Все будет в порядке

Иногда так хочется посидеть и подумать о каких-то мелочах. Просто остановить время, сидеть себе и думать часы на пролет. Только не обдумывать какие-то проблемы и не строить планы, а просто пустить мысли на самотек и наслаждаться моментом. И когда выдается такая возможность, думать лучше о чем-то приятном или смешном. Например, о девчонках… Никогда я их не понимал. Бывало, разговариваешь с какой-нибудь девочкой, и вроде все у нее эмоции на лице читаются, но не тут-то было. В голове у нее в этот момент Бог знает что твориться. И главное смотрит она тебе в глаза, говорит какую-нибудь ерунду с важным-преважным видом, а ты веришь. Стоишь, как дурак, и впитываешь ненужную информацию. И врут они всегда правдоподобней парней. А если начинаешь пытаться разобраться где правда, а где ложь, и вовсе можно с ума сойти. А самое ужасное в них то, что с виду они такие хрупкие и невинные. Кучкуются всегда вместе и шепчут друг дружке сплетни. А тебя так и тянет к ним подойти поближе. Стоишь и пялишься, как заколдованный. А если вдруг что не так, даже самая хрупкая из них может так врезать, что еще пару дней потом вокруг тебя звездочки будут летать. Нет, есть, конечно, и хорошие девочки… Их правда так мало, что в красную книгу заносить можно. Ну, вот я, за свои семнадцать с половиной лет, встретил лишь одну. Зато это одна заменила мне и семью и друзей. И я все, что угодно сделаю, только бы она была счастлива. Можно подумать, что я влюблен в нее, но это не так! Хотя может и так… от куда мне знать, что такое любовь, если она первая девчонка с которой я так общаюсь? Я просто знаю, что каждая секунда с ней мне дороже целого дня с любым другим человеком. И еще иногда мне хочется обнять ее крепко-крепко так, чтобы она стала частичкой меня, и никогда не отпускать. Да, пожалуй, я влюблен в нее… И сейчас она стоит в двух метрах от меня и вырезает на стволе дерева какие-то узоры. Хмурится, когда выходит не красиво и улыбается, если получается то, что она задумала. Вокруг нас только деревья, да всякие лесные зверюшки, которые днем спят в норках. Солнце ярко светит и хорошо согревает. И все бы было идеально, если бы не одно «но». Пару недель назад состоялась Жатва. Скажите ничего удивительного? Да, и вправду ничего такого не случилось, ведь Жатва уже на протяжении 74 лет проходит в этот день, только вот именно в этом году я пошел на Игры добровольцем. И по своей огромной глупости та самая девочка, которая дороже мне всех на свете, тоже оказалась здесь. И теперь картина сразу меняется. Я сижу на поляне, потому что стоять мне еще больно из-за отбитых почек (один идиот ударил меня обратной стороной копья), напротив меня стоит Мирта (это именно она та самая «хорошая девчонка») и вырезает ножом на дереве карту арены, потому что я абсолютно не могу ориентироваться в лесу. Солнце печет слишком сильно для начала лета и обжигает кожу. А в лесу прячутся люди, которые мечтают о нашей смерти. Не сильно радужно, правда? Но мне почему-то все равно так хорошо… Я бы мог сказать, что у меня бабочки парят в животе, но это девчачьи штучки. А я парень, поэтому никаких бабочек у меня нет. Мне просто хорошо. - Перестань пялиться, - с усмешкой говорит Мирта. - Я не пялюсь, - мне приходится отвести от нее глаза, чтобы не попасться на вранье. - Я спиной чувствую, как ты смотришь, - она поворачивается ко мне лицом и упирается кулаками в бока. Это ее любимая привычка. - Я просто смотрел, как ты рисуешь карту. Вот и все. Даже и не думал пялиться. - Ну да, ну да, - она закатывает глаза и хихикает. – Лучше иди, посмотри, что получилось. Я аккуратно встаю, опираясь на длинную палку, постоянно охая и ахая. Мирта поджимает губы. Ей меня жалко. - Ну что, даже капельку не лучше? – она подходит ко мне и обнимает вокруг талии, чтобы я мог опираться еще и на нее. - Лучше. Только все равно болит. - Это в очередной раз убеждает меня, что мы приняли верное решение. - Не мы приняли, а ты приняла и не оставила мне права выбора. - Но так действительно будет лучше! – она вздергивает брови. Это значит, что сейчас она начнет злиться. Лучше прекратить этот разговор. - Ладно. Я молчу. Все равно уже все решено… - она кивает мне с победным видом. И все равно, чтобы она не говорила, это решение я не считаю правильным. Идти самой на этот пир к Рогу Изобилия, куда придут все остальные трибуты, просто самоубийство. Хоть она и убеждает меня, что высидит до последнего и возьмет наш мешок тогда, когда противников уже не будет, я ей не верю. Да и вообще я согласился пустить ее только потому, что в замен на это она пообещала не участвовать в последней битве. Вот поэтому мы и заключили договор. Завтра она идет на пир и по возможности не участвует в сражениях, а когда начнется последняя битва, отсидится в сторонке, а я убью всех оставшихся трибутов. Мирта отпускает меня прямо около дерева и показывает на рисунок. - Мы вот тут, - она берет уголек и ставит точку в том месте, где по ее мнению мы находимся, - надо стать лицом к карте, чтобы понять куда идти. Вот там, - она проводит стрелочку вперед, - Рог Изобилия, а в обратной стороне речка. По всему лесу есть зарубки на деревьях, так что если даже вдруг ты потеряешься, надо будет найти зарубок, стать к нему спиной и двигаться в этом направлении. Если внимательно следить за тем, в какую сторону идешь, то по зарубкам можно выйти к этому месту. Просто надо всегда быть к ним спиной. Запомнил? – я киваю. - Я-то запомнил, только не пойму зачем! Ты же ведь хорошо ориентируешься в лесу… - Разное может случиться… - Нет, не может! Даже не думай об этом! – я поворачиваю ее за плечи к себе лицом. – Ты не умрешь, ясно? - Завтра сложный день, - она отводит глаза. Знает же, что я по ним все могу прочесть. - Ты обещала мне не ввязываться ни в одну драку завтра! Ты сказала неправду? – теперь я поворачиваю ее лицо так, чтобы она не могла отвести взгляд, даже если бы захотела. - Я обещала постараться не ввязываться… - Мирта! – у меня уже не хватает ни сил, ни терпения с ней спорить. – Когда ты так говоришь, это значит, что обязательно ввяжешься! - Откуда ты знаешь? – она хлопает меня по руке, чтобы я ослабил хватку. - Да у тебя все на лице написано! - Ах, написано, значит! Тогда я больше никогда не буду на тебя смотреть, и ты ничего не будешь обо мне знать! – она ловко уворачивается из под моей руки и отворачивается. Меня смешит ее реакция. Такая дурацкая детская угроза. Она наверняка выпалила первое, что пришло ей в голову. Я подхожу к ней сзади и убираю волосы со спины, потом целую ее плечо, шею, макушку… - Никогда-никогда? – я не вижу ее лица, но уверен, что она улыбается. - Ну, разве что последний раз, - она поворачивается ко мне лицом и встает на цыпочки. Я целую ее в губы и крепко прижимаю к себе. - Может, ты передумаешь? – говорю я ласково и целую ее в кончик носика. - Ладно, ты умеешь уговаривать, - обожаю, когда она так улыбается. Все вокруг будто освещается ярким светом. – Но на пир я все равно пойду. - Тогда пообещай мне быть осторожной. И в этот раз без обманов! - Обещаю, - она обнимает меня, а потом опять идет к нашей «карте». А мне ничего не остается делать, как сесть на землю и опять думать обо всякой ерунде. День пролетает незаметно. Мирта сбивает ножом с дерева двух белок и мы жарим их на старых углях. Вот и весь ужин. Хорошо, что хоть воды у нас вдоволь. Я расстилаю спальный мешок (его чудом удалось спасти после взрыва, он каким-то образом лежал у кромки леса совсем нетронутый). И мы вдвоем залазим в него. Я утыкаюсь носом в волосы Мирты, они у нее безумно приятно пахнут, а она прижимается к моей груди и уже через пять минут сопит. Сегодня я буду дежурить, чтобы разбудить ее на рассвете. И как бы мне не хотелось успокоиться и думать о хорошем, я все равно продолжаю переживать из-за того, что она пойдет туда одна. Я стараюсь дышать в такт Мирте, и не думать о плохом, хотя в голову закрадываются самые худшие мысли. Когда солнце только-только начинает вставать, я легонько целую Мирту в закрытые веки, и она начинает улыбаться. - Обожаю, когда ты меня так будишь, - тихонько шепчет она. - Ненавижу себя за то, что приходится тебя будить. Люблю смотреть, как ты спишь. - Надо вставать, - она вмиг становится серьезной. - Может, не пойдешь? – умоляющим тоном говорю я это в сотый раз. - Ну, мы же договорились, Катон! - Ладно, тогда пора вставать. Она вылезает из мешка и начинает разминаться. Приседает, бегает, кидает ножи в деревья и всегда попадает, а я просто смотрю на нее и любуюсь. - Я пойду уже сейчас, - говорит она, собирая торчащие из деревьев ножи. - Ладно, - я так не хочу ее отпускать, что просто не могу выразить словами. Но ее не переспоришь, поэтому я, кряхтя, поднимаюсь на ноги и подхожу к ней. - Болит? – она дотрагивается до моего бока, и от ужасного ощущения по всему телу у меня рассыпаются мурашки. - Немного, - я обнимаю ее вокруг талии и прижимаю к себе. – Будь осторожна. - Буду. - Мы должны вернуться домой! Когда выпадает такая возможность ею нельзя не воспользоваться. - Мы вернемся, - она слегка целует меня в губы. – Будем жить в одном из этих огромных домов и будем счастливы. - Именно, - я тоже целую ее. – У тебя все получится. - Я знаю. Жди меня здесь. Я вернусь совсем скоро, - она гладит меня по щеке, потом уверенно кивает, будто заставляя себя настроится на другой лад, и отстраняется. Я опускаю свои руки, и она быстро уходит в сторону Рога, одаряя меня напоследок своей улыбкой. Я сажусь на землю и закрываю глаза руками. Не знаю почему, но мне хочется плакать. Я шепчу сам себе: «Все будет в порядке» и заставляю себя поверить в это каждой клеточкой. К тому времени, как у меня получается хоть немного привести себя в порядок, солнце уже довольно таки высоко встает. Пушка не стреляла еще ни разу и ни разу до меня не доносились звуки драки. Надеюсь, что и дальше все будет так же мирно и спокойно. Ждать становится просто невозможно, поэтому я ложусь в спальник, чтобы хотя бы задремать, но стоит мне только закрыть глаза, как на весь лес раздается душераздирающий крик. Я мгновенно вылетаю их мешка и соображаю, в какую сторону бежать. Адреналин в крови зашкаливает, и я нахожу карту на дереве. Через секунду я уже несусь с бешеной скоростью к Рогу. Все это происходит потому, что это кричит Мирта. Она зовет меня. Я бегу со всех ног, но дорога кажется мне бесконечной. Примерно через три минуты я добегаю до нашего бывшего лагеря и то, что я вижу, заставляет меня двигаться еще быстрее. Цеп с двумя мешками за плечом бежит в сторону поля, Китнисс уже добегает до первого дерева и скрывается в лесу, но самое главное это Мирта. Она лежит около небольшого стола и не шевелится. Я подбегаю к ней и падаю на колени. - Мирта! Мирта! Что с тобой?! Мирта очнись! – я трясу ее за плечо, но ничего не происходит. – Умоляю тебя! Мирта, пожалуйста! Открой глаза! – слезы бесконтрольно стекают по моим щекам. – Ну, пожалуйста! – тут она слегка сжимает мою руку и приоткрывает глаза. – О, Боже мой! Мирта, ты живая! Скажи мне, что-нибудь! Вначале она говорит совсем беззвучно, а потом я начинаю различать ее шепот: - Он… ударил… голова… почему… так холодно… - Все в порядке! Все будет в порядке! – я говорю это, хотя понимаю, что ничего не будет. Рядом с ней лежит огромный булыжник, наверное, Цеп ударил ее камнем по голове. Я беру ее руку и целую каждый пальчик, каждую косточку. Я не хочу, чтобы она умирала. - Катон… - она быстро моргает и сжимает мою руку. – Послушай меня... пожалуйста. Я быстро киваю и наклоняю голову к ее лицу. - Я никогда… никогда тебе не говорила… Но я так сильно тебя… - она опять моргает, по щекам у нее бегут слезы. – Так сильно тебя люблю… Прости… я хотела… сказать тебе раньше… а сейчас… слишком поздно. - Не поздно! Мирта, слышишь меня? Никогда не поздно! Не оставляй меня! Я не смогу без тебя! – она дотрагивается рукой до моей щеки и улыбается. - Мне… мне нравились твои колючки… по утрам. Дурацкий Капитолий… даже это… у меня отобрал, - я целую ее руки. Мне не хочется верить в то, что это происходить сейчас. - Мы вернемся домой, и у меня опять будут колючки! Не закрывай глаза, будь со мной! - Я… не смогу… долго… стало хуже… плохо вижу. Не вижу тебя… - Мирта, пожалуйста, не уходи! – я рыдаю в полный голос, но меня это не беспокоит. Она роняет свою руку на землю, но я сразу поднимаю ее и целую еще и еще, и еще раз. - Мне… пора… - Пожалуйста, Мирта! Я не смогу без тебя! Я люблю тебя, Мирта! Не умирай. - Буду… с тобой… всегда, - она говорит это, моргает еще пару раз и продолжает смотреть на меня. У нее на лице улыбка. Она очень красивая. Я замечаю, как у нее расширяются зрачки, и взгляд становится пустым. Я ничего не могу прочесть в ее глазах. Она умерла… Я не отстраняюсь от нее, а наоборот роняю голову ей на грудь и рыдаю. Сердце, которое билось еще совсем недавно, молчит. Я целую ее щеки, лоб, губы. Закрываю ей глаза и целую веки. Но потом меня переклинивает, я начинаю трясти ее и кричать, чтобы она очнулась. Я бью кулаками по земле и продолжаю выкрикивать ее имя. Все тише и тише, тише и тише. В итоге дохожу до шепота. Теперь я боюсь ее разбудить. Мне не хочется тревожить ее сон. Я хочу поверить в то, что она спит, а когда выспится – откроет свои глаза и скажет мне, что все в порядке. Гремит пушка, возвращая меня к реальности. Я еще раз целую ее и поднимаюсь на ноги. В небе замирает планолет. Я отхожу еще на пару метров и смотрю, как Мирту огромными клешнями забирают с арены. Я не знаю, плачу я или нет. Зато я чувствую, как тупой клинок вонзают в мое сердце. Я обхватываю грудь руками, но ни клинка, ни крови не обнаруживаю. В следующий миг я падаю на колени и прижимаю лоб к земле. - Все будет хорошо. Теперь она в безопасности. Я выжимаю из себя эти слова, поднимаюсь на ноги и бегу в лес, а через пол часа бега опять падаю на колени, сжимаюсь калачиком и рыдаю. Мне плевать на всех. Мирта умерла… Иногда так хочется посидеть и ни о чем не думать. Просто остановить время, сидеть себе и не пропустить ни одной мысли. Забыть о тревогах, обо всем плохом. Хотя бы на время выкинуть все из головы. Но как ни старайся в голову закрадываются мысли о девчонках… Точнее о той самой девчонке, которую любил больше жизни. О той самой девчонке, что умерла у тебя на руках. О той самой девчонке, которой не успел сказать всех важных слов. О той самой девчонке, которую не смог защитить. О той самой девчонке, которая была единственным чем-то хорошим в твоей жизни… А теперь она мертва, и внутри осталась только пустота и боль. И теперь с каждой секундой все сложнее повторять себе: «Все будет в порядке».