаги, и всё-таки… такое лицо я не мог забыть…» — Какой милашка, Акихико, — довольно пролепетал Рюичиро и позволил себе без приглашения пройти в комнату и даже нагло опереться одной рукой о стол, от чего под его ладонью скатерть немного смялась. — Теперь понятно по какой причине ты задерживаешь рукопись. Айкава рвёт и мечет. — Моя работа на этот месяц окончена, не о чем беспокоиться, — Мисаки видел, как Акихико был напряжён и начинал злиться. Было понятно, что общество этого человека нервировало новеллиста, но юноша не знал, как сделать так, чтобы прекратить всё это. А тем временем Исака вновь заинтересованно посмотрел на мальчика, который сверлил его недовольным взглядом. — Рад встрече, юноша. Я его издатель — Исака Рюичиро. Будем знакомы, — в знак этикета он протянул своему новому знакомому визитку. — Исака Рюичиро? — переспросил юноша, принимая визитку. Прочитав, что было на ней написано, после не долгих раздумий, Мисаки понял, кто перед ним. Исака-сан. Он вспомнил этого человека! Они виделись на церемонии вручения премии «Наомори» и наверное ещё пару раз, когда Усаги задерживал рукописи, и вместе с Айкавой он, будто тяжёлая артиллерия наведывался к писателю и выбивал из него рукописи. — А… мы с вами знакомы! Я… я Такахаси! Такахаси Мисаки! — Такахаси? — Рюичиро задумался, вскинув голову и прикрыв глаза. Он поводил скулой, его бровь задёргалось, он издал странный вздох, качнул головой, сжал губы, поиграл левой бровью, но после развёл руки в стороны, пожав плечами. — Не, не помню. Мисаки был готов грохнуться со стула, но удержался рукой за стол, сохраняя от части внешнее спокойствие. Ну конечно, этот человек наверняка со столькими людьми знаком, со столькими ежедневно видится, ясное дело, что кого-то вроде Мисаки он вряд ли так легко смог бы вспомнить. Но мужчина внезапно воспрял, вскинул голову и ударил кулаком по ладони. — А, вспомнил! Ты тот пропавший воспитанник Акихико, я прав? Такахаси глупо рассмеялся, когда услышал наконец верную догадку начальника своего сожителя. — А, д-да, Исака-сан, это я… — О, ясно-ясно! А то я думаю, откуда мне твоё милое личико знакомо! — мужчина с энтузиазмом протянул младшему руку в знак приветствия. Тот смущённо отвёл взгляд и пожал её в ответ старшему, но тут ощутил сильное давление со стороны начальника писателя и боль в руке. — Рад встрече. — Я… я т-тоже… — Такахаси выдернул руку из хватки Исаки и потёр ту. Усаги смерил мужчину не довольным взглядом, увидев этот не шибко сдержанный жест. — Ну и какого оно, жить на свободе? Многое повидал? — А… ну… — Исака-сан, — с нажимом произнёс новеллист, на что бывший редактор довольно усмехнулся. — По этому парню не скажешь, но он почти каждый день плакал мне в жилетку после твоего исчезновения. — Не было такого! — тут же попытался осечь старшего писатель, но тот всё не унимался, вскидывая груз вины на Мисаки всё сильнее. — Ну может я немного и приукрасил, — пожал плечами Рюичиро, состроив невинное лицо. — Но в этот не простой для него период его книги стали выходить реже и хуже продаваться. А это было большой потерей для компании. Перспективный автор сдулся на самом пике своей карьеры. Так пестрили заголовки газет. — Исака-сан, я прошу вас прекратить… — Акихико был на грани того, чтобы броситься на обнаглевшего начальника. Тот лишь пожал плечами, поближе придвигаясь к пареньку и немного наклонился, ложась грудью на стол, равняясь с юнцом лицом. — Прости-прости, я наверное рушу ваше свидание, верно? — он приблизился к уху юноши, сбавив тон совсем до шепота. — Предлагаю тебе бросить свои игры и оставить Акихико в покое. Иначе мало ли что может случиться… Мисаки вздрогнул от таких слов и закусил губу, он был напуган. Его реакция была красноречивее любых слов и это заставило новеллиста наконец действовать. Он вскочил из-за стола и за шиворот оттащил своего начальника от любовника. — Исака-сан. Я же вас попросил вас прекратить… вам мало одной просьбы? — Акихико действительно был зол. Его действия резкие, точные, жёсткие — тяжело было противиться той силе, что он прилагал, чтобы усмирить обнаглевшего напившегося начальника. — Да что я такого… Акихико… сейчас же отпусти! Акихи… Внезапно за руку Исаку схватил некто и потянул на себя, на что Акихико спокойно выдохнул, передавая этого настырного идиота в надёжные руки секретаря. — Усами-сенсей, примите мои искренние извинения, — тот склонился в низком поклоне. — Асахина! — Наш начальник немного перебрал и сейчас не контролирует свои действия. — Да кто тут… — Уверяю вас, когда он придёт в себя, то принесёт официальные извинения вам и вашему спутнику. — Не нужно. Просто уберите его отсюда. Он мешает важной встрече, — взмахнул рукой Усами, напряжённо выдыхая и прикрывая глаза. — Акихико! Как ты смеешь… — Я вас понял. Разрешите откланяться, — снова поклонился Каору и не дожидаясь ответа, потащил начальника в сторону их столика. — Отпусти меня, глупый секретаришка! — Не могу. Вы пьяны и мешаете посетителям! — Я не пьян и… — Ведите себя тихо. — Да как ты… чёрт бы тебя побрал! Когда крики начальника стихли, новеллист смог спокойно вздохнуть и прийти в себя, взмахнув головой. Переведя обеспокоенный взгляд на Мисаки, он увидел, что тот далеко не в порядке после выходок Рюичиро. Усами не знал, что тот сказал младшему, но был уверен, что что-то не очень приятное. Такахаси будто не в этой реальности находился, полностью зарывшись в свои мысли. Мужчина понимал, что нужно поговорить, что нужно вывести своего подопечного из этого состояния, и первым, что следовало сделать, это увести его отсюда. Он подошёл к Мисаки и взъерошил его каштановые пряди. Такахаси вскинул голову и поднял на писателя помутневший взгляд. — Усаги… — Идём отсюда. Домой сейчас было ехать опрометчиво, ведь тогда вечер будет окончательно испорчен. Нужно было поговорить с юношей, взбодрить его, а не позволять всё сильнее замыкаться в себе. Мисаки удивился тому, что они вернулись в парк развлечений. Уже стемнело, вокруг не было ни одного ребёнка, только одни влюблённые парочки. Тусклый свет фонарей и яркая светодиодная подцветка аттракционов, весёлая и ритмичная музыка, аниматоры сменились на уличных танцоров и фаерщиков, вся детская загадочность этого места испарилась, настало время взрослой романтики. Такахаси чувствовал себя не очень уютно среди этих людей, ведь они с Акихико заметно выделялись. Старший держал младшего за руку, чтобы тот не потерялся, а тот, смутившись, шёл за своим «гидом» невероятно смущённый, прячась за его спиной, чтобы никто посторонний не смог увидеть их переплетённые руки. — Колесо обозрения? — удивился Такахаси, когда они подошли к аттракциону. Очередь была невероятно огромной и наверное они попали бы к свободной кабинке только к утру. Но это же был Акихико. Блат — его конёк. Ему требовалось не так много усилий, чтобы попасть на аттракцион без очереди, так ещё и на два круга. — Зачем мы здесь? Но Акихико не отвечал вплоть до самой посадки в просторную кабинку колеса обозрения. Около минуты они провели в молчании, пока Усами не взял на себя смелость заговорить первым. — Ты в порядке? — хриплый и обеспокоенный голос. Мисаки содрогнулся, понимая, к чему в конечном итоге приведёт подобное начало разговора. — Да, всё замечательно! — соврал младший, попытавшись улыбнуться. Но Усами не поверил столь очевидной лжи. — Что тебе сказал Исака? — перестав ходить вокруг да около, произнёс новеллист. Мисаки вздрогнул и отвёл взгляд. Ему сейчас не очень хотелось бы говорить об этом. — Н-ничего такого… — Врёшь! — голос писателя прогремел на всю кабинку и Такахаси в страхе зажмурился. — Н-ну… — Мисаки опустил взгляд на свои ладони, что лежали на коленях и тяжело вздохнул. — О-он просил меня… оставить тебя… в… покое… Такахаси было невыносимо трудно выдавить эти слова из себя, поэтому, избавившись от этого груза, он крепко зажмурился, всё ещё отходя от их невыносимой тяжести, а ещё ожидая реакции Усами на эти слова. Тот, как и ожидалось, был очень зол. — Да как этот мерзавец… — Я… я понимаю его! — внезапно воскликнул студент, поднимаясь на ноги. — Я… я исчез так внезапно и принёс тебе этим так много проблем! Пусть и не хотел… я понимаю, почему он так сказал. Ведь он не знает правды! — Мисаки… — Не злись, Усаги, пожалуйста! Ведь я действительно виноват перед тобой! А он… просто не знает… Усаги был удивлён. Пусть и по незнанию, но Рюичиро говорил резкие и не приятные вещи, которые зацепили Акихико, но тому, кому они на самом деле предназначались, они почти не навредили. По крайней мере так показалось писателю. — Мисаки, ты… — Это я должен извиниться перед этим человеком! И… перед тобой… — Передо мной? За что? — Акихико был удивлён такому внезапному заявлению юноши. Тот, ярко покраснев, отвёл взгляд. — Ну… не то что бы я об этом много думал… просто… услышав сегодня слова Исаки, я в очередной раз понял, как виноват перед тобой… — Ты не виноват в том, что случилось! Это ведь… — Я не только об этом, Усаги… — закусил губу юноша и сел на своё место. — Я многим тебе обязан и во многом виноват перед тобой. Просто… всё никак не могу подобрать слов… как бы мне перед тобой извиниться и… Мисаки замолчал, пряча раскрасневшееся лицо в побледневших ладонях. Акихико же постепенно начинал понимать, к чему клонил этот юнец. Чувство вины и ответственности всегда были и останутся с этим мальчишкой, сколько бы Акихико не твердил ему обратное и не прощал любую глупость. Этот мальчик так на этом зациклен, что никогда просто так не отпустит от себя всё то, что его беспокоит. Нужно развеять все его печали, заполнив светом, теплом и любовью. Мужчина, не долго думая, схватил студента за руку и потянул того на себя, заставляя ничего не ожидающего Мисаки рухнуть к нему на колени. Юноша тут же завозился, пытаясь сбежать. — Усаги… что ты творишь… отпусти… — Не отпущу! — категорично отказался мужчина, крепко обхватывая того руками поперёк талии и крепче прижимая к себе. Шмыгнув носом, юноша, быстро успокоившись, отвёл взгляд и ярко раскраснелся, в безнадёге опуская руки, невероятно смущаясь от подобного положения. — Тебе не стоит думать о пустяках. Всё осталось в прошлом. Чтобы кто ни говорил, я не позволю ему тебя обидеть! Сейчас наша задача в настоящем и будущем — быть вместе! И никто мне не сможет ничего внушить о том, что мы не можем быть вместе! — Да что ты такое… — И ты не смей позволять внушать себе всякие глупости! Кто бы что ни говорил — я люблю тебя и не намерен отпускать! — Х-ха? Ты… — Ты мне веришь, Мисаки? — этот вопрос поставил Такахаси в тупик, он не знал, что и ответить. Однако было абсолютно очевидным то, что писатель был серьёзен в своих словах и сказать что-то кроме одного единственного слова сейчас, было бы огромной ошибкой. — Д-да… Мисаки опустил голову, прикрыв глаза. Но это было опрометчиво, ведь он ослабил свою защиту, чем не упустил возможности воспользоваться Акихико. Он потянулся к щеке юноши и нежно того поцеловал. Студент вздрогнул и повернулся к мужчине, предоставляю удачную возможность для более смелого поцелуя. Старший нежно поцеловал своего возлюбленного, крепче обнимая того за талию. Положение Мисаки не было удобным, но он не спешил вырываться, полностью отдавшись во власть этого привлекательного соблазнителя. *** Кровать тихо поскрипывала от их безудержных движений. Рваные чувственные толчки и горячее тело писателя заставляли Мисаки растворяться во всей этой атмосфере и полностью отдаться воле новеллиста, что без особого зазрения совести властвовал над этой великолепной ситуацией. — П-постой… ах… не н-надо так… — Мисаки выгнулся под новым глубоким толчком, громко вскрикивая и в очередной раз до боли закусывая губы. Ему было так хорошо, так невероятно. Акихико знал, как юноше нравилось больше всего. Такахаси не понимал, как Усами хватило выдержки не наброситься на него ещё на колесе обозрения. В тот момент он целовал Мисаки так, будто был готов проглотить целиком — было столь горячо и невыносимо быстро, что младший еле сдерживал напор старшего своей медлительностью и неуверенностью. Второй круг на колесе обозрения они и вовсе не заметили, как обогнули, ведь были чересчур заняты друг другом. Мисаки несколько раз просил писателя остановиться, но тот не позволял младшему отвлечься от их занятия меньше, чем на несколько и без того слишком долгих секунд. Усами хотел целовать своего любовника так, как никогда до этого не хотелось. Эта ситуация с Исакой и беспокойными мыслями Мисаки заставляли писателя активизироваться и пытаться сделать всё, чтобы Мисаки не смел думать ни о чём лишнем. Когда второй круг закончился, Акихико пулей вылетел из кабинки и просто тащил за собой Такахаси, голова которого шла кругом от всех тех жарких поцелуев. Сев в машину, Усами тут же притянул к себе Такахаси, вновь вовлекая того в головокружительный поцелуй. Но тут же отстранился, не давая себе увлекаться. Домой они добрались без происшествий, но стоило им только войти в лифт, как Акихико тут же прижал своего возлюбленного к металлической стенке и заставил попросту забыть обо всём. Кусал его губы и трогал в разных местах. Мисаки пытался сопротивляться, но это было бесполезно. Он всегда сдаётся Акихико без особого боя, ведь тот знает, что нужно для того, чтобы студент ему доверился и полностью отдался. Только переступив порог квартиры, их одежда тут же начала приземляться на пол, и по ходу до спальни их путь был усеян уже не нужными «тряпками», от чего на кровать они пустились уже полностью раздетыми. Такахаси ничего не соображал, просто следуя за движениями Акихико, готовый полностью отдать ему свои душу и тело. Словно в трансе, словно он уже не принадлежал себе, а только ему одному. А Усами этим бессовестно пользовался. Он готов подарить этому мальчишке столько наслаждения, чтобы тот в нём просто утонул, чтобы тот сходил с ума по Усами и не смел больше думать ни о ком и ни о чём другом. Слишком жестоко, приторно сладко, собственнически, но до того упоительно. До того невероятно и жарко… Мисаки выгибался под новеллистом словно кошка, стонал так сладко и заливисто, отдавался без остатка, как того мужчина и желал. Вплоть до поздней ночи они не расцепляли объятий, наслаждаясь близостью друг друга, упиваясь властью друг над другом. Ведь что ни говори, но каждый из них в той или иной мере был властен над своим партнёром. Утром, когда Мисаки проснётся, он будет всё отрицать и стараться как можно дальше держаться от писателя, но сейчас, именно в этот момент можно себе позволить минутку слабости, за которую пусть и будет стыдно, но она разожжёт жаркий и сладострастный огонь прямо в молодом цветущем сердце, которому с каждым прожитым мгновением всё больше и больше требуется внимание и любовь Акихико. Сердцу не прикажешь, но от того оно и сердце, что само может выбрать того, ради кого оно будет биться изо дня в день.