Лилии на твоей могиле

Эд приносит на могилу белые лилии — это уже почти традиция, он приходит сюда по вторникам. На кладбище, как и в сотни и тысячи дней до этого, пусто, не единой живой души. Только каменные надгробия, серое небо над головой и пожелтевшая, сухая трава под ногами. Эдвард наклоняется и убирает с могилы старый, уже завядший букет таких же белых, но уже почерневших лилий и кладет на его место новый. Лилии кажутся неправильно яркими, слишком, до боли, белыми и чистыми, и листья вокруг них слишком зеленые, слишком свежие. Это все… слишком на фоне общей серости этого совершенно бесцветного места. Эдвард счищает с могилы неизвестно как долетевшие до сюда коричневые листья и едва ощутимо проводит пальцами по выгравированному на надгробии имени. «Гертруда Кобблпот». Или, как она сама любила представляться, Гертруда Капелпут. По крайней мере, так говорил Освальд. Нигма не знал ее лично, в то время он и Освальда-то еще почти не знал. Но Эд помнит, очень ясно помнит, будто это было вчера, каким был Освальд после ее смерти — замкнутым, потерянным, сломанным, отчаявшимся. Эдвард его починил. — Здравствуйте, миссис Кобблпот, — Эд опускается прямо на сухую, пригибающуюся и шелестящую от каждого движения траву. Он смотрит на надгробие так, словно видит вместо него человека. И нет, в этот раз дело уже не только в галлюцинациях, просто так… проще. Ему кажется, что Гертруда — ожившее видение, совсем как та разбита статуя — приветливо улыбается ему и скрещивает на груди руки. — Простите, что давно не навещал вас. Гертруда чуть склоняет голову на бок и смотрит на него внимательно, понимающе — будто в самую душу смотрит. И глаза у нее такие же болотные, как у Освальда. Эду иногда кажется, что он уже давным-давно с головой ушел под серо-зеленую воду — как в зыбучие пески провалился. Эдвард отводит взгляд в сторону. Об Освальде он думать не хочет, но Гертруда — мать, ей нужно знать, как живет ее мальчик. — С вашим сыном все… все в порядке. Так-то, конечно, не в порядке, но он со всем справится. Он же Освальд Кобблпот! Он же Освальд Кобблпот, который постоянно попадает в неприятности, падает на самое дно, разбивается — а потом снова собирает себя по осколкам и снова поднимается с самого дна, чтобы показать всему Готэму, кто здесь король. Эдварду нравится за этим наблюдать, каждый раз, но… Последние месяцы Пингвин заперся в Аркхеме, и у Загадочника складывается неприятное чувство, будто он и вовсе не собирается оттуда возвращаться. — Ваш сын, он… Когда его в первый раз приговорили к Аркхему, а сами Освальд и Эдвард были еще недостаточно близкими друзьями, чтобы помогать друг другу нарушать закон и сбегать из тюрем или полицейских участков, Освальд попросил только об одном: ухаживать за могилой его матери. И Эдвард, против своего обыкновения, не ответил ему тогда, что это глупо и что он мог бы попросить о чем-то ином. Например, если бы Освальд попросил вытащить его тогда из камеры в полицейском участке, Эдвард бы вытащил. Но Освальд попросил не об этом. Поэтому с тех пор Эд приходит на кладбище, обычно по вторникам, приносит цветы его матери и подолгу разговаривает с видением убитой женщины. Хотя, по идеи, уже и не должен был бы — с тех пор прошли годы, Пингвин за это время успел выйти из Аркхема с официальной бумагой о собственной вменяемости. Успел стать мэром города и королем преступного мира, успел… Он много чего успел сделать за эти месяцы, в том числе завоевать дружбу, доверие и верность Эдварда, а потом предать его. После этого, конечно, его предал, отомстив, уже сам Загадочник, а потом… Долгая история. И всю ее миссис Кобблпот уже слышала и не раз за последние месяцы. Может быть, даже слышала версию происходящего не только со стороны Эда. Может быть, Освальд ей тоже все рассказывает. Точнее, рассказывал, пока снова не попал в Аркхем.

***

Спустя еще несколько месяцев, в один из вторников, к могиле снова приходит Эд — но теперь уже Загадочник — и сам не знает, почему, но продолжает приходить сюда. Хотя Освальд, наверное, уже и не помнит про ту свою просьбу. И тем более не думает, что Эдвард продолжает ее выполнять после… после всего, что между ними было. — Добрый день, миссис Кобблпот, — уже привычно говорит Загадочник и приподнимает шляпу, приветствуя знакомое видение. Кладет на могилу белые лилии. — Освальд в порядке. Он больше не заперт в Аркхеме, и у него растет чудесный сын, Мартин. Думаю, он вас с ним и сам скоро познакомит. Гертруда улыбается и поднимает с надгробия лилии. Прячет в них морщинистое лицо и вдыхает аромат лилий. И снова смотрит на Загадочника так, будто действительно видит и понимает все то, что остается несказанным. Хотел бы и сам Эдвард это однажды понять.