In the Dark of the Night

Он посмотрел в глаза Драко на прощание — в них была плохо скрываемая радость, маскирующаяся за обычной настороженностью, и нельзя было не признать, что видеть страх и почтение было куда приятнее обычной раньше заносчивости, пусть Гарри и запретил себе думать так сразу же после того, как эта провоцирующая мысль вообще пришла к нему в голову. Стояла тёмная ночь, но в этот раз ему удалось проскользнуть незамеченным мимо всех, кто мог поймать его в коридоре. Зато в гостиной, едва войдя, пришлось выслушать шквал упреков и вопросов от друга и подруги. — Признайся честно, что у тебя стряслось? Всю неделю ты ходил сам не свой, а теперь возвращаешься заполночь. — Завёл ещё кого-то на стороне, кроме Джинни, а? Узнаю, что ты ей изменил — убью, — замахнулся шутливо Рон, но тут же серьёзно добавил: — Нет, правда, скажи, что произошло? — Видимо, я совсем не умею скрывать эмоции — так что аврором мне явно не стать, — отшутился он. Тем не менее, Гермиона обошла эту уловку и прямо спросила: — Скажи, не из-за той ли просьбы Малфоя ты вернулся так поздно? Несколько секунд он прикидывал, не солгать ли, что задержался в Хогсмиде или, к примеру, в Министерстве по неизвестно каким делам, но умница Гермиона ни за что бы не поверила в надуманное оправдание, а составить себе надежное алиби он не успел. Оставалось признаться: — Ты правильно угадала, — кивнул он. — Гарри! — зашипела возмущенно она. — Ты что, снова виделся по просьбе Драко с кем-то из Пожирателей? — Если честно, да. Но я же говорил: они погибнут без меня. Их магические способности... — Не могу поверить, что ты повелся на их слезливые россказни! Да они же просто-напросто выдумывают оправдание себе или хотят с твоей помощью спастись от Азкабана! Девушка пылала праведным гневом, а Гарри поморщился досадливо от её слов: предположения, может, и были логичны с её точки зрения, но он-то знал, что всё сказанное — не то, что всё совсем не так, и что он на самом деле нужен этим малоприятным людям просто потому, что иначе их ждёт долгое и изматывающее угасание и смерть. И потому молчал. Гермиона, однако, трактовала молчание по-своему. — Ты не прав, Гарри. Что за удивительная привязанность к злостным преступникам в тебе вдруг проснулась? Нет, ты как хочешь, а я завтра же свяжусь с Авроратом! И она замерла, напряженно глядя на него и ожидая шквала гневных возражений — а Гарри снова помолчал, а потом сказал до странного ровным и равнодушным голосом: — Заявляй, если хочешь. Даже и обязательно заяви; надо поддерживать свой имидж борца за справедливость во всём и везде. Только знаешь что? — Что? — спросила с сомнением она, притихнув. — Думаешь, они кинутся по твоей просьбе ловить этих людей? Да все и так прекрасно знают, где они живут, от палача Руквуда до лорда Малфоя, только доказать их связь с Волдемортом не так-то просто. Нет у них доказательств. — Но ты же сам говорил про проклятье и потребность в новом хозяине. Вот тебе и доказательство: не являйся к ним, вот и все дела. И наказание найдет их само. — Да? Действительно, как просто! — саркастически ответил он. — Только вот я не хочу, чтобы столько людей разом умирало долгой смертью, лишаясь силы! — Эти люди — преступники, Гарри, пойми... — Некоторые из них даже не убивали никого, служили своими способностями и положением, как покойный Снейп. — Всё равно... — Несколько десятков людей умрёт, Герми. Драко Малфой умрёт. — Только не говори мне, что ты будешь о нём грустить, — подал голос Рон. — Естественно нет! — огрызнулся Гарри, хотя в глубине души понял вдруг, что да, он будет. — Но Драко не убийца. Почему он должен умирать? — Не повезло с семьей. Лучше надо было себя вести и не задирать свой нос.— Буркнул Рон, ложась на диван, а Гермиона не отвечала: скорее всего перспектива послать на смерть однокурсника, пусть и ненавистного, не слишком воодушевляла на дальнейшие поиски справедливости. Отличный момент, чтобы дожать её, и он решил воспользоваться им: — Есть ведь и положительная сторона: я могу в обмен на сохранение жизни взять с них обязательство больше никогда не творить ничего дурного. — Сомнительно это всё, — протянула она задумчиво. — Всё-таки я не верю в их рассказы. Поэтому я хочу оповестить об этом Кингсли на следующей неделе, и очень надеюсь, ты разберешься во всём. А пока я отправляюсь спать. Рон! Поднимайся! Тебе тоже неплохо бы отправиться в вашу спальню. Разговор и правда был неприятный, а главное — ни в чем Гарри не убедил. Гермиона заняла непримиримую позицию, а Рон поддерживал её, не пытаясь даже разобраться в чём-то, и беседовать с ними, помня об этом, было неприятно. Откровенно говоря, он жалел теперь, что в принципе решился что-то рассказать друзьям, и чувствовал себя так же одиноко, как и в начале пятого курса. Хуже всего было пришедшее к нему понимание того, что кому ни расскажи он о свалившемся на него наследии Волдеморта, все заклеймят его пособником выживших Пожирателей Смерти, если не предателем: после победы в войне отношение к темной магии сложилось самое непримиримое. Снова и снова вспоминались лица тех людей, для которых он оставался последней надеждой — и Гарри не мог отступить назад. Учебные будни тянулись долго, и необходимость наверстать упущенное в прошлом году, для чего требовалось долго просиживать над пергаментами в библиотеке, оторвала его от всех. Его одногодки уже закончили школу, и теперь золотое трио училось со студентами на год младше его. Всего год — но Гарри казалось, что он старше на все десять. Может, однокурсники испытывали некоторое благоговение перед героем, а может, напротив, тайно винили его в том, что именно в погоне за ним Волдеморт напал на Хогвартс, из-за чего погибли многие из тех, кому было жить и жить, — в любом случае, дурачиться и задумывать розыгрыши, как раньше, уже не тянуло. И он ощущал оторванность ото всех. Немного помогал развеяться квиддич: ощущение полета и прохладного свежего воздуха отрезвляли и успокаивали, давая надежду на то, что всё ещё будет хорошо. По крайней мере, команда испытывала к нему уважение безотносительно прошлых заслуг или старых обид, и ловец Поттер требовался им во время всех решающих школьных матчей. Гарри не отказывался от приглашений. На поле можно было забыть обо всём — даже о том, что бок о бок с тобой летит твой давний враг или друг, ставший совсем чужим. Азарт игры захватывал дух. Но думали так не все, и Слизерин превратился в ещё более ненавидимый всеми факультет; Гриффиндор считал своей честью снова завоевать кубок в этом году. Именно поэтому в момент очередного матча Рон снова схлестнулся с Малфоем, зависнув на гигантской высоте. На поле стоял туман, в котором разглядеть что-либо представлялось большой удачей, игроки и те полностью исчезали из виду, отлетев на десяток метров. Поэтому один Гарри увидел, как неподалеку от него они столкнулись на огромной скорости, но не спешили разлететься по сторонам. Мантия Рона запуталась, порвавшись и намотавшись на метлу Драко; тот дергался, пытаясь отцепиться, но вместо этого не удержал равновесие и соскользнул. Пальцы Драко разжались, и он начал падать, когда Гарри метнулся за ним с одной мыслью — лишь бы догнать его не слишком поздно! К ним уже летела помощь, а громкий сигнал возвестил о перерыве в игре, внезапностью своей напугав Гарри. Но всё-таки ему удалось подхватить Малфоя до столкновения с землёй. Они сидели рядом друг с другом на земле, тяжело дыша, когда сверху следом спустился Рон, волоча за собой метлу Драко: та упиралась и брыкалась, как непослушный конь, напоследок метнувшись так, что сбила его с ног, и он растянулся рядом с ними. — Поверить не могу, что ты помог ему, а не мне, — проворчал поднявшийся кое-как Рон. — Кажется, у него возник комплекс спасителя, — пояснила с умным видом подбежавшая Гермиона. — Гарри с того момента, как он вытащил Драко из огня в Выручай-комнате, кажется, что он ответственен за его жизнь и здоровье. А может, он просто реализует так накопившуюся потребность в геройстве и помощи. Послевоенный синдром, так сказать... Рон и Герми удалились бок о бок, тем более, что тренировочный матч объявили законченным после происшествия. Прекрасно, что они оба не видели того, что произошло пять секунд назад между двумя бывшими врагами, скрытое стелившимся по траве туманом. Едва успев подхватить Драко за мгновение до удара о землю, Гарри опустил его, вставая рядом и озираясь по сторонам. Сверху мог прилететь Рон, могла явиться подмога, другие игроки, но пока не было никого. Касание к руке, странно мягкое и горячее, вывело его из задумчивости, и в первые секунды, как и бывало это всегда, когда давний враг дотрагивался до него, Гарри ощутил почти инстинктивные враждебность и желание отстраниться, а затем... Затем, опустив голову вниз, он увидел, как Драко целует его руку, осторожно дотрагиваясь губами тыльной стороны ладони. Ровно так, как заставлял их Волдеморт — для того, чтобы выразить свою признательность за спасение. "Нет, нет, не надо! Что ты делаешь?" — хотел сказать он, но было уже нельзя: слышался возглас Рона, спускающегося вслед им, и вскоре из тумана появилась вся его длинная нескладная фигура, — Гарри едва успел отдернуть руку, высвободив ладонь из рук Драко. Но речь о целовании руки осталась с ним, и он встал рядом, пытаясь справиться с чувствами. Одно из них говорило, что младшему Малфою нужно сделать внушение, сказать, что делать так больше нельзя никогда и ни за что, а другое, то захватывающее и пробуждающее гордость осознание чужого преклонения и обожания, боролось с ним и говорило: "Молчи, если хочешь испытать это вновь, дорожи им". И он промолчал. Молчание было ответом и на возмущённый вопрос Рона: тот не дождался ответа и ушёл под руку с подругой. Исчез в тумане и Малфой — ему удалось оторваться от господина не без борьбы с собой, и на гордом лице оставалась страдальческая гримаса. Остаток дня Гарри не разговаривал ни с кем, и его возвращение в гостиную Гриффиндора встречено было так же безмолвно. Как ни странно, размолвка не тяготила его ничуть; больше того, послезавтра предстояла очередная встреча с его "скромным кружком по интересам", как саркастично называл он собрание Пожирателей Смерти про себя, — и осознание этого делало жизнь немного легче. Ведь если есть те, кто ждет тебя, те, кто зависит, кто готов ловить каждое твое слово — разве ты живешь напрасно? Ради этого можно было и потерпеть временную размолвку. Конечно, они с Гермионой и Роном прошли через многое, но сейчас это чувство единения исчезало и выцветало на глазах, как чернила на карте Мародеров, и Гарри с некоторым разочарованием подумал: может, скоро их дороги и вовсе разойдутся? Грустно, если они окончат курс врагами. Но делать с этим что-либо не хотелось, и серьезный разговор постоянно откладывался: из-за сложных занятий и подготовки к зачетам, из-за того, что они выбрали разные предметы и виделись реже, из-за того, что вечером не оставалось сил на что-то важное, и хотелось упасть и уснуть надолго. Нет, нельзя сказать, что между ними появилась враждебность, но временами друзья подкалывали его: — Смотри, опять белобрысый хорек уставился на тебя. — Может, он хочет подойти, но стесняется вас. — Ох, прости! Нам уйти, чтобы не мешать трогательному объяснению в лучших чувствах? Рону за такие слова Гарри дал бы дружескую затрещину, но на Гермиону оставалось только взглянуть с выражением лица в духе "я тебя умоляю". — Он всего лишь благодарен мне, вот и всё. — Его семейка могла бы выразить свою благодарность в галеонах... Если только они не потратили всё на взятки в Министерстве Магии и Визенгамоте, — фыркнул Рон, поднимаясь из-за стола. — В любом случае, я отправляюсь на подготовку к экзамену по трансфигурации и оставляю вас наедине. — Я тоже... Гарри, а у тебя разве не зельеварение сейчас? — Да, погоди, я уже иду. Мимо проносились торопливые и шумные стайки младшекурсников, а его одногруппники направились в подвал. Он отстал немного: идти с ними вместе не хотелось, зато сумрак подземелья перестал казаться чёрным и пугающим — темнота стала чем-то приятным, местом, где можно было скрыться ото всего и забыться, пусть и ненадолго. Даже портретов с их глупыми разговорами здесь не висело; сплошная тишина и спокойствие за вычетом шагов, растворявшихся далеко впереди. Почти умиротворяюще. Из полусонного ступора вывел его чей-то голос, и он открыл глаза, обернувшись: из темноты за очередным углом показалась непрозрачно черная фигура в мантии. Лицо её в контрасте с этой тьмой выглядело бледным, волосы — почти седыми. Но пугаться было нечего — Драко Малфой больше не казался Гарри тем, кто способен избить его в темном коридоре. Его жестом поманили в сторону, и он отошел. Драко увел его в короткое тупиковое ответвление коридора, заставленного рухлядью из классов. — Снова я подставил тебя, да? — Нет, почему? — Я слышал, как они шутят о нас. — Потому что тебе не стоило делать то, что ты сделал, — сказал Гарри. — Естественно, нас заметили. Драко опустил голову. — Не печалься, — он положил руку ему на плечо, утешительно похлопав. — Ты чересчур добр. — Я понимаю, как важно для тебя всё это, — ответил он и уточнил, смущаясь: — Ну, дотрагиваться, я хочу сказать. Просто не надо делать этого так... — Так открыто? — Нет же. Я имею в виду, если это унизительно для тебя, то... — Я думал, что тебе будет приятно. В этот раз пришел черед Гарри смущаться. — А тебе? — А мне это и вовсе необходимо, как воздух. Всю неделю, что я почти тебя не видел, ощущаю себя так, будто бы встретил Дементора. Гарри взял его руку в свою и посмотрел внимательно в глаза Драко, держа его ладонь в руках, Драко вскоре пришлось признать, что отпустить господина сложнее, чем кажется. Но всё же он оторвался, тревожно заметив: — Ты опоздаешь. — Уже опоздал. Но это ничего. Невилл меня простит, — усмехнулся он. — Хорошо быть героем. — А тобой разве плохо? — Слишком многое в моей жизни решено было за меня. Слишком многого от меня ждали, а что в итоге? Мистер Разочарование. — Откуда такая самокритичность? Половина курса тащится по тебе. — Что толку? Это не та любовь, которая может принести радость или уверенность. Драко покачал головой и сел на ближайший стул, опустив лицо в ладони — к счастью, не для того, чтобы разрыдаться, — а потом потер веки кончиками пальцев с уставшим видом. — Уходи, а то я не могу отцепиться сам. Это сильнее меня. — Так и быть, — широко улыбнулся он. — Условимся пока на том же месте и в то же время? Ах да, совсем забыл: я же могу вызывать вас через метку! По крайней мере, старших. Тебя я приглашаю устно, чтобы ты не хватался за предплечье на уроке и не вызвал новых подозрений. — Я бы не выдал. — Верю. Но мне пора идти. Гарри мог бы позаставлять его упрашивать себя остаться, но так долго изображать строгого хозяина не мог, — и потому стремительно развернулся и ушёл прочь. По размышлении ему стало понятно, во что он ввязался. К примеру, что встречи продлятся долго, а взять и отказаться от обязательств стало бы смертельно.