Я понимал

Я понимал. Я понимал, что я умру. Я понимал, что умру я очень скоро. Очень скоро и очень болезненно. Если мне не вколят промедол, который мне вкололи. Впрочем, итога это не меняло. Мы тряслись на пересадочном военном медпоезде. Я терял сознание каждые полчаса, но я слышал, как тихо причитали медсёстры и санитарки, мол, до госпиталя не дотянет. Я всё понимал. Первое - сквозное. Прошло меж верхними рёбрами, уж извините, не медик и не баллистик, но кажись цельнометалличесский экспансивный, и вышло разбив лопатку в щепки. Я тогда не остановился. Кто-то, может я, а может мой почивший от пули в лоб друг Коля вколол мне красный шприц. Я продолжал стрелять. Я взял Санин РПК, расставил на сошки около остатков его мозгов и, снова проматерившись на единственную рабочую руку, стрелял. Стрелял до тех пор, пока не увидел, как заливаю ростовой окоп кровью откуда-то из новой раны в моём теле, получившем пару осколков от разорвавшихся снарядов миномёта. Темнота в глазах. Пытаюсь встать, но ноги отказывают и подкашиваются под весом моего ставшего вдруг тяжелым тела. Я снова пытаюсь встать, но мир вертится вокруг, словно ротор десантного вертолёта. Когда я видел это в последний раз? Когда выживал в тех горах? Или когда еще ребенком бежал на Парад Победы? Да какая тут, блядь, победа... Зачем я стрелял? Ради страны? Нет. Она давно в говне. Ради лидера? Да ебал я его в рот, ни разу не видел, видеть тоже не хочу. Просто потому, что враг пришел в мой дом, убил друзей, изнасиловал жену, а я хочу сатисфакции. Тупое слово, не правда ли? Но местью я это не назову. И наказанием тоже. Они убивают ради своего дома, я ради своего. Они насилуют от своей озверелости, мы от своей. Всего лишь сатисфакция. Не уверен, что знаю, что это значит, но кажется, что это нечто типа "сравнять счет". И вот я так сатисфакцировал до тех пор, пока не ощутил жгучую боль в районе груди. Далее сознание отказывает в памяти. Я умирал. Я видел ровным счётом нихуя. Кто-то ползком меня тащит, какие-то вертолёты, какой-то упырь, ставящий мне заранее смертный диагноз, отправление на каком-то поезде, чтоб не дай бог у него не откинуться... всё в тумане. Лицо. Лицо моего старого друга. Этот идиот зачем-то стал реаниматлогом-анастезиологом. -Саня, ты как? -Родя, что ты? Зачем здесь ты? -Сань, всё будет в подряде. Сколько пальцев показал? -Родь, я... Два...Пять...Чё?... -Не слышу сань, - Он уже пустил наркоз. Наркоз? Тьма? Что за глупость? Нет никакого белого тоннеля. Как мне потом сказали, моё сердце два раза пыталось остановиться, но мой друг меня откачивал. Осколки разрывной пули удаляли десять часов. В себя я пришел уже в госпитале. Просто моргнул. Был перед лицом друг, а появился хмырь. Обычный хмырь, у которого таких, как я, по сорок на палатку, а палатки ещё посчитай. Что поделать, война. Шесть месяцев в госпитале. Механический насос вместо правого легкого. Шесть месяцев ради того, чтоб ещё неделю ждать пересылку и три недели идти в последнее наступление на фронт врага. А потом пустота. Кто я? Зачем я? Почему убийца? Как жить в новом мире? Но самое страшное. Я всё понимал.