***
Северус сидел в глубоком кожаном кресле напротив камина, в котором тихо потрескивали разгорающиеся поленья, согревая мужчину. Его привычно наглухо закрытый сюртук и застегнутая на все пуговицы рубашка сейчас были небрежно раскрыты, являя миру бледную кожу зельевара. Его бледное лицо ничего нового, что увидел бы дом, не выражало: усталость и задумчивость. Однако, чёрные глаза, обращённые к огню в камине, завораживали своей яркой черной колдовской силой, наполненной внутренней волей. Обычно это ничего не выражающие кроме ненависти и одиночества глаза, но сейчас они были наполненными иными чувствами, которые его переполняли после встречи с будущим студентом и сыном Лили. Огонь играл оранжевым цветом в глубине завораживающей тьмы. Нужно было о многом подумать, особенно наконец-то в голове складывался паззл, почему директор так постоянно пытался напомнить кто такой «Гарри Поттер» и почему именно он должен был пойти его встретить. Явно не из-за давней дружбы с женщиной, которую насильно увели у него из-под носа. Сейчас же все его мысли были о Гарри Поттере. И они были противоречивы, сжигая внутри все его силы, и, кажется, даже что-то внутри переворачивалось от того всепоглощающего чувства вины. Оно буквально топило его изнутри, разворачивая свои объятья, чтобы привычно укрыть его, нашептывая одни и те же слова: «Если бы я не сказал…», «Если бы я сам всё проверил…», «Мог защитить, но не смог…», «Доверился долькожору…». Множество мыслей грызло его, заставляя ещё больше сожалеть о прошлом, которое у него было, и было грустно, что он ввиду своей эгоистичной природы, просто вычеркнула всё из своей жизни, что касалось Лили и её жизни. Сначала из-за боли, а после уже из-за чувства вины перед умершей. С науськивания директора он думал, что будет навещать избалованного мальчика, копию этого оленя, однако вместо этого он увидел одинокого и, главное, слепого ребенка, который отчаянно нуждался в помощи. На взгляд Северуса, ребёнка нужно было уберечь от планов своего начальника, просто потому что хоть его-то он сбережёт, хоть и не смог спасти свою возлюбленную. Но вот что странно: целых одиннадцать лет он слушал только о Поттере, ребенке этой четы, о том, как они любили малыша. Директор, словно специально, зная, что Северусу больно, намекал, подмечал, говорил вскользь, и это дало свои результаты. Северус даже после смерти Лили ненавидел их ребенка, потому что он был ребенком Поттера, а не его. Собственное униженное эго давало о себе знать, хотя сейчас Снейпу это казалось весьма странным, ведь чьим бы ребёнок не был — он бы не стал так себя вести и без причины ощущать ненависть к тому, кого даже в глаза не видел. И тут его как током стукнуло. Черт, а если… Только мысль начала формироваться, как мигнул камин, оповещая, что через него, хотя прийти в гости. Кто таким способом приходил в гости, Северус знал — Дамблдор. За эти долгие годы он узнал привычки старика, как никто другой. Все-таки это его профессия — подмечать детали; да и никто больше не находил в себе смелости заходить в гости таким наглым способом без оповещения о том, что навестят визит. Даже Люциус чаще всего предупреждал патронусом, не желая застать своего друга в не лучшем настроении или пустой дом. Снейп искренне надеялся, что получит вразумительные ответы на свои вопросы, которых, за одну встречу с мальчиком, назрело в большом количестве. Но, видимо, забыл, что уважаемый директор — мастер ухода со скользких вопросов и более того, всегда имеет свои планы даже на незначительных, казалось бы людей, и не собирался их отпускать, жертвуя с самой доброй улыбкой. — Мальчик мой, — не обращая внимания на обычную гримасу своего подопечного, поприветствовал Дамблдор, сверкая своими очками в форме полумесяцев во мраке недружелюбного коридора. — Директор, — все же кивнул зельевар, проглотив свое неудовольствие: с такими, как Альбус бесполезно тягаться. — Что-то случилось? — Ммм… Северус, как прошла встреча с мальчиком? Снейп подозрительно прищурился, у него уже был опыт посещение домов магглорожденных, но еще ни из-за одного великий чародей не приходил к нему домой и не спрашивал о том, как прошла встреча. Теперь он был уверен, что мальчишка — важен для планов старика. Хоть Северус и начал злиться на своего директора, но так совпало, что в этот момент директор начал говорить о Гарри Поттере, о котором косвенно думал Северус. Дамблдор, видимо, увидев то, что хотел, загадочно улыбнулся. Реакция на мальчика была такой, какой и предполагал Альбус. Старик начал незаметно плести паутину из своей магии, чтобы Снейп рассказал, как прошла встреча, подкрепляя эмоциями зельевара в момент встречи, подпитывая его ненависть. Только светоч всего и вся не учёл лишь одной маленькой, но такой важной, детали. Северусу понравился мальчик, и в момент встречи он желал защитить мальчика от всяких долькожров и стать ему отцом, поэтому спектр эмоций касался именно директора, а самоконтроль, который выработался спустя столько лет сработал на отлично. Конечно, по большей части, эти решения были приняты интуитивно, благодаря магии, да и просто как человека, который любил Лили. Именно эти желания еще не были обдуманы, взвешены, и именно сейчас Дамблдор, не подозревая, рыл себе выгребную яму, закрепляя именно это состояние, даже не проверяя чувства, думая, что его марионетка была обработана на совесть по отношению к мальчику. Будучи уверенным, что все идет по плану, он продолжал своё заклинание, отвлекая мужчину от того, что он творил. Сначала Северус хотел рассказать правду и вылить все презрение на директора, но что-то не давало ему сказать, всё как есть. Мужчина почувствовал, как неведомая сила дала ему под дых, от чего помутнело в глазах и какое-то предчувствие вопило его голосом буквально до боли в голове: «Не смей ему говорить о мальчике и себе правду! ТЫ не получишь ответов!». И Принц послушался свою интуицию, что никогда его не поводила. И вдохновенно начал врать, угадывая по мимике директора, как ему сказочка, попутно укрепляя свои ментальные щиты, даже не подозревая, что помогает директору вплетать свои закладки ему в голову на верхних уровнях защиты, которую Северус практически никогда не снимает. Северус экспрессивно отзывался о мальчишке: его поведении, внешнем виде, манере речи, о неуважении по отношению к взрослым и тем, что этот выродок так похож на отца. Весь свой монолог он ходил вокруг кресла, как делал бы в тихой ярости, чтобы у директора точно не возникло вопросов, и одновременно с этим, молясь, чтобы директору не пришло в голову попросить просмотреть воспоминания через омут памяти. Но видимо самый добрый волшебник Британии был настолько доволен представлением своего подручного, что не стал требовать доказательства, насладившись уже реакцией мужчины. Первая ошибка. Альбус, выслушав всю речь и закончив плести паутину, даже не спрашивая, купили ли они все, и нужна ли помощь, ушел камином к себе домой, решив отдохнуть ради разнообразия не в кабинете замка. И в этом была его вторая за день ошибка.Где-то в Шотландии. Хогвартс. Кабинет директора.
Клетка феникса. Огненно-рыжая птица с важным видом тревожно курлыкала свою песню. Магические существа всегда чувствовали колебания Магии, которые вели к великим изменениям в мире. Может быть, если бы Альбус взял с собой птицу, как хотел изначально, то и не сделал того, что уже произошло. Но случилось то, что случилось. Директор слишком спешил, да и эти чертовы портреты покоя не давали совсем. А птица возбужденно прыгала на жердочке, радуясь одному ей известному событию. Её ненавистный хозяин, насильно сделавший феникса своим фамильяром, сделал наконец-то хороший поступок, который приблизит освобождение птицы. Он наконец-то начал ошибаться и нити судьбы начали перелетать судьбу одного человека за другим. И, птица, прекрасно чувствовала эти изменения, радостно и возбуждённо курлыкая.