***
Всюду одни лишь правила. То не делай, туда не ходи, с тем не общайся. Ему с детства говорили, чем он должен заниматься, как выглядеть, чем увлекаться. И создалось впечатление, будто вся его жизнь расписана по минутам под строгим надзором взрослых. Он не ходит в обычную школу или колледж, не может выбрать дальнейшую карьеру, не имеет друзей и совершенно не может противостоять холодному и упёртому характеру своего отца, даже просто выразить своё недовольство. Все разговоры приводили к ссорам, повышению тонов, обидам. От этого устаёшь, но и смириться со своим положением просто так не можешь. И это раздражает больше всего. Очередная ссора с отцом. Они оба — упрямы и от этого очень одиноки. Молча страдали, переносили все свои эмоции в работу. И что бы Адриан не делал, отцу казалось «не таким», неправильным, недостаточным, недостойным способностей и потенциалу его сына. Габриэль был слишком строгим, не позволял себе лишних эмоции, был немногословен даже в период ругани. И сколько Адриан себя помнил, Габриэль ни разу не улыбнулся, по крайней мере, со смерти мамы. Подобное приводило в холодную войну в семье Агрест, постоянным побегам младшего из дома. И в каких-то моментах Адриану казалось, что он искренне ненавидел своего же отца, но потом понимал, что это в нём говорил лишь подростковый максимализм, привычка всё воспринимать в штыки, слишком эмоционально. Мальчишка выдохнул, кидая камешек в пугающую тьму переулка. Он, не отрываясь, смотрел на падающий куда-то вниз камень, ударившийся через несколько мгновений о твёрдый холодный асфальт. Так же и он постоянно падает в тёмный водоворот, всё глубже и глубже. Он затягивал его полностью, управлял его жизнью, его сознанием. И чем больше Адриан пытался выбраться из него, тем больше тонул, словно в зыбучем песке. Адриан, чуть мотнув головой, поморщился и решил, что сейчас куда уж приятнее смотреть на огни ночного Парижа, нежели куда-то вниз, с крыши. Того и гляди, готова закружится. Хотя он, вроде бы, никогда не боялся высоты… Ах, Париж! Прекрасный город, где в воздухе летали ароматы кофейнь, что усыпали каждую людную улочку. В такое позднее время он до безумия красив. А уж на высоте крыш, где открывалася будоражащая взгляд панорама, был особенно удивителен. Тысячи огней всяких вывесок и фонарей мигали друг другу, переливались и красиво мерцали, чуть приподнимая ужасное настроение. Над его головой раскинулась паутинка облаков, из-за которой не было видно звёзд на темно-синем небе. Но Адриан всё равно мнил себя находившимся прямо по середине бескрайнего поля, даже несмотря на шумы большого города. Он любил этот город. В ночной прохладе здесь, на краше, он чувствовал себя свободным от каждодневных забот. Здесь не было отца, которому приходилось потакать, для чего одобрения нужно было постоянно трудиться не покладая рук. Здесь не было и Натали, личного помощника Габриэля и по совместительству гувернатки Адриана, с которой, вроде как, сложились приятные отношения, но порой она тоже настолько ждала одобрения босса, что менялась в характере и поведении. Здесь не было даже телохранителей, сопровождающих каждую минуту нахождения вне стен дома, следящих за каждым шагом, словом, действием. Быть богатеньким сынишкой лучшего дизайнера Парижа — не такое уж веселое и лёгкое положение. Приходилось соответствовать тем меркам, что придумал себе Габриэль и высшее общество. А Адриану эта вся мишура была не нужна. Всю жизнь он мечтал лишь о двух вещах — об свободе действий и нормальном отце. Да, о нормальном отце, который не будет прятаться от сына с утра до глубокой ночи в кабинете за семью замками; который хоть раз скажет доброе слово, а не критику; который спокойно позволит сыну быть собой, слушать своё сердце, выбирать себе будущее. С самого детства Адриан мечтал, что в один момент всё неожиданно изменится. Что они с отцом станут лучшими друзьями, будут шутить и подтрунивать друг над другом, вместе готовить ужин, обсуждать фильм, что недавно вместе смотрели в кинотеатре. Что они будут вместе вспоминать какие-нибудь весёлые истории. Наверное, Габриэль Агрест даже смог бы рассказать сыну о своём прошлом, о своей молодости. И, возможно, даже о своей жене, о том, как они познакомились, что он чувствовал, когда увидел её, что чувствовал, когда увидел её в гипюровом белом платье у венца, что чувствовал, когда узнал о её беременности. При воспоминании о ней, сердце Адриана болезненно сжалось. Из-за её смерти, мечты навсегда останутся мечтами. Адриан поправил красный свитшот, приятно прилегающий к телу, поднялся со своего места и отряхнулся. Он обвёл взглядом панораму ночного Парижа. Каждый день он приходил сюда, но каждый раз — как в первый. Панорама до сих пор покоряла его соображение. Чуть улыбнувшись, парень уже собрался уходить, как услышал чей-то писк, такой тоненький, хриплый. Адриан огляделся, но никого рядом не увидел. Может быть, показалось? Он пожал плечами, зашагал к пожарной лестнице, но снова услышал писк и остановился. Решив всё же осмотреться ещё раз, парень медленно обогнул взглядом ровную поверхность крыши и вдруг заметил, что ночная мгла двинулась. Адриан начал медленно подходить к маленькому чёрному комочку, бегущему ему на встречу с тем самым писком. И только когда чёрный комочек остановился у носа его левой ноги, можно было увидеть у этого комочка два зелёных глаза. Адриан искренне расхохотался, взяв пищащее животное к себе на руки. Маленький чёрный котёнок, которого очень трудно было заметить в темноте, сейчас впился цепкими крохотными лапками в его кофту, выпустив коротки, но острые коготки. — Ты откуда тут взялся? — недоверчиво спросил у котёнка парень, прекрасно зная, что тот его не поймёт и не сможет ответить. Вопрос был скорее риторическим, заставляющим вновь осмотреть крышу на предмет какой-нибудь мисочки или коробочки, в которой он мог бы ютиться, но ничего не нашёл. Котёнок был грязным, голодным, замёрзшим. Как он мог здесь оказаться, такому маленькому не забраться на высокую крышу, даже при всём желании. Может быть, его тут оставили владельцы квартир в этом доме? Но зачем же на крышу, он же мог тут замёрзнуть ночью без всякого укрытия! Впрочем, теперь это было уже вовсе не таким важным. Адриан погладил животное по скомканной шерсти, и тот благодарно мяукнул, громко замурчав. Они оба одни, оба одиноки и оба нуждались друг в друге. Коту нужен был дом, а Адриану нужен был друг, хотя бы один, единственный и неповторимый. Жаль, что отец не разрешит его оставить. Габриэль Агрест не любил кошек. Да он вообще никого не любил, включая своего сына. Но Адриан не мог оставить беззащитное существо совсем одного. Этому чёрному комочку нужна была его помощь, и Адриан не мог оставаться равнодушным. Не позволял характер, принципы и убеждения. Осталось лишь дело за многим — убедить в этом Габриэля. Положив котёнка к себе в капюшон, где малыш успел свернуться калачиком, парень направился в сторону пожарной лестницы…***
— Да, мам, я всё сделаю, — прокричал парень, захлопывая дверь в свою комнату. И почему от него так много ждали? Он и так помогал по дому, присматривал за младшими сестричками, подрабатывал в свободное от учёбы и репетиций время, два раза в неделю баристой в одной не очень большой кофейне. Хотел быть независимым от денег своей семьи, самостоятельным. Даже успел скопить себе денег на хорошую гитару. Чего ещё можно желать? Хороших оценок. Об отличных никто не заикался, но хотя бы хороших. Учёба никогда не стояла у Луки в приоритете. Она не приносила особого удовольствия, не вызывала интерес к изучаемым предметам, а уж положительный табель успеваемости он никогда не считал за показатель ума, ведь многим гениальным людям просто не давались школьные предметы. Он не видел в этом всём смысла. Писать, читать, считать (в особенности деньги) его уже давно научили. И как, спрашивается, музыканту в жизни понадобилась бы биология? География — и то не факт. Но могли пригодиться иностранные языки. Именно поэтому только по английскому и испанскому языках у него твердые положительные оценки, а в табеле успеваемости гордо красовались «четвёрки». В свои восемнадцать Лука Куффен для себя уже всё решил, понял, чего хочет от жизни и кем видел себя в будущем. Конечно же, гитаристом в одной из самых популярных групп Франции. Их гаражная группа, в которой состоял он и его лучшие друзья, сейчас ещё не достигла больших высот, но Лука надеялся, что через некоторое время их слава пойдёт в гору. Лука всегда хотел стать настоящим музыкантом. Любил сцену и чувствовал себя на ней словно рыбка в воде. Считал с детства, что уже родился с этим в своей крови, в своих генах. Ведь его мама тоже была когда-то гитаристкой, но по каким-то причинам забросила. — У тебя две двойки, пять троек и одна четверка по математике. И это за всё два прошедших месяца учёбы? Лука, вот скажи, пожалуйста, что тебе не понятно? Я могу объяснить! Такая чрезмерная забота матери сильно докучала. Мать всегда лезла в его жизнь, и пусть с лучшими намерениями, но быстро всё портила в определённый момент. Мадам Куффен слишком опекала своих детей, и так с самого детства. Даже появление в семье Куффен двух младших дочерей не могло смягчить ситуацию. Из-за такого внимания Луке было стыдно приглашать друзей к себе домой, ведь мать не давала им оставаться в одиночестве: то зайдет к ним в комнату предложить чай или кофе; то начнёт расспрашивать друзей, заваливая нескромными вопросами; то расскажет не самые удобные истории из детства Луки и его сестёр; а потом и вовсе скажет, что её сыну пора делать уроки и попросить оставить его одного. И это с друзьями! Представить страшно, что было бы, если он решил бы привести к себе домой девушку! Лука закатил глаза, снял со стены электрогитару, уселся на кровать и начал тихо бренчать по струнам, не подключая её к комбоусилителю. Мелодию он выбрал наугад — первое, что попалось ему в такой момент под руку. Но как только мать услышала за дверью гитару, сразу же ворвалась в комнату, даже не постучавшись, с видом разъярённой тигрицы. — Я же просила тебя делать домашнее задание, а не балду пинать, — неожиданно разозлилась мадам Куффен, складывая руки на груди. Луке отчего-то стало душно, хотя комната и была достаточно просторной. Ему не нравился этот взгляд матери, ведь она смотрела на него так только тогда, когда он где-то оплошал. — А я просил тебя не вламываться в мою комнату и вообще разрешить мне поставить замки, и…- парень сжал гриф гитары настолько, что у него побелели костяшки пальцев. — И не указывать, что мне делать! — Пока ты живёшь в моём доме, изволь подчиняться моим правилам. Или будешь наказан. — Мне уйти? Ты знаешь, я могу. Мать сильно изменилась в лице, будто её сейчас чертовски сильно оскорбили. Она сжала губы в тонкую линию, а взглядом своих голубых глаз была готова сжечь всё, что только видела перед собой. Иногда Лука всерьёз переходил границы, она и сама это прекрасно знала. И даже понимала, что такой характер ему достался от неё. Сын сильно напоминал её же в подростковом возрасте. И из-за этого она волновалась за него ещё больше. Женщина выдохнула и всплеснула руками. — Садись делать домашнее задание, Лука. Ты знаешь, я своих слов на ветер никогда не бросаю, — уже сдержанно произнесла мама, пытаясь запереть в себе чувство злости на собственного сына. Она и сама понимала Луку, даже больше, чем кто бы то ни был. Но просто не могла смотреть, как её сын так бездумно планирует своё будущее. Что с ним станет, если музыкальная карьера не удастся? — Но на счёт замка я подумаю. Об этом поговорим с тобой позже. — Мам… — Спускайся к ужину через два часа. Надеюсь, к тому времени ты уже закончишь, — прервала на полуслове мадам Куффен и, развернувшись на пяточках, вышла из комнаты, закрыв за собой дверь. Лука выдохнул, запустил пятерню в волосы и сжал пряди в кулак, чуть оттягивая их, а потом медленно отпустил. Они с мамой часто ругались, и постоянно обязательно из-за какой-то чуши. Этот раз вовсе не стал исключением из правил. И чего она привязалась к нему с этими уроками? Опять эта безмерная опека. Может быть, она ещё встанет над душой со свечкой, чтобы проследить, точно ли он правильно задания решил? Парень не понимал и от этого злился. Со злости пнув подушку, он сложил похолодевшие руки на груди, ощущая, как же бешено колотилось его сердце. Он ведь вправду любил её, дорожил ею, но не терпел, когда им начинали помыкать и говорили, что и как ему делать. Он и сам прекрасно знал, что для него лучше. Ведь этого его жизнь! Его! В комнате стало совсем уж душно. Встав со своего места, он обогнул кровать и подошёл к окну, открыв форточку. Он буквально глотал свежий воздух, словно тот был последним глотком воды в бескрайней пустыне. Понимая, что уже сам начинал остывать, медленно развернулся и рассеяно взглянул на окружение. Плакаты, развешанные на стенах, раздражали, даже за гитару садиться не хотелось. Но домашнюю работу он не будет делать назло. А сейчас… Лука взял с письменного стола мобильный телефон и решил, что сейчас самое время убраться отсюда подальше. Совсем скоро домой заявится сестра вместе со своими вечно хихикающими подружками. И меньше всего хотелось вновь выслушивать их просьбы, чтобы он сыграл что-нибудь для них. Музыка, которую они хотели от него услышать, несколько отличалась от той, что слушал и писал сам Лука. Снова нарваться на ссору, но теперь уже с сестрой? Нет уж, спасибо. Лука набрал телефон лучшего друга, и после нескольких длинных гудков, тот снял трубку. — Занят? Я могу прийти сейчас? — с ходу спросил Куффен, вновь встав к открытому окну. — Сможешь на репетиционную базу? Заодно и прогоним несколько раз «So Far Away». — Жди. Скоро буду. С этими словами парень забрал у письменного стола чехол для гитары и начал собираться…***
— Тише, малыш, тише. Мы почти дома, — успокаивал бедного котёнка Адриан, просачиваясь в открытое окно в свою комнату. Он придерживал животное одной рукой, чтобы тот не упал, но сам мог бы поспорить, что этот черныш так в него вцепился своими коготками, что кот мало того, что упасть не сможет, отодрать его от себя будет довольно проблематично. Всю дорогу котёнок то и дело пищал. И Адриан прекрасно понимал, что тот просто хотел кушать. Естественно! Одному, да ещё и на крыше остаться! — Потерпи ещё чуть-чуть. На часах уже, должно быть, где-то половина двенадцатого, а значит, что в доме уже давно все спали, за исключением отца, проводившим за своим рабочим столом бессонные ночи в попытках найти вдохновения для новой коллекции. Вероятность того, что он заявится к сыну, чтобы поцеловать того на ночь, ничтожно мала. Но Адриан не мог вспомнить, когда же это было в последний раз, если вообще было. Да и отец точно думал, что сейчас он уже десятый сон видел. Комната Адриана была действительно огромной. Помещение с высокими потолками, большими окнами, вторым этажом, где располагались книжные шкафы. Была даже маленькая баскетбольная площадка. Эта комната была спроектирована для него отцом, учитывая тот факт, что большую часть своей жизни парень проводил именно в ней. И да, на первый взгляд могло бы показаться, что здесь очень уютно, но в последние два года эти стены стали для него настоящим проклятием. Он чувствовал себя пленником в своем же доме. И вся эта красота уже давно осточертела. Агрест вздохнул, посадил на пол пищащее животное и направился к своему столу, чтобы зажечь ночник. В таком помещении будет легко спрятать маленького котёнка. И, возможно, теперь это не будет казаться такой уж тюрьмой. Он обернулся, решив взглянуть на черныша ещё раз, уже потратив в дороге достаточно времени на придумывание ему клички, но комочек неожиданно куда-то исчез, слился с тёмной комнатой. Вот теперь всякие опасения уходили на задний план. Даже он, Адриан, новый хозяин этого малыша, не мог найти его в собственной комнате. Но вдруг он услышал приглушённое урчание, приближающееся к нему всё быстрее и быстрее. Котёнок, выпустив когти, напал прямо на его ногу. И Адриан уже было хотел нагнуться, поднять котёнка на руки и отсчитать, что тот такими темпами ему всю одежду расцарапает и оставить на ней затяжки, как комнату озарил слепящий свет, а в дверном проёме стоял отец и его помощница, Натали. Отчасти из-за секундной слепоты, отчасти из-за сбитых мыслей, он только и успел выругаться, прежде чем наконец-то рассмотрел две фигуры у двери. — Адриан, где ты был? Ты должен уже как два с половиной часа спать в своей постели, — прогремел голос отца, и Адриан уже начал отсчитывать секунды до того, как он начнёт его повышать. — Спускался на кухню, чтобы выпить молока. Мне не спится. И, видимо, эти бессонницы у нас — семейная черта. Габриэль прошёл вглубь комнаты сына, оглядывая его с ног до головы. И кого же этот мальчишка хочет обмануть? Свитшот, джинсы, пыльные кеды, да ещё и… кот? Мужчина нахмурился, из-за чего между его бровей появились глубокие морщины. Он одарил сына ледяным взглядом. Откуда кот мог взяться в его доме? У него же эта чёртова аллергия на шерсть! — Тогда откуда взялась эта… кошка, — с омерзением замечает Агрест-старший и отходит от сына на два шага. Но котёнок, почувствовав опасность, встал на дыбы и громко зашипел. Он отошёл немного назад, ударился о ногу Адриана и, испугавшись, подпрыгнул на месте и начал с опаской озираться по сторонам. Адриан улыбнулся. Интересные же они, животные. А Габриэль перевёл взгляд с кота, на которого, безусловно, смотрели до этого всё, кто находился в этой комнате, на сына. Он всё ещё ждал ответа, так что этому коту точно не удалось сбить его с толку. Мужчина почувствовал, как начали слезиться глаза и решил, что пора бы с этим закончить. — Это кот, отец. — Мне всё равно, кто это животное там. Откуда оно взялось в моём доме? — Я принёс. — С каких это пор у нас на кухне разгуливают бездомные грязные коты? Где ты был, Адриан? И не вздумай мне врать! Адриан молчал. Он просто не знал, что и соврать, чтобы как-то объяснить нахождение в его комнате черныша и свой внешний вид. Юноша сжал руки в кулаки, силясь с собой же. Если сейчас он снова промолчит, то останется без единственного друга. И просто бьется об заклад, что завтра же на его окнах будут красоваться железные решётки. Не дом, а настоящая тюрьма строгого режима. Оглядывая комнату и не решаясь взглянуть в глаза отцу, он правда пытался что-то придумать. Так быстро, как мог. Но писк котёнка вернул его к действительности. Сейчас сам Адриан является надеждой для них обоих. И для этого малыша, и для себя самого. — А ты что ещё хотел? О чём думал, когда запирал меня здесь постоянно? Ты говорил, что я не должен заниматься чушью, быть лучшим, но вот, посмотри! — Адриан показать рукой на шкафы с наградами за спиной отца. — Посмотри на них! Я пожертвовал ради этого всем: у меня нет ни друзей, ни свободы, ничего. Ты даже не разрешил мне пойти на фестиваль моего любимого исполнителя! У меня даже нет отца. И парень взял котёнка на руки, огибая Габриэля и Натали, ставшую свидетелем их ссоры и закрывающую ладонями рот, и ушёл из комнаты, не собираясь задерживаться ни на секунду. Он слышал крики отца, чтобы Адриан остановился, объяснил всё, но он уже и так сказал всё, что хотел уже многие годы. Раньше ему просто нечем было рисковать, а теперь у него впервые появился друг, которому нужна была его помощь. А ведь он знал, что Габриэль за ним не пошёл бы. И, разумеется, сам направлялся на кухню. Хорошо бы отмыть бедолагу от грязи, но для начала его нужно было накормить. Малец, видимо, был не в настроении на голодный желудок. То, как этот котёнок шипел на отца, действительно придало сил. Он мог бы быть и вовсе отправленным в какой-нибудь приют для животных за такое, и это ещё в лучшем случае. Но всё равно показал, что явно недоволен тем, как Габриэль на него смотрел. Обычно животные чувствуют натуру людей. К хорошим и добрым они сами тянутся, а вот на злых и жестоких — шипят. Хотел бы и Адриан объяснить, что первое впечатление может быть обманчивым, но не мог и раза вспомнить, когда отец проявлял к нему свою доброту. Парень поставил котёнка на кухонную тумбу, взял маленькое блюдце из шкафчика и, открыв холодильник, начал выкладывать из него некоторые продукты, чтобы добраться до молока. Агрест открыл свежую коробочку, заранее избавившись от крышки, но когда обернулся, то увидел, как кот уже мирно поедает любимый сыр отца. — Эй, малыш, это не для тебя! — попытался оттащить котёнка от сыра юноша, но попытка закончилась неудачно, как для Адриана, так и для сыра. И какой кот вообще ест сыр? Почесав рукой голову, Адриан лишь выдохнул и налил в блюдце молоко, подтолкнув к нему котёнка. Черныш, с важным видом, сначала осмотрел всё блюдце с разных углов, принюхался и только потом наконец-то начал звучно лакать. — Твой отец считает, что ты совсем отбился от рук. Куда-то уходишь ночью, обогнув каким-то образом пост охранников, приносишь с собой кота. Адриан, ты же умный мальчик, сам должен понимать, что такое поведение неприемлемо. Адриан обернулся на голос и увидел подходящую к нему Натали. В том, что она так быстро сработалась с его отцом, не было чем-то удивительным. Такая же холодная, отстранённая, строгая. А уж оттого, как сильно женщина старалась заслужить одобрение босса, вообще воротило. Но она стала единственной в этом доме, кто задумывался о чувствах Адриана. Именно она стала «мостом» между двумя Агрестами. Женщина застегнула на пуговицы свой вязанный кардиган, босыми ногами ступая по холодному полу кухни. С каждым шагом она всё ближе и ближе приближалась, и вместе с ней приближалась лишь новая неизбежная ссора. Адриан решил перевести взгляд на кота, вылизывающего блюдце, но украдкой всё же заметил, как Натали уселась на стул неподалёку и сложила руки на груди, обхватывая ладонями предплечья. Она смотрела на него с осуждением, но вместе с этим искренне желала его понять. Ведь, как и сама когда-то говорила на уроках истории, у всех поступков есть свои мотивы. Адриан молчал. Он просто не знал, что ответить, чтобы не развести очередную ссору. Слишком устал от всего этого. Но Натали решила взять всё в свои руки. — Скажи, где ты был этой ночью? Хотя бы мне. Твой отец очень сильно волновался за тебя, когда не обнаружил вечером в комнате. Он хотел сказать тебе что-то очень важное, но… — Я же сказал, что был на кухне. — Охрана проверила весь дом, и тебя в нём не было. Невозможно, чтобы ты смог разминуться с шестью людьми одновременно. — Какая разница, где же я был? Может быть, вам с отцом стоит задуматься, почему же я там находился? — Твой отец… — «Мой отец», «мой отец», а когда он сможет сказать мне всё в лицо, без личного секретаря? — Он занятой человек. И если бы ты не убежал, то, может быть, сам всё услышал из его уст, — тон голоса Натали стал резок. Неужели ей всерьез не нравилось, когда Габриэля Агреста выставляли в плохом свете, учитывая все аспекты данной ситуации? Адриан нахмурился. Почему даже сейчас его хотели выставить виноватым? — Что, даже для своего сына такой занятой? Если он такой нелюдимый, пусть не пытается таким сделать и меня. В свои шестнадцать у меня нет никого. Даже кота — и от того он заставит отказаться. Кругом одни запреты. — У него аллергия на кошачью шесть. Если бы ты общался с отцом чаще, то наверняка бы знал об этом. — Это я с ним не хочу общаться? Каждое наше общение он превращает в очередную ссору! — Чёрные кошки всегда приносили больше вреда, чем пользы. Слышал песенку, что чёрным котам по жизни не везёт? В средние века эти животные переносили опасные заболевания, такие как чума. Неужели ты всерьез решил взять домой первого попавшегося кота с улицы, не смотря на то, что он может быть заразен? У него на шерсти целая куча микробов! Натали опасливо посмотрела на урчащего котёнка в руках Адриана, а позже, поморщившись, отвернулась. Она тоже так боится кошек? Да что ей может сделать этот маленький комочек шести? Адриан пробежался рукой по жёсткой шёрстке кота на спине, погладил за ушком и посмотрел в его зелёные, поразительно большие на свету глаза. Ну разве этот малыш мог причинить кому-то вред? Он его отмоет, вылечит, если нужно. Но точно не оставит одного. Этот черныш, разве что, может зацепки на свитере поставить. Но точно не принести с собой чуму. — Я всё равно его оставлю. И плевать, что скажет отец. Не лишайте меня единственного друга, — парень понизил голос практически до шепота. Самому было тошно это говорить. Он боковым зрением посмотрел на Натали. Морщинки на её лице разгладились, на губах появилась виноватая улыбка, а в глазах стояла печаль, будто она и вправду разделяла его чувства. — Ну почему же «единственного». У тебя же есть Хлоя, дочь мэра Буржуа! Кстати, об этом месье Агрест и хотел с тобой поговорить. Хлоя настояла на том, чтобы ты пошёл с ней на тот фестиваль. Без охраны. Месье Агрест хотел тебя отпустить, но ввиду твоего самовольного побега и этого кота, боюсь, что он передумает. Хлоя Буржуа — его подруга? Ха, смешно! Она и вправду была доброй девочкой в детстве, когда они действительно дружили. Сейчас же их дружба изменилась точно так же, как и сама Хлоя. Из той самой милой малышки со светлыми косичками, торчащими в разные стороны, она превратилась в эгоистичную девчонку, пользующуюся везде деньгами и положением своего отца. Её сильно избаловали, пытаясь заменить этим мать. И тогда, в детстве, Адриан видел общие черты между ними. Он тоже потерял мать. Это их сплотило. Но то, что происходит с Хлоей сейчас, было трудно назвать обычным подростковым максимализмом. Адриан хотел видеть в ней ту, с кем катался на горке, играл в догонялки и втайне от взрослых лазал по деревьям. Но с каждой их встречей, Хлоя продолжала и продолжала менять его представление о себе. И с каждой встречей Адриан всё пытается и пытается заглянуть под маску этакой эгоистки, но… — А какая разница, если я всё равно сбегу? Так же, как и сбежал сегодня. Вы с отцом решили сделать меня трудным подростком своими вечными запретами? Натали привстала со своего места, хотела подойти к Адриану и как-то ободрить, но, видимо, сочла это нереальным желанием, которое никогда не должно осуществиться. Укутавшись поглубже в свой кардиган, она подошла поближе к парню и посмотрела на котёнка, играющего с его рукой. — Я поговорю с месье Агрестом насчет кота завтра утром. А ты, пожалуйста, постарайся, чтобы эта Проблема не создавала их другим. И да, я постараюсь донести твою позицию. Но не жди от меня всемогущества. После этих слов, женщина развернулась и вышла из кухни. Ещё никогда юноша не чувствовал такое облегчение. Он тяжело вздохнул, почувствовал очередной болезненный укус в левую руку, недовольно посмотрел на это игривое создание, но не смог сдержать улыбки. И чёрт с ним, с концертом, с приставучей Хлоей, с единственной возможностью увидеть своего кумира, Джаггеда Стоуна, вживую на сцене. Главное — чтобы этот маленький комочек шерсти в его руках остался с ним. — Ты же не принесёшь мне чуму, а? Чума… Как насчет «Плагга»* в качестве имени? Но боюсь, что просто «Черныш» тебе не понравится… Агрест снова взял котёнка на руки и решил, что ему действительно стоит его помыть перед тем, как пусть к себе в комнату. О том, что он и вправду мог переносить какие-то микробы, тоже стоило бы учесть раньше. Но видя его зелёные глаза, перед Адрианом буквально рушился весь остальной мир. — Плагг, так Плагг. Пошли, теперь тебя нужно вымыть.***
Тёмное прокуренное помещение встретило Луку всё той же духотой. На стене висело множество плакатов, пол увивали, словно какие-то большие ядовитые змеи, провода и переходники, а на диване, прожжённом в некоторых местах, сидели двое подростков, напевающих песни под гитару. Помещение было действительно очень маленьким, по сравнению в большинстве других репетиционных баз Парижа, но зато вполне подходило всем участникам группы по цене. Лука любил представлять, что тут начинали свой путь в мире искусства и шоу-бизнеса многие знаменитые исполнители, даже сам Джаггед Стоун. Откашливаясь от сигаретного дыма, парнишка прошёл вглубь помещения, бросая взгляды на парочку «идиотов» с гитарой. Томас, ну какого чёрта? Они уже сотню раз обсуждали, чтобы он прекратил таскать с собой на любые репетиции своих нескончаемых девушек. Присутствие посторонних постоянно сбивало, а настрой терялся, когда он принимался с ними ещё и миловаться у всех на глазах. Вот и сейчас, напевая практически в губы очередной девушке какую-то попсовую песню, он перебирал струны гитары, стараясь это делать как можно тише, чтобы не спугнуть. Лука откашлялся, видимо, не ожидал, что его вот так нагло не заметят. Девушка кинула на пришедшего члена группы раздражённый взгляд, но послушно отсела от своего трубадура. — Я сейчас помру с вас. Только сначала, пожалуй, проблююсь, — приподнял бровь Куффен, усаживаясь прямо между лучшим другом и его пассией. — Сколько раз можно говорить, что репбаза — не место для всей этой херни? Том, мы обсуждали это раз… Девятнадцать, блядь, девятнадцать! — Да чего ты так кипишуешь-то? Сам бы хоть одну девушку привёл, — обиженно проворчал Томас, убирая гитару на специальную подставку. — Я, кстати, тебя вообще ни с одной не видел. А сам же знаешь, что ты девушкам нравишься, вон как бегают за тобой на перерывах. Парень рассмеялся, вдруг сузив глазки и смотря более строго на лучшего друга. — А ты у нас, часом, не гей? — Я бы сказала, латентный, — подала свой голос девушка, рассматривающая свой маникюр. — Я таких за версту чую, с того момента, когда мой бывший убежал со своим лучшим другом в закат. Лука закатил глаза, но не смог контролировать то, что залился краской. Да не гей он! Почему, если он чтит правила и никого не приводит, то сразу меняет ориентацию? Раздражённо взглянул на девушку, сидящую по левую руку от себя, Лука не сразу заметил, что она… несколько отличалась от всех остальных, каких раньше приводил Томас. Яркие рыжие волосы, смешно закручивающиеся в лёгкие завитки к концам, россыпь веснушек везде, куда ни посмотришь, проколотый нос, ярко подведённые глаза. Да ещё и татуировки, усыпавшие руки девушки похлеще, чем у самого Томаса. — Ты вообще кто? — задал парень совершенно нормальный и логичный вопрос. — Лука, познакомься, моя девушка, Диана. — Скорее уж «очередная», — ехидно заметил парень, поднимаясь со своего места. Останься на нём он хоть одну лишнюю секунду, то точно бы получил острым локтем прямо по коленке. Девушка, однако, оказалась очень меткой. И если бы не природная изворотливость, Куффен бы давно уже потирал ушибленную коленку. — Где остальные? — Да чёрт его знает. Андрэ опаздывает, как обычно. Аин — вообще без понятия. Даниэль… Ты вообще разговаривал с ним в последнее время? Он какой-то отстранённый стал, на репах почти не появляется, трубку тоже не берёт. Думал, сходить к нему, узнать. Я же лидер группы, всё же. А его и дома нечасто видят в последнее время. Пытался даже в колледже откопать, но всё без результатов. Томас вздохнул, прекрасно осознавая, что дела катятся в тартарары. С таким отношением к делу, Даниэлю никогда не стать известным человеком. Но из-за таких выходок сам Томас кажется подавленным. Всё, что происходит между ребятами, он принимает слишком близко к сердцу, на себя. И из-за того, что гордо каждый раз называет себя фронтменом группы, слишком печётся обо всём. Конечно, никто бы не хотел быть на его месте. Лука слишком ветреный для такого, а Том, хоть и кажется на первый взгляд ненадёжным раздолбаем, в сложных вопросах незаменим. — Весело, ничего не скажешь. — Скорее всего, он просто нашёл каких-то более удачливых ребят, чем вы, — монотонно проговорила Диана, всё ещё рассматривая свои ноготки. Томас, явно воспринявший это, как очередной удар, решил отыграться. Парень медленно подсел к Диане, накрыл рукой её коленку и, наклонившись так низко, как только мог, совершенно стойко ответил: — Я — самый удачливый парень во Франции, а значит, что и мои ребята тоже. Или ты решила, что можешь приходить на наши репетиции и в открытую оскорблять нас? Диана, явно не ожидая ничего подобного, шумно сглотнула и немного оттолкнула напористого парня от себя. Тем не менее, от своих слов она отказываться не собиралась. Прервал их опять Лука, ударив себя ладошкой по лицу. Вот что говори, что не говори, а выходит одно и то же! — Я же просил, ну чёрт тебя дери! Томас, хмыкнув, отстранился от девчонки и поднялся с дивана. Сейчас, выпрямившись в полный рост, он казался на целую голову выше Луки и шире в плечах. Вообще, из Томаса вышел хороший фронтмен. Симпатичный на лицо, на что ведутся большинство девчонок, бархатный тембр голоса, высокий, подтянутый. И если бы он не перестал всюду таскать на себе какие-нибудь блестящие вещи (что было непосредственным «завершением» его образа, но лишь по его же словам), то всё было бы просто отлично. Светлая кожа, каштановые вьющиеся волосы, зелёные глаза, смазливое личико — чего ещё нужно для популярности как самого вокалиста, так и всей группы? Он же в любом случае станет их лицом. И если выбирать из всех участников, ему проигрывали остальные и в этом плане. — Да ладно тебе! Давай лучше повторим «So Far Away», а то ты сбиваешься в некоторых местах. И Лука бы точно оскорбился, если бы не сам понимал, что это чистейшая правда. Парень расчехлил свою электрогитару, взял из кармашка необходимый провод и начал подключать оборудование. Это заняло некоторое время, и перед тем, как точно закончить настраивать свою ненаглядную, Куффен предупредил Томаса, чтобы и тот вооружился гитарой. Диану же попросили побыть звуковиком и посидеть на пульте, чтобы отрегулировать громкость микрофона. — Готов? — спросил Томас, вставая напротив микрофоном на стойке на их импровизированную сцену. Лука кивнул, как только сам точно проследил, что педаль находится в доступности, а ноги не смогут запутаться в проводах, при случае. — Ну тогда поехали. Диана, отсчитай, пожалуйста? — Вот мужики пошли, ничего без меня сделать не могут! Раз, два, три, четыре… Девушка начала притаптывать ногой и села за ударную установку, отбивая ритм ногой на бас-барабане.I am right here with you I couldn't be more close Pretending that I'm in this moment, When I'm only a ghost**
Но не успел Томас допеть и первый куплет, как дверь открылась, и в помещение зашли трое парней — остальные участники группы. Том и Лука тут же прекратили играть и сняли гитары, поставив их на специальные стойки. — Какого чёрта эта девчонка забыла за моими ударными?! — взревел Аин, кидая на рыжеволосую бестию взгляды-молнии. — А нехрен было опаздывать, — отчеканил Том, складывая руки на груди. — Я же просил, чтоб такого не было. И ладно, Андрэ предупредил. Вы, двое, где шлялись? — Эх, Большая Мамочка, спокойнее, — поднял руки вверх Даниэль, улыбаясь. — А ты вообще заткнись, просрал большую часть репетиций в этом месяце! — Вот об этом я и хотел поговорить, — парень сложил руки в заднике карманы джинс и усмехнулся. — Ребятки из Crash предложили стать их клавишником. Вы уж не обессудьте, они всё же опытнее, да и уже на слуху. В общем, было приятно с вами поработать. Казался ли Даниэль сейчас виноватым? Скорее уж очень довольным. И он скрывал это от них всё время? Да у них же концерт буквально через два дня, нельзя же так! Где они найдут клавишника за такой короткий срок? Нельзя вот так просто кинуть «своих» ребят перед ответственным мероприятием, где они бы смогли заявить о себе. Ведь каждый член группы считал Даниэля своим другом. Разве с друзьями так обходятся? — Я это, пойду. Пока Аин в меня барабанной палочкой не запустил. Даниэль развернулся вот так просто, с каким-то странным оскалом на лице, и вышел из помещения, оставляя всех пятерых человек в полном недоумении. Они же были маленькой семьёй, лучшими друзьями… Просто не верится…