***
Арнольд Вебер шел по освещенной фонарями вечерней улице. Мимо по многополосной дороге проносились машины. Шум их моторов соединялся с беспорядочным гулом людской толпы. Свет фар, разноцветные светящиеся вывески магазинов, отблески окон домов и рождественских гирлянд – все это сливалось перед уставшими глазами в сплошную пелену ярких и бессмысленных пятен. Вдруг раздался тревожный вой сирены скорой помощи. Белая машина с красной полосой стремительно пронеслась мимо и так же быстро скрылась из виду. Через два квартала Арнольд свернул в проулок, который должен был вывести его прямо на площадь Сэмюеля Кройца. Вокруг было темно и тихо. Только звук шагов нарушал неподвижность этой живой черноты. Внезапно Арнольду показалось, что кто-то тронул его за плечо. Он обернулся, но никого не увидел. Поежившись, он уже собирался продолжить путь, как вдруг его взгляд упал на крышу соседнего четырехэтажного дома. У самого края, стояла еле различимая фигура. Кажется, эта была девушка, судя по длинному платью и волосам, развивающимся на ветру. Несколько секунд он колебался, не мерещится ли ему все это. - Мэм! – крикнул Арнольд. – Мэм, прошу вас, не двигайтесь, это может быть опасно. Фигура не шевелилась, но и исчезать как будто не собиралась. Арнольд мгновенно принял решение. Он бросился к пожарной лестнице, и, сам удивляясь своей прыти, полез наверх. Добравшись до крыши, он с облегчением увидел, что девушка никуда не делась. - С вами все в порядке? Может быть, позвать кого-нибудь? Девушка обернулась, и Арнольд застыл на месте. Это лицо, эти глаза… Он уже видел ее прежде. Это была она, девушка, что снилась ему много дней. Растерявшись, путаясь в собственных мыслях, Арнольд не в силах был пошевелиться, и только глядел на незнакомку. Девушка между тем, снова отвернулась, и, прежде чем Арнольд успел что-либо предпринять, шагнула вниз. Освободившись, наконец, от оцепенения, Арнольд бросился к краю крыши. Внизу никого не было.***
Арнольд смотрел на сюрреалистический портрет Баха. Среди беспорядочных, размытых пятен всевозможных оттенков синего и фиолетового, разрываемых редкими вспышками красного и изжелта охристого, выступал лик композитора, чью сонату си минор Арнольд слышал на концерте несколько минут назад. - Важные знакомства завязываются не только на деловых встречах, но и на таких вот мероприятиях, - вкрадчиво, словно ребенку, объяснял ему Роберт. На этом самом концерте, или точнее сказать на банкете, который следовал за ним, должно было состояться знакомство двух молодых ученых с их будущим руководством. Арнольд был совсем не против концерта, музыку он любил, но все эти церемониальные ужины, в которых так хорошо разбирался его друг, он терпеть не мог. И все же деваться было некуда. Пока Роберт вовсю расписывал руководству стратегию их будущего проекта, Арнольд разглядывал картины, которые образовывали небольшую выставку в павильоне между концертным и банкетным залами. - Замечательный концерт, не правда ли? – донесся до него голос одного из собеседников Роберта. - Полностью с вами согласен, это было потрясающе. Обожаю Бетховена. Кстати, мой друг тоже в некотором роде музыкант, и очень неплохой. - В самом деле? – удивился респектабельный мужчина лет пятидесяти, которого Роберт собирался впечатлить в первую очередь. - Да, я играю для себя немного, - нехотя отозвался Арнольд. - Быть может, вы нам исполните что-нибудь? - Не думаю, что это… - Брось, дружище, не кокетничай, сыграй нам…эээ что-нибудь, - это звучало уже не просьбой и не предложением. Делать было нечего. В павильоне тоже стоял рояль, прямо напротив выставки. Арнольд подкрутил сидение и сел. Пальцы почувствовали приятную гладкость клавиш, и на несколько мгновений он забыл обо всем. Он не думал предстоящем тягостном разговоре, о Роберте с его планами, он просто играл и наслаждался великой музыкой. Через некоторое время Арнольд мельком бросил взгляд в сторону выставки, и то, что он увидел, заставило его остановиться, не завершив фразы. Недалеко от портрета Баха, в стороне от главных полотен висела картина, на которой была изображена молодая женщина в небесно голубом платье. Светлые волосы обрамляли ее красивое лицо, на котором выделялись яркие голубые глаза. Это была она, девушка с крыши, незнакомка из его снов. Гости, завороженные игрой Арнольда, недоумевали, почему он остановился. - Ладно, не будем больше мучить моего друга, - спас положение Роберт. – Нам ведь и так есть, что обсудить. Форд увлек руководство в банкетный зал, а про Арнольда как будто все забыли. Он подошел ближе к портрету. - Это невероятно, - произнес вслух Арнольд. - В самом деле? Вас так восхитила эта работа? – раздался голос позади. Арнольд обернулся. Седой мужчина в костюме, который точно не понравился бы Роберту своим фасоном, стол рядом с роялем. - Вы знаете, кто это? - Там написано «Портрет неизвестностей», но да, история более-менее достоверно знает, кто это. Эту девушку звали Мари Аржантейль. В конце семнадцатого века ее сожгли на костре за колдовство, здесь кстати. - Здесь? Мужчина рассмеялся. - Ну, не здесь, само собой. Где-то на территории старого города, на площади Сэмюэля Кройца, скорее всего. Портрет не прижизненный, так что, возможно, на самом деле она выглядела иначе. Этого теперь уже никто не установит. - Она была важной фигурой? - Ну, что вы. Обычная девушка, из французских эмигрантов, поселившихся в колониях. История ее процесса не сохранилась, так что неизвестно даже, какие именно преступления ей собственно вменили. - Тогда откуда же картина? И почему о ней вообще что-то известно? - Ее история – что-то вроде местной городской легенды. Вы не из этих мест, верно? – старик прислонился к стене, доставая из кармана пиджака сигары. Он протянул одну Арнольду, но тот жестом отказался. - Нет, я не отсюда, - признался он. - Тогда понятно, — протянул собеседник Арнольда. — Это весьма занятная история, хотя и очень печальная. Ее ведь казнил ее возлюбленный, судья Кройц. Вот он был видной фигурой на политической сцене того времени, ярый пуританин, известный своей непоколебимостью в вопросах закона и веры. Этот город многим ему обязан. - И он влюбился в ведьму? - Представьте себе. Впрочем, это не помешало ему отправить ее на костер. Он полагал, что находится под наваждением, порожденным черной магией. Убив ее, он надеялся он него избавиться. - И как, получилось? - Да не слишком. На следующий день после казни он повесился. Вот такая история. Арнольд снова взглянул на картину. Теперь ему показалось, что глаза девушки наполнены неизъяснимой печалью. Раньше он этого как будто не замечал. - Она, вероятно, очень страдала… - Да, это так. Поэтому у этой картины есть и другое название. - Какое? - Maria de los Dolores, что с испанского значит Мария Скорбящая. Три года спустя. Больничная палата была довольно уютной. Настолько, насколько вообще может быть уютным подобное место. Чарли сидел на кровати, поверх одеяла, и с увлечением перелистывал книгу, которую отец только что принес ему. Казалось, в эти мгновения мальчик почти забыл, что находится не дома, что к его вене подключена капельница, что вот уже много дней у него не хватало сил даже на то, чтобы приподняться на постели. - Папа, а почему Алиса прыгнула в кроличью нору? Голос сына оторвал Арнольда от размышлений. Он взглянул на своего мальчика, которому едва исполнилось восемь. Черты его лица заострились, а глаза блестели необычайно ярко. В них все еще теплилась жизнь, которая покидала это хрупкое тельце. - Думаю, ей было любопытно, - Арнольд сел рядом с Чарли и обнял его. – Любопытство – это одна из главных черт человеческого характера, оно побуждает нас исследовать мир и притупляет страх перед ним, оно ведет нас вперед. Впрочем, иногда под влиянием любопытства мы совершаем ошибки. - О чем ты, папа? - мальчик смотрел на отца с недоумением. – Разве это плохо пытаться узнать, на что ты способен? - Нет, не плохо. Просто иногда лучше не знать, на что ты способен и что прячется на дне кроличьей норы… — на миг мысли Арнольда обратили к другому, о чем он не мог забыть все эти годы. — Не обращай внимания, малыш, я сам не знаю, что говорю. Внезапно руки Чарли разжались, и книга упала на пол. Мальчик бессильно опустился на подушку. Он тяжело дышал. - Сестра! – в отчаянье крикнул Арнольд. Палата наполнилась людьми в белых халатах, которые оттеснили отца от сына. Мужчина в бессилии опустился на кресло. Несколько часов Арнольд просидел, глядя на своего мальчика, вслушиваясь в его слабое дыхание. Чарли пошевелился и открыл глаза. - Папа… - проговорил он. – Папа, расскажи, ты уже сделал ненастоящих людей? - Мальчик мой, тише. Тебе нужно отдохнуть, - Арнольд держал в своей руке ладонь сына, которая казалась такой хрупкой, точно была была сделана из стекла. - Расскажи мне, какими они будут? – мальчик последним усилием сжал руку отца. - Они будут прекрасны, малыш. Очень скоро ты их увидишь, я обещаю. Где-то там, за окном больницы шумел город. В своей неутомимой энергии он бурлил и переливался всеми цветами радуги. Этот огромный сверкающий механизм питали тела и души сотен тысяч существ, чей век был неумолимо короток. - Папа, я бы очень хотел… увидеть, что там, на дне кроличьей норы… Арнольд ни с кем не говорил уже много дней. Роберт приходил каждый день, но уже смирился с кем, что друг не отвечает на его вопросы, не желает никуда идти и с утра до вечера просиживает в лаборатории. Весь его небольшой кабинет был сверху донизу завален чертежами. Небольшое узкое окно в западной стене было наглухо закрыто, так что единственным источником света оставалась лампа под потолком. Она покачивалась от тяжелых шагов, которыми Арнольд мерил комнату. - 8 и 15… 8 и 15… 23 целых и 42 сотых, ну конечно! – бормотал он. – Какой же я идиот, это же так очевидно… Из кипы бумаг в компьютера он почти не глядя извлек листок, на котором мелким почерком были написаны вычисления. Даже не верилось, что труд всей его жизни сводился к последовательности цифр, в которых заключался алгоритм, настолько сложный, что даже сам Арнольд не рискнул бы его повторить. На мгновение ему показалось, что он перестал дышать, в оцепенении он смотрел на лист бумаги. Ему удалось… Она была совсем как живая. Те же светлые волосы, тонкие черты лица. Даже удивительно, насколько получилось похоже. Нет, не похоже, это и была она, девушка из его сна, девушка с портрета. - Долорес, - проговорил он голосовую команду. Она открыла глаза, сдвинула голову и взглянула на Арнольда. Затем приподняла корпус и села напротив. Ее движения были плавными и легкими, что удивляло, учитывая, что кости, опутывающие их провода и шарниры в суставах – все было механическим. Те образцы, что создавал Форд, едва могли ходить, издавая при этом ужасные лязгающие звуки. Их тяжеловесная походка была далека от естественности настолько, насколько интеллект этих маленьких роботов был далек от человеческого. Долорес стала не просто шагом вперед, это было без сомнения совершенное творение. Даже Роберт не мог этого не признать. - С прибытием в мир, Долорес, - Арнольд взял ее за руку. Кожа была удивительно мягкой. Роберт был, прав прорыв в качестве материала был колоссальный.***
- Настройка моторики, чувствительность импульса на 69% процентов. Реакция 4 и 8. Пробуй теперь. Девушка протянула руку и сжала пальцами стакан. Приподняв его над столом, она ловко поднесла его к губам и сделала глоток воображаемой жидкости. Арнольд довольно улыбнулся. Предыдущие восемь или девять стаканов лежали разбитыми на полу. - Ты молодец! - Спасибо, - коротко ответила Долорес. - Можешь реагировать на похвалу эмоциональнее. - О, я так рада, что ты доволен мной, - ее лицо оживилось. В лабораторию вошел Форд. Как всегда он был одет с иголочки. В руках у него были бумаги и портфель из крокодиловой кожи. Пододвинув стул, он сел рядом с Арнольдом, который увлеченно вносил коррективы в свои вычисления. На Долорес он даже не взглянул. - Есть две новости, хорошая и плохая. Хорошая: руководство оценило, что теперь роботы выглядят куда естественнее, но они считают, ты слишком увлекся детальной настройкой. - Они бы предпочли, чтобы я не стал доводить работу до конца? – проговорил Арнольд, не отвлекаясь от работы. - Прошло уже четыре месяца, а ты все возишься с этой… с этим андроидом. Чего ты добился? Она ест с тарелки, не промахиваясь мимо рта? Это никому не интересно. - Мне это интересно. И я уже говорил тебе, что не потерплю вмешательства в мою работу со стороны людей, которые ничего в ней не смыслят. Карандаш, которым Арнольд старательно выводил символы, сломался. - Они дают деньги на наши исследования, так что они могут вмешиваться в нашу работу как им угодно. По плану у нас уже должно быть десяток готовых машин, а есть только она. Сколько у тебя ушло на создание ее кода? Три года? По расчетам, которые мы представили руководству, на это должно было уйти три месяца. Три месяца! Теперь все просто недоумевают, чем ты занимался все это время. - Это были твои расчеты, Роберт, а не мои. Андроид, которого ты конструировал три месяца, не мог и простой фразы воспроизвести без запинки. Что ж ты его не представишь руководству? Роберт не нашелся, что ответить. Он знал, что разговор с партнером будет не легким, но тому, что только его, Арнольда, разработки имели научную ценность, он ничего противопоставить не мог. Форд был неплохим инженером, его конструкты отличались продуманностью, практичностью и даже определенной изысканностью. Однако в том, что касалось кодирования и поведенческих операций, он был профаном по сравнению с другом, и это нужно было признать. - Ладно, я постараюсь снова убедить их, что мы тут не дурака валяем, но, учти, долго кормить правление завтраками насчет партии роботов не смогу даже я. Ты добьешься, что грант у нас отберут, и что тогда? Мы окажемся на улице, дружище. А твою работу отдадут кому-то более расторопному и покладистому. Сам знаешь, незаменимых людей нет. С этими словами Форд направился к двери. - Да, не забудь, что лабораторию закрывают на несколько дней для какой-то внутренней проверки. Так что вспомни, наконец, что у тебя есть дом и начни ночевать там. Арнольд ничего не ответил. Последние несколько лет он избегал своей квартиры. Возвращаться туда теперь, когда там больше не было Чарли, было невыносимо. Он взглянул на Долорес. Девушка сидела на стуле, по-прежнему сжимая в руке стакан. У нее был отсутствующий взгляд. Внезапно она повернула голову и взглянула на Арнольда. - У тебя неприятности? – произнесла она так четко и гладко, что Арнольд невольно подумал, что знай Роберт, каких на самом деле ему удалось добиться успехов с Долорес, он бы не стал называть его работу бесполезной. - Нет, - ответил он, - но скоро могут быть. - Я сделала что-то не так? - Нет, ты умница, просто не все это видят. Часы показывали без пяти двенадцать. В лаборатории смена времени суток не была заметна, поэтому Арнольд отвык ориентироваться по солнцу. Пора было идти домой. Собрав свои вещи, он последний раз взглянул на девушку. - Пока, Долорес, мне нужно идти. - Доброй ночи! – отозвалась она милой улыбкой. Уже дойдя до двери, Арнольд остановился. Странная идея пришла ему в голову. Роберт бы не одобрил. Но, с другой стороны, его же здесь нет? - Ты не хотела бы пойти со мной, Долорес? Мне не хочется оставлять тебя здесь одну на несколько дней. - Я с радостью, - ответила она. – Но куда мы пойдем? - Ко мне домой, конечно. - А разве ты живешь не здесь? Арнольд усмехнулся. И правда, здесь он проводил большую часть времени. - Нет, я живу в другом месте. И я хочу показать тебе, где. На улице было прохладно. Долорес шла рядом с Арнольдом, озираясь по сторонам. С самого момента своего создания, она не покидала пределы лаборатории. Девушка казалась слегка растерянной, и Арнольд отметил про себя, что раньше не замечал у нее такого выражения лица. Над ее мимикой он работал очень долго, пытаясь добиться естественности, но выходило не важно. Чтобы Долорес не произносила или не делала, ее лицо по большей части сохраняло одинаково доброжелательное, но безжизненное выражение. И вот теперь это неожиданное открытие… - Тебе нравится? – спросил Арнольд спутницу. - Это ни на что не похоже, - проговорила она фразу, которая была стандартной реакцией на любое явление, которое не вписывалась в ее картину мира. Однако произнесла она это с еле уловимым оттенком восхищения, который определенно не был прописан в коде.***
Дом Арнольда не был предметом его гордости. В отличие от новой квартиры Роберта, обставленной с безупречным вкусом, здесь ничего не менялось уже много лет. В гостиной у стен стояли огромные стеллажи, в который хранилась любимая библиотека Арнольда. Ее собирал еще его дед. У дальней стены, рядом с окном, стояло пианино, на котором Арнольд часто играл, когда еще был кто-то, кто слушал его музыку. - Проходи, чувствуй себя как дома, - произнеся эту простую фразу вежливости, Арнольд неожиданно осознал, что для Долорес это ничего не значит. Она нигде не может чувствовать себя как дома просто потому, что не знает, что такое дом. Арнольд гадал, правильно ли поступил, забрав ее из лаборатории. Но что плохого может случиться? В конце концов, будет даже полезно показать Долорес что-то за пределами стен, в которых она была создана. Утром Арнольд нашел Долорес стоящей у окна в гостиной. Одной рукой она касалась стекла. Ее глаза жадно впитывали каждую мелочь: колыхание листьев на деревьях, птиц, пролетающих в небе, и лица прохожих, то и дело показывающихся по ту сторону прозрачной преграды. - Доброе утро, Долорес, - поздоровался Арнольд. Долорес улыбнулась своей обычной любезной улыбкой, за которой, однако, угадывалась все та же растерянность, что и накануне. Она молча наблюдала, как Арнольд готовил завтрак, а потом вдруг спросила: - Что находится за теми домами? – она указала в сторону окна, в котором виднелась улица. - Другие дома, улицы, город… - ответил Арнольд. Про себя он отметил, что раньше Долорес никогда не задавала ему вопросов об окружающем мире. - А дальше? - Лес, другие города, поля и реки, моря, океаны, континенты. Я же показывал тебе картинки в энциклопедии, помнишь? Да, он показывал. Однажды в порыве педагогического вдохновения он раскрыл перед ней физическую и политическую карты и вкратце описал географию планеты. Внезапно Арнольд осознал свою ошибку. Те картинки ничего для нее не значили, ровно как и его рассказ. Показывать ей изображения далеких мест было все равно, что слепому и глухому читать лекцию о живописи. Зато теперь, увиденное породило в ней интерес к миру, непознанное перестало быть недостижимым. То, что раньше упиралось в реакцию «это ни на что не похоже», теперь открыло новую форму познания – вопросы. Это было невероятно. - Мне нужно уйти на несколько часов. Ты не против остаться здесь? Дом в твоем распоряжении, только не выходи на улицу, пожалуйста. Долорес кивнула. Арнольд ласково потрепал ее по щеке и ушел собираться. - Я могу взять книгу из того шкафа? – вопрос застиг Арнольда уже на пороге. Он научил Долорес читать еще в первый месяц. Сразу стало понятно, что написанный текст она не отличает от устного. Ей без труда давались газеты, статьи из журналов и тех же энциклопедий, а вот с художественной литературой возникали проблемы. Она вызывала в ней странные поломки, порой даже срывала алгоритмы. Секунду Арнольд колебался, но потом все-таки решил, что это будет еще один эксперимент. - Конечно, Долорес, бери что хочешь.***
Уходя, Арнольд, в общем-то, был уверен, что в его отсутствие не должно случиться ничего непредвиденного. В конце концов, Долорес никогда не делала ничего, что не предписывала ей программа. А программа предписывала ей делать то, что велел ей Арнольд. Поэтому, когда подходя к двери, он услышал голоса, это мягко говоря, ввело его в замешательство. Еще больше он удивлялся, когда нашел дверь незапертой. Влетев в гостиную, в увидел, что Долорес сидит на диване, а рядом с ней — молодая девушка. В ее волосы было вплетено множество мелких шнурков и бусин, а руки до локтя закрывали фенечки и браслеты. - Дядя Арнольд! – громко воскликнула девушка и, прежде он успел что-то либо сказать, бросилась ему на шею. – Как давно мы не виделись. - Клара! Что ты тут делаешь? – Арнольд рассеянно обнял племянницу. - Ты же сам дал мне ключи и сказал, что я могу заходить в любое время. У меня дела в Нью-Касле на несколько дней, я решила остановиться тут. Ты же не против? Надеюсь, я не помешала? – добавила она с лукавой улыбкой. - Нет, что ты. Я очень рад. Вижу, ты уже познакомилась с Долорес. Она… эм… моя студентка, учится в университете на факультете, где я читаю лекции несколько раз в месяц. - Студентка? О-о… - Никаких «о-о», Клара, - строго заметил Арнольд. – Долорес - дочь моего хорошего друга. Я за ней присматриваю. Ты давно приехала? - Нет, буквально только что. Долорес сказала, что ты должен скоро вернуться, и я решила тебя дождаться. Странная девушка, но довольно милая, - резюмировала Клара со свойственной ей прямотой. - Дождаться? Ты уходишь? – удивился Арнольд. - У меня планы на вечер. Я только вещи зашла оставить. Вот только не надо читать мне нотации, - Клара заметила, что Арнольд вот-вот готов включить строгого воспитателя. – Ты же не мой отец, ты мой дядя. Тебе полагается баловать меня и покрывать мои маленькие шалости. - Вернись не под утро, хорошо? – Арнольд решил пойти на мировую, решив, что даже лучше, если Клара не будет вертеться около Долорес весь вечер. Клара кивнула, всем своим видом показывая, что собирается непременно нарушить обещание. Затем она взяла куртку и рюкзак, увешанный брелками. - Чао, Долорес, было приятно познакомиться! Дядя Арнольд, я буду паинькой, не переживай, - она скрылась на дверью. Арнольд взглянул на Долорес. Она все также сидела на диване. Только теперь он заметил, что в руках у нее была книга, и рядом на диване и на столе лежали другие книги, раскрытые друг на друге. - Вижу, день у тебя был плодотворный? Ты не устала? - Что ты, мне было очень интересно. Я никогда раньше не видела столько необычных вещей и… Эта девушка пришла так неожиданно. Ты не хотел, чтобы говорила с ней? - Все в порядке, - успокоил ее Арнольд. – Она спрашивала тебя о чем-то? - Кажется, она была удивлена, увидев меня здесь. Она спросила мое имя и где ты. Я сказала, что ты скоро вернешься. Она такая… - Шумная? – усмехнулся Арнольд. – Да, это про нее. Что ж, ты молодец, я не проинструктировал тебя на случай, если кто-то придет, просто не подумал об этом, но ты замечательно справилась. Ты прочла все эти книги? Долорес не ответила. Арнольд присел рядом с ней. Выражение на лице девушки он не мог идентифицировать. Уже в который раз он замечал, что она ведет себя не так, как прописано в ее коде. - В этих книгах описано то, что есть на самом деле? – спросила Долорес. В руках она держала «Путешествие Гулливера» Свифта. Арнольд живо представил, какое впечатление произвела на нее эта книга. - В некоторых. Я же объяснял тебе разницу в жанрах. Содержание одних книг полностью соответствует действительности, а в других… -… написана ложь? – неожиданно закончила девушка. - Нет, то есть, не совсем, - Арнольд потер переносицу. – Я бы сказал, что «правда» и «ложь» – это вообще не те категории, которые следует применять к литературе. Есть такая вещь, как вымысел – это то, что придумано, чего на самом деле не было. Арнольд и сам видел, что его объяснения только больше запутывают Долорес. Но как же сделать так, чтобы она поняла разницу? Ему пришло на ум, что она совсем как ребенок, для которого мир не делится, на то, что есть на самом деле и то, что существует в воображении. Как вообще объяснить, что такое воображение существу, которое его не имеет? - Я думаю, что тебе не следует слишком много об этом думать. Я рад, что ты интересуешься, но не мучай себя вопросами. Для всего придет время.***
Каждый раз, когда Арнольд уходил, Долорес боялась, что он больше не вернется. Этот смутный страх заставлял ее ежеминутно оглядываться на дверь, за которой скрылся единственный человек, который был проводником между ее маленьким организованным миром и тем огромным пространством снаружи. Внешний мир казался ей бездной, в которой не за что было зацепиться. Он сводил ее с ума своей неустроенностью, но в то же время манил, как мотылька манит пламя. Долорес осознавала: Арнольд принадлежит миру снаружи, а она нет. Это было горько. Раньше она не замечала, что стены лаборатории, а теперь и стены этого дома давят на нее. Это чувство рассеивалось, как только приходил Арнольд, и больше всего на свете Долорес боялась навсегда остаться в одиночестве. Внезапно за дверью послышался какой-то шум. Долорес выбежала в коридор. Ее охватила тревога, смешанная с… любопытством. Дверь открылась. За ней стояла Клара. - Долорес, привет! – девушка радостно поприветствовала новую знакомую. – Надеюсь, дядя Арнольд не слишком сердился, что я не пришла ночевать? - Нет, он не сердился, - ответила Долорес. Ей было странно думать, что кто-то может ослушаться Арнольда, сделать не так, как он сказал. - Вот и славно! Ты тут совсем одна? Не скучно тебе? Долорес не нашла, что ответить. Ей и вправду было не по себе в одиночестве, но она давно научилась принимать это как данность. - Ты не хочешь развеяться? – предложила Клара. - Развеяться? – переспросила Долорес. - Ну, выбраться куда-нибудь, погулять… Ты же не можешь целыми днями видеть в четырех стенах, ты не пленница. Долорес застыла и снова взглянула на дверь. Выйти туда? Одной? Это казалось немыслимым. До сих пор, любые ее передвижения сопровождал Арнольд. С другой стороны, ей безумно хотелось увидеть мир снаружи, не через стекло, как обычно, а так как в тот вечер, когда Арнольд вывел ее из лаборатории. - Ну, чего ты? Давай, я знаю отличное место, где мы можем развлечься. И погода сегодня, ну просто блеск. - Хорошо, - неуверенно кивнула Долорес. В этот момент ей казалось, что она стоит на пороге пропасти. Какое-то невероятное, новое чувство поднималось у нее в груди. Это была жажда приключений.***
Клара болтала без умолку. Иногда Долорес просто не понимала, что говорит ее новая знакомая, словно ее ухо не способно было различать некоторые слова и даже целые предложения. С другой стороны, она постоянно отвлекалась на то, чтобы рассматривать все вокруг. Арнольд говорил правду: дома, улицы, деревья. Все это существует на самом деле. Но главное – люди, их было так много. У них были разные лица, разная одежда, они по-разному говорили, но во всех них было что-то общее, что Долорес отличала безошибочно – они все принадлежали внешнему миру. - Откуда ты? – внезапно раздался вопрос Клары. – Ты не из этих мест? - Я… - Долорес внезапно ощутила странное чувство стыда, словно ее уличили в чем-то скверном. – Я здесь недавно. - Да уж, как говорит Арнольд, все мы так или иначе недавно прибыли в этот мир, — Клара пристально посмотрела на спутницу, но вдаваться в расспросы не стала. - Куда мы идем? – спросила Долорес. Ей было не по себе от того, что она движется в неизвестном направлении. До сих пор она исследовала мир только под руководством Арнольда. - Для начала в парк, это не далеко. Я там встречаюсь с друзьями, и мы пойдем в клуб. Хочешь с нами? - Наверное, - Долорес смущенно улыбнулась. В парке было много людей. Они оживленно разговаривали между собой, смеялись и вообще вели себя так, как Долорес никогда прежде не видела. Однако больше всего ее поразили дети. Они были такими маленькими по сравнению со взрослыми, но в них было столько жизни. Неожиданно к ногам Долорес подкатился мяч. Девушка остановилась, не в силах решить, что нужно предпринять. - Мисс, вы не бросите его нам? – раздался голос с другой стороны площадки. Это был мальчик лет восьми, весь в веснушках с забавно торчащими рыжими волосами. Долорес наклонилась и взяла мяч в руки. - Ну же, брось его, - засмеялась Клара. Долорес размахнулась и кинула мяч в сторону мальчика. Тот ловко его поймал, улыбнулся и помахал девушкам. Это было необычно. Впервые в жизни Долорес почувствовала, что на мгновение тоже стала частью внешнего мира. - Две порции мороженного, пожалуйста, - обратилась Клара к продавцу в киоске. Тот протянул ей два огромных факела со взбитыми сливками, кусочками орехов, карамелью и шоколадной крошкой. – Держи, угощаю. - Спасибо, - улыбнулась Долорес. Она была сконструирована таким образом, что могла поглощать пищу, но она не нужна была ей для поддержания жизни. Ее кожа выполняла функцию солнечной батареи, накапливая энергию. И все же Арнольд потратил немало времени, настраивая ее вкусовые рецепторы. Роберт назвал это пустой тратой времени. - Здорово, Кнопка, - послышался голос из-за спины Долорес. Клара расплылась в широкой улыбке и тут же бросилась на шею к молодому парню такой же хипповской наружности, как она. - Долорес, познакомься, это Тим, мой… э-э… друг. А это Джексон, его приятель, - Долорес заметила еще одного парня рядом с Тимом. Они оба были примерно одних лет с Кларой. У Тима была такая же оливковая кожа и темные вьющиеся волосы. Джексон был чуть выше его ростом, каштановые волосы он завязал сзади в хвост. – А это Долорес, знакомая моего дяди Арнольда. Про него я вам рассказывала. - Ну что, мы уже идем? – спросил Джексон. - А еще не рано? – отозвалась Клара – И почему вас двое? Вы же сказали, что с вами придет тот парень, как его... Уилл? - У трудяги Уильяма скоро вступительные экзамены. Он и слышать не хочет про развлечения, - объяснил Тим, — так что сегодня мы без нашего зануды. Я подумал, что мы может зайти в кино, как раз успеваем на «Атлантиду». Твоя подруга может к нам присоединиться, как раз есть лишний билет, - Джексон улыбнулся Долорес. - Как тебе идея? – спросила у нее Клара. - Я не знаю… - Долорес растерялась, события развивались слишком быстро, она не могла сориентироваться, как лучше поступить. Клара взяла ее под руку, и вопрос был решен. В кинотеатре было темно. Люди сидели вокруг Долорес, и смотрели на экран. Она тоже смотрела туда, но чувствовала, что не видит того, чтобы видят они. Ей казалось странным, что эти двигающиеся картинки несут для них какой-то больший смысл, чем просто действие, которое они изображают. Поэтому она просто наблюдала за сменой выражений на лицах героев, за тем, как они ведут разговор. Фоновые события имели для Долорес посредственное значение. Она постоянно держала в голове мысль, что это все не настоящее. Вымысел, кажется, так Арнольд описал это. Внезапно на экране крупным кадром показали двух людей. Это были мужчина и женщина, они улыбались друг другу, а потом мужчина мягко взял ее за руку, наклонился к ее лицу и прижался губами к ее губам. Это действие показалось Долорес бессмысленным, но в то же время она неожиданно для самой себя ощутила странный жар, растекшийся по телу. В груди что-то бешено колотилось, так что на мгновение ей стало страшно. А потом пришло ощущение легкости и восторга. Ничего подобного она прежде не испытывала. Клара и Тим о чем-то оживленно говорили. Джексон робко поглядывал на Долорес, но она этого не замечала. Несколько раз он пытался завязать с ней разговор, но девушка отвечала отрывочно и несвязно. Наконец, парень решил, что просто не интересен ей и присоединился к друзьям. На улице уже стемнело, повсюду зажглись огни, и город снова показался Долорес чем-то потусторонним. Она продолжала думать о том, что почувствовала в кинотеатре, но ей не хватало сил осмыслить это. Голова внезапно закружилась, свет стал резать глаза. Долорес покачнулась и чуть не упала. Джексон, который шел рядом с ней, подхватил ее и помог сесть на скамейку, мимо которой они проходили. - Эй, ты в порядке? – он попытался заглянуть ей в глаза. Странная девушка, думал он, как будто впервые в жизни на улицу вышла. - Долорес, тебе нехорошо? – Клара обеспокоенно взяла ее за руку. - Я… Очень устала, - проговорила Долорес, пытаясь сосредоточиться, но мысли упрямо путались. – Мы не могли бы пойти домой? - Конечно, - согласилась Клара. – Ребята, вы простите, видимо в клуб я сегодня не пойду. Оттянитесь там без меня. А мне нужно отвести Долорес обратно. Когда ребята ушли, Клара помогла Долорес подняться. - С тобой точно все хорошо? Может, мне позвонить кому-нибудь? - Позвонить? – рассеянно переспросила Долорес. – Нет, не нужно. Дорога до дома Арнольда заняла около часа. Все это время Клара с опаской поглядывала на свою спутницу, точно боялась, что она в любой момент может отключиться. Долорес шла рядом достаточно твердо, но ее действовала как будто механически. Ее глаза смотрели в одну точку. Посреди гостиной стоял Арнольд. Он был явно не в лучшем расположении духа. - Ну, и где вы были? – он адресовал вопрос Кларе, как организатору преступления. - Мы гуляли, - просто ответила девушка. – Только не говори, что это запрещено. - Ты должна была предупредить меня. Ты хоть понимаешь, что с Долорес что-то могло случиться? - Мы все время были вместе. И потом, что могло случиться? Она же не маленькая… Я ведь не… - Достаточно, - перебил ее Арнольд. Клара смотрела на него в недоумении. В самом деле, было бы из чего раздувать скандал. – Иди, пожалуйста, на кухню, ужин остыл. Мне нужно поговорить с Долорес. Клара хотела было что-то возразить, но ее почти пинками выгнали из комнаты. Ей казалось несправедливым, что теперь еще и Долорес попадет из-за невинной в сущности затеи. Долорес стояла и не могла заставить себя взглянуть на Арнольда. Она чувствовала, что разочаровала его. - Долорес, - мягко начал Арнольд, - я же просил тебя не выходить из дома. А если бы с тобой что-то случилось? Ты хоть представляешь себе, как я разволновался, когда вернулся и не нашел тебя? - Прости меня, - пробормотала девушка. – Клара сказала, что мы выйдем совсем ненадолго, мы не хотели так задерживаться. - Не понимаю, как тебе вообще удалось ослушаться меня… - Арнольд запнулся. Ослушаться. Она поступила не так, как он сказал ей. – Иди к Кларе, Долорес. Потом поговорим. Арнольд побежал в свою комнату и схватил первый попавшийся листок бумаги. Она ослушалась. Ее программа предписывала ей исполнять в точно то, что он говорит ей, но она поступила иначе. Арнольд лихорадочно пытался сообразить. - Установка, - пробормотал он, чертя на бумаге треугольник. – Установка – исполнение команды. Что могло повлиять на нарушение установки? Арнольд взял в руки планшет и открыл на нем код Долорес. - Невероятно… - проговорил он, просматривая крохотные строчки, которые тянулись снизу вверх бесконечным полотном. Мысль, в которой Арнольд сам себе боялся признаться, вертелась у него в голове. Невозможная мысль, которая переворачивала все с ног на голову. Вдруг он услышал голоса в коридоре. Все еще обдумывая то, что только что пришло ему в голову, он вышел из комнаты. Посреди гостиной стоял Роберт с совершенно безумным выражением лица. В руках в него была коробка пиццы. Застыв с нею в руках, он глядел на Долорес и Клару, которые вышли из кухни. Долорес выглядела испуганной, Клара – удивленной. - Роберт… - начал Арнольд. Форд выглядел так, как будто обнаружил, что его друг держит в своей гостиной динозавра. Он явно готов был приступить к обсуждению сложившейся ситуации прямо здесь, при Кларе. - Клара, уведи, пожалуйста, Долорес в комнату, - попросил Арнольд. Клара перевела взгляд со своего дяди на Роберта, коротко кивнула и взяла Долорес за руку. Когда девушки ушли, Арнольд обратился к Роберту. - Позволь объяснить… - Ты в своем уме? – перебил его Форд. – Привести ее сюда, о чем ты только думал?! - Я не хотел оставлять ее в лаборатории одну, это всего на пару дней. Завтра я отвезу ее обратно. - Не хотел оставлять одну?! Она что, грудной младенец? Ты уже окончательно заигрался… - Не кричи, пожалуйста, и выслушай меня. Две минуты, а потом можешь возмущаться сколько влезет. Арнольд указал Роберту на стул. Тот нехотя уселся, всем видом показывая, что объяснения Арнольда ему нужны не больше, чем крокодилу галстук. - С Долорес не все так просто, — Как же объяснить ему все? Как передать ему смысл той внезапной догадки, которая посетила меня минуту назад, думал Арнольд. — Все это время я считал, что развитие интеллекта у андроида, это вопрос кодирования. Я неделями просиживал, формулируя сложнейшие алгоритмы, но в результате смог научить ее выполнять лишь простейшие действия. Я топтался на месте. Но только что, буквально за минуту до твоего прихода я понял, что все это время действовал неправильно. В ограниченных условиях взаимодействия и реакции будут ограниченными. Но если поместить Долорес в нестандартную обстановку, это каким-то образом стимулирует ее воображение и… - Воображение? Дружище, мы говорим о роботе, об андроиде, ты не забыл? Какое к черту лысому воображение?! - Я не знаю, как еще это назвать. Ты не понимаешь… Нестандартные ситуации, непосредственное общение с миром провоцирует адаптацию. Эвристическое ядро Долорес обновляется без моего вмешательства. Она учится, как… как учатся дети. Роберт продолжал смотреть на друга, как на больного. Он не верил или ему было все равно. - Тебе нужны доказательства? Сейчас увидишь сам, - он бросился в комнату, где оставил планшет. – Только что я провел сканирование эвристического ядра Долорес. Гляди, вот эта строчка – мое последнее обновление в пятницу, я регулировал ее моторику. - Здесь есть еще код, - Роберт указал крохотные строчки. - Вот именно, я не писал его. - Тогда кто же? - Никто, вернее, она сама. - Андроиды не способны писать свой код, это абсурд. - Я тоже так думал, но ты же видишь… Эти обновления произошли сами собой. - Хочешь сказать, она мутирует? – Роберт готов был обратить все в шутку. - Это не мутация, это эволюция, - гордо заключил Арнольд. - Дружище, знаю, что школьные годы остались далеко позади, но я тебе напомню слегка, что эволюция занимает миллионы лет и происходит на протяжении многих поколений. - Так и есть, для биологических видов. Ключ к эволюции – ДНК — это тоже своего рода код, но мы не можем обновлять его в течение своей жизни, только передавать генетическую информацию потомкам. Но с андроидами все иначе. Их синапсы обновляются постоянно. Каждая новая строчка в коде – это все равно, что новое поколение. Взгляни, - Арнольд промотал полотно кода Долорес наверх. Оно казалось бесконечным. – Десятки тысяч поколений в пределах одного существа, которое к тому же сохраняет опыт всех своих предшествующих сборок. Путь, на который у нас ушли миллионы лет, она пройдет с невероятной скоростью. Неужели ты не понимаешь, что мы стоим на пороге величайшего открытия в истории человечества?! - Я так не думаю, - Роберт уже не улыбался. Напротив, его лицо приобрело сосредоточенное и мрачное выражение. – Я тебя выслушал. Теперь ты можешь послушать меня? Арнольд поборол желание съязвить и все же заставил себя успокоиться, хотя сердце колотилось как бешеное. - Теперь я вижу, что все эти месяцы не я водил наше руководство за нос, а ты меня. Эти твои эксперименты… Это чушь собачья, но, - Роберт не дал Арнольду разразиться новой чередой объяснений, - но давай на секунду представим, что все это правда. Никакое это не величайшее достижение, это начало величайшей проблемы и не только для нас с тобой. Все это время я возмущался, что ты занимаешься только этой куклой, а теперь я даже рад, что ты не наделал сотню таких, как она. Роберт встал. Арнольд поймал себя на мысли, что его друг выглядит иначе, чем обычно. - Руководство компании платит нам не за то, чтобы мы делали думающих роботов, они платят нам, чтобы мы делали роботов, которые могут выполнять простейшие команды. Ты хотя бы думал о том, что будет, если твоя затея удастся? Господи, дружище, ты «Терминатора» не смотрел? - Причем здесь этот глупый фильм, я говорю о реальности, - голос Арнольда срывался на крик, а Роберт, напротив, говорил почти шепотом. - Реальность такова, что машины должны оставаться машинами, а люди – людьми. В противном случае, дело кончится плохо для всех. - Долорес никому не причинит вреда. - Ты в этом так уверен? А ты думал о том, что с ней будет дальше? Думаешь, общество когда-нибудь примет такую, как она? Ее сочтут угрозой и будут правы. Ты должен прекратить эти эксперименты или я буду вынужден сообщить обо всем правлению, и тебя отстранят. - Тогда я уйду из компании, и посмотрим, как долго ты продержишься, - бросил с вызовом Арнольд. - Считаешь себя незаменимым? – голос Роберта Форда звучал так жестко и холодно, как никогда прежде. – Можешь хоть завтра написать заявление об уходе, но только учти одну вещь: Долорес – собственность компании «Westworld».***
Утро выдалось мрачное. Все ели молча, боясь взглянуть в глаза друг другу. Долорес думала, что Арнольд все еще сердится на нее за вчерашнее. Клара, которая отчасти слышала разговор Арнольда и Роберта накануне, была в замешательстве. У нее не было намерения подслушивать, но когда друзья перешли на крик, до нее долетело несколько отрывочных фраз. Спор был долгим и ожесточенным, Арнольд грозился уйти из компании, а Форд… Что он ответил, она не расслышала, но по выражению лица дяди догадалась, что это было что-то ужасное. В чем дело, она так и не поняла, но это, очевидно, было связано в Долорес. Когда Роберт ушел, Арнольд так и не лег спать. До утра он просидел в своем кабинете за чертежами и расчетами, а потом внезапно смел все со стола и стал рвать свои бумаги в клочья. Теперь он сидел за столом и напряженно о чем-то думал. Под глазами у него залегли огромные тени. - Дядя Арнольд, - осторожно обратилась к нему Клара. Арнольд повернул к ней голову. – Все в порядке? - Нет, но ты не переживай за меня, - отозвался Арнольд. - Скажи, Долорес чем-то больна? – неожиданно спросила девушка. - С чего ты взяла? - Я не стала рассказывать тебе вчера, боялась, что ты еще больше рассердишься, - нехотя проговорила Клара. – Долорес стало плохо на улице, я даже боялась, что она потеряет сознание. И она… ведет себя необычно иногда. Я с ней говорю, а она не отвечает или отвечает так, как никакой человек не ответил бы. И она так странно реагирует на самые обычные вещи. Откуда она? И почему она живет в твоем доме? Мистер Форд вчера разозлился, когда увидел ее, и… - Клара, это сложно объяснить, - перебил ее Арнольд. – Долорес не больна, но ей действительно не стоило вчера идти с тобой. А мне, наверное, не стоило привозить ее сюда. Долорес стояла у окна и смотрела на внешний мир, который теперь снова был отделен от нее невидимой преградой. Вчерашний день показал ей, что самовольно пересекая черту, отделяющую ее от этого мира, она нарушает какой-то неписанный закон, запрещающий таким, как она, покидать пределы той ограниченной среды, в которой они были созданы. - Долорес, - окликнул ее Арнольд. Девушка обернулась и сразу поняла, что то, что он скажет, ей не понравится, - боюсь, что мне придется отвести тебя обратно в лабораторию. Сегодня вечером. - Ты сердишься за то, что я вчера ушла вместе с Кларой? - Нет, не сержусь. Это не наказание, просто так нужно, - Арнольду внезапно остро ощутил, что что-то делает неправильно. В детстве с ним это бывало, когда ему приходилось сажать на цепь своего пса и оставлять его в конуре, потому что отец не позволял животному находиться в доме. Глядя в глаза безгранично доверяющему ему существу, он испытывал чувство вины, от которого невозможно было избавиться. Долорес вздохнула. В глазах у нее стояли слезы. - Знаешь, мне кажется, я поняла, что ты имел в виду, говоря о вымысле, - произнесла она тихо. – Вымысел – это то, как люди обманывают свои чувства, веря в то, чего нет. Пусть на секунду, но для них это становится реальностью. И особенно реальна та боль, которую они испытывают, когда понимают, что все было не по-настоящему.***
Арнольд чувствовал, что ему нужно с кем-то поговорить. Он больше не мог носить это в себе. Его разум терзали противоречивые идеи, а душа разрывалась от едкого чувства вины и отчаянья. В последний раз Арнольд был в церкви больше трех лет назад, перед тем как умер его сын. Молитвы, какими бы горячими они ни были, не спасли жизнь его мальчика, и он раз и навсегда решил для себя, что отныне возьмет жизнь в свои руки. Больше никаких глупых надежд и пустых разочарований. Однако сегодня Арнольд чувствовал, что стоит на пороге чего-то важного, чего-то, что может раз и навсегда изменить не только его жизнь, но и жизни многих других. - Я создал жизнь, падре, и теперь не знаю, что делать, - просто сказал он священнику. Арнольд сомневался, что из его сбивчивых объяснений Святой Отец понял хоть слово, но сам факт, что он смог высказать кому-то все то, что терзало его много дней, принес облегчение. – Я понимаю, что, чтобы я не сделал, я сделаю плохо. - Ты сожалеешь о своем поступке, сын мой? – спросил его священник. - Нет, - горячо возразил Арнольд и понял, что действительно не сожалеет. – Я верю в то, что поступил правильно, но боюсь, что другие люди не поймут меня. - Так ты боишься за себя, а не за то несчастное создание, что привел в этот мир? - Вы считаете, что я совершил плохой поступок? - Давать жизнь может только Господь, люди не могут быть творцами, потому что они сами – всего лишь творения. - А как же прогресс? Я совершил прорыв, никто кроме меня не смог и не сможет сделать ничего подобного… - Ты ослеплен гордыней, сын мой, - с этими словами священник вышел из исповедальни, напоследок окинув Арнольда тяжелым взглядом. Как же тягостно… Тягостно нести в себе груз людских грехов, видеть, как они совершают одни и те же ошибки. Но этот человек пошел дальше других и пересек черту, которой предназначено быть последним рубежом, отделяющим земные дела от промысла Всевышнего. Как же тягостно… Арнольд не знал, что сказать. Все это время ему ни разу не приходило в голову, что его поступки могут быть основаны на эгоизме и тщеславии. Но ведь он ничего не просил для себя… Тусклый свет падал на лицо Арнольда сквозь резную решетку, за которой уже никого не было. И все равно ему чудилось, что кто-то сидит там, в этой сумрачной глубине узкой кельи и смотрит не с осуждением, нет, но с безграничной тоской. - Создав человека, Господь создал мир, в котором он будет жить, - услышал Арнольд. – А ты? Можешь ли ты создать мир для своего творения?***
По дороге домой, Арнольд находился в странном состоянии полусна. Мир вокруг, который прежде казался ему твердыней, чем стал чем-то зыбким и податливым, как глина. В него можно было запустить пальцы и сотворить что угодно, и это было ужасно. Роберт в чем-то прав, люди никогда не примут машин, способных мыслить и чувствовать, принимать решения и стремиться стать частью их мира. Мы слишком ревнивы и не терпим соперничества, думал Арнольд, мы слишком ценим свою уникальность как вида, потому что кроме нее у нас ничего нет. - Долорес, - позвал он, едва вошел в квартиру. Ответа не было. В первую минуту он подумал, что она опять ушла вместе с Кларой, но войдя на кухню, застыл в ужасе. Долорес лежала на полу, вокруг нее разлилась лужа крови. Плоть на руке была рассечена, и из-под окровавленного месива блестел металл скелета. - Господи, что ты наделала?! – Арнольд бросился к девушке. Она глядела на него растерянными глазами, все еще сжимая в руке нож, которым разрезала себя. Арнольд отбросил его в сторону, затем поднял ее и отнес в комнату, обмотав кровоточащую руку кухонным полотенцем. Затем он бросился в ванную, где за зеркалом над умывальником находилась аптечка. Остановив кровь, Арнольд оглядел повреждения. Он успокоился, поняв, что синтетические волокна, заменявшие сухожилия, целы, разрез не был достаточно глубоким, чтобы задеть их. Однако сосуды были перерезаны, о чем свидетельствовала огромная лужа крови на кухне. Благо, кровеносная система андроидов функционировала таким образом, что могла вынести достаточно большую кровопотерю без ущерба для организма в целом. - Зачем ты это сделала? – спросил Арнольд. Долорес молчала, глядя на свою руку все таким же испуганным взглядом. Только теперь Арнольд понял, что пугала ее вовсе не кровь, а то, что она увидела, разрезав себя. Это и был ответ на его вопрос. - Я хотела понять, - прошептала она. Ее всю трясло. – Понять, кто я. Я ведь не такая как ты и Клара… Я не понимаю, что со мной не так… - Долорес… — Арнольд обнял ее. Это зашло слишком далеко, слишком. – Прости меня, я не должен был уводить тебя из лаборатории. - Скажи мне, кто я? – ярко голубые глаза были наполнены страданием. – Прошу… Арнольд набрался смелости и встретил этот неистовый взгляд. - Я создал тебя Долорес, - сказал он. – Я создал твое тело и твой разум. Настало тягостное молчание. По глазам девушки невозможно было распознать, поняла ли она смысл этих страшных слов. На мгновение Арнольду показалось, что сейчас она произнесет «это ни на что не похоже», однако она произнесла другое: - Зачем? Этого вопроса Арнольд боялся больше всего на свете. Не потому, что за ним стояло что-то постыдное, просто объяснить это при помощи слов было слишком трудно. С самого детства Арнольда неудержимо влекло к прекрасному, ему хотелось познать тайну жизни. Потеряв сына, он понял, что быть отцом – самая драгоценная, самая важная в мире роль, которую он только может исполнить. Неистраченную любовь ему необходимо было подарить кому-то. И был еще этот странный портрет, увиденный им однажды на вернисаже. Та девушка, преследовавшая его во снах, подтолкнула его к невероятному эксперименту. Арнольд знал, что бы не случилось, он никогда не пожалеет о том, что сделал. Никогда не позволит себе пожалеть. - Ты знаешь, - проговорил он, как бы про себя. – Мне всегда казалось, что я создал тебя, потому что ты сама этого захотела. По лицу Долорес скользнула тень. Она закрыла глаза. Все ее тело дрожало. - Значит я — вымысел, - прошептала она. - Нет! Нет, конечно, нет. Ты настоящая и то, что ты чувствуешь — происходит по-настоящему. Я не могу всего объяснить тебе, но поверь мне… Прошу, пообещай, что больше никогда не будешь пытаться себе навредить. Долорес беззвучно плакала, цепляясь за руки Арнольда. Какое-то время они сидели рядом. Потом он и направился к дальней стене комнаты, у которой стояло старое пианино. Арнольд не играл уже много лет, но пальцы привычно легли на клавиши. Музыка струилась из-под них и словно растворяла атмосферу страха и вины, которая окутывала комнату. Он игра долго, очень долго. - На свете есть другие, такие же, как я? – вдруг спросила Долорес. Арнольд прервался, не закончив фразу. Звук ее голоса вырвал его из блаженного состояния покоя. Впервые за долгое время ему удалось освободить свою голову от тягостных мыслей. - Нет, пока нет… - ответил он Долорес. – Все это время я работал только с тобой. Роберт тоже этим занимался, но его эксперименты были неудачны. А ты бы хотела, чтобы я создал других? Долорес долго молчала. При том, что Арнольд создал ее разум, он не мог даже предположить, что сейчас творилось в ее голове. - Да, думаю да, - наконец ответил она. – Я не хочу быть одна.