Многим.

      Очередная проповедь подходит к концу, отпуская паству домой, но Отец прекрасно осознаёт — его слова у них на подкорке сознания прочно отпечатались. После об его словах вспомнят, невзначай затронут на семейном ужине, мысли нагрянут перед сном, будут преследовать людей, очищая их сознание и открывая глаза на истину. Кто-то подходит к нему, что-то говорит, изливая душу и Джозеф отвечает, поддерживая людей, почти как родной отец, и искренне переживает за их успехи. Спустя час в церкви остаётся лишь он один, дожидаясь, когда приедет младшая сестра. Сжимая собственную библию в руках, присаживается на скамью и тяжело вздыхает — весь процесс отнимает уйму душевных сил. Но если Бог послал ему данное испытание — он выдержит его. Обязан. Иначе быть не может.       И полностью доверяется судьбе и свято верит в то, что его оберегают высшие силы. Почему? Сидит спиной ко входу.       Внутренний голос начинает что-то нашептывать, и Сид внимательно к нему прислушивается, полностью выпадая из реальности. Пока он один, то может себе позволить.       Из транса выводит равномерный стук каблуков, приглушаемый рассыпанными по полу белыми цветами. Сколько раз он повторял ей, что чрезмерное ношение данной обуви, негативно сказывается на скелете человека, да и вообще на ногах?       На напряженные плечи ложатся миниатюрные ладони и слабо начинают своё движение, расслабляя мышцы, Джозеф закрывает глаза и откидывает голову назад, упираясь затылком в мягкую грудь. — Отец, — правильно поставленный голос разливается нежной поволокой по зданию, отражаясь тихим эхом, — я всё сделала, как ты и просил. — Предстань пред моими очами, дитя.       Едва ли не теряет равновесие, почти падая назад, но в последний момент удерживается — девушка слишком резко отошла.       Джоан, как и всегда, выглядит безупречно — зауженные светлые джинсы на высокой талии, синяя рубашка, с закатанными рукавами и расстёгнутыми верхними пуговицами (Джозеф хмурится — пусть тут же застегнёт до последней пуговицы!) и те самые бежевые босоножки с прочным каблуком. И макияж, слишком вызывающий… подведённые тушью ресницы и алая помада на пухлых губах. На руках красуются латинские слова, буквы витиеваты, выполнены рукой мастера. И… рука не поднимается нанести хоть какой-то вред, пусть и во благо, младшей сестре. Тот же старший из их семейки, Джейкоб, замирает в нерешительности перед широко распахнутыми сапфировыми глазами.       Единственное, что радует, так это волосы, собранные в какую-то замысловатую причёску. Но как же Джозеф любит их оттягивать назад, наверное, это какое-то его личное помешательство, больной фетиш. Всеми силами замаливает и пытается искупить свой единственный грех, который сейчас опускается пред ним на колени.       Сестра его только перед ним такая ласковая и покорная, он наслышан про её изощрённые способы, переполненные жестокостью. Родители в детстве не раз избивали, из-за чего и развились некоторые отклонения в психологии. Джозефу ли не знать, сколько литров крови пролилось из-за обманчиво-нежных рук?       Джоан с каким-то обожанием робко осматривает лицо Отца, лишний раз забывая, как дышать. Ничуть не чувствует себя некомфортно. Её лицо искажает какая-то хитрая усмешка, граничащая с бесовской. — Братишка.       Жуткое и вульгарное словечко соскальзывает с девических губ, оно резко контрастирует со всей невинностью выражения лица, и самыми честными, и открытыми глазами в мире. Джозеф усмехается — знает ведь, негодяйка, как именно воздействовать и какие слова подбирать. — Чем я провинилась? — Многим…       Многим. Многим. Многим.       Джозеф не может счесть количество. Наверное, слишком яркой радужкой глаз, мягким тембром голоса, очаровательными привычками и невероятными длинными ногами — и это песчинка в океане.       Девушка склоняет голову на бок, опирая её на внутреннюю часть бедра брата. Пагубная привычка расставлять ноги широко, сыграла с ним злую шутку — и дьяволица этим полностью пользуется. По коже пробегает стадо мурашек, находя свой логический финал в определённой части тела.       Берёт её лицо в свои широкие ладони и сгибается, прикасаясь собственными губами к девичьим, в очередной раз забирая её поцелуи. Целоваться с собственной сестрой до одури приятно, наверное, это одно из самых главных испытаний, данных ему Богом. Джоан тянется к брату всем своим существом, обвивая его шею руками и притягивая к себе ближе. Проворные пальцы Джозефа уже расправились со шпильками, освобождая тяжёлые волосы, которые тут же спадают водопадом вниз. И с истинным извращённым удовольствием оттягивает их. За что тут же получает болезненный укус, и тонкая струйка крови стекает вниз, синие глаза напротив с восхищением следят за стекающей жидкостью.       Что ж… его личное помешательство имеет не одно расстройство, но кто сказал, что и сам Джозеф без грехов?