Burning for your touch

Эвен настаивает на том, чтобы проводить Исака домой. – Ты не обязан, – говорит тот, так и не снимая футболку Эвена, в которой спал всю ночь. – Но я хочу, – с улыбкой отвечает Эвен. И это правда. Он хочет. – Я хочу провести с тобой ещё немного времени, если ты не против. Исак ничего не говорит. Просто начинает двигаться в сторону дома, задумчиво улыбаясь про себя. Чуждый Эвену инстинкт самосохранения, скрытый где-то глубоко внутри, предупреждает, что всё это может быть частью плана Исака. Что, возможно, он пытается заставить Эвена запасть на него, нарушить ради него правила. Что, вероятно, Исак специально устроил всё так, чтобы Эвен пошёл его провожать. Но этот голос заглушает привязанность, которую испытывает Эвен. Привязанность. Вот как он теперь это называет. Он не может остановиться ни на каком другом слове. Исак наполняет его сердце бессмысленной привязанностью. И, возможно, это лишь побочный эффект магической связи между ними. Но Эвену плевать. Это слово – привязанность. – Что такое слово дня? – спрашивает Исак, заставляя Эвен вздрогнуть от предположения, что он и правда может пробираться в его мысли. – Что? – Ну на кухне. Твоя мама спросила, какое сегодня слово дня, – объясняет Исак. – Ах это, – смеётся Эвен, придвигаясь чуть ближе и стараясь приноровиться к его шагам, чтобы идти с Исаком в ногу. – Это просто наша с мамой глупая игра. Слово дня. Помогает придерживаться режима и даёт мне повод думать о чём-то в течение дня. – Какого режима? Ах да. Биполярка. Он ещё не знает. Дело не в том, что Эвен забыл. Как бы он смог забыть! Психическое расстройство всегда здесь, всегда с ним. Единственная константа в хаосе его мыслей. Неважно, атакует его болезнь в данный момент или нет. Она всегда на задворках его сознания, каждый раз, когда он широко открывает рот, чтобы принять таблетки. Но по крайней мере сейчас она не на переднем плане. В последнее время у него были другие поводы для беспокойства. Так что он каждый день принимает свои таблетки так же, как и его мать добросовестно каждое утро наносит солнцезащитный крем, прежде чем выйти из дома. Не придавая этому особого значения, как само собой разумеющееся. Эвен думает, заметил ли Исак, что он их принимает. Есть ли ему до этого дело. Осудил бы он его, если бы узнал. Заставило бы это Исака отдалиться. Он не может этого допустить. Мысль о том, что он – единственный существующий вариант для Исака, заставляет сердце Эвена сжаться. Он не может вынести мысли, что, рассказав Исаку о биполярном расстройстве, станет подмечать изменения в том, как он к нему относится. Он не может этого вынести, потому что, что бы ни делал, ему всё равно будет больно. Если Исак отдалится от него, Эвену будет больно от осознания, что он обречён всех отпугивать. Если не отдалится, Эвену будет больно от знания, что Исак рядом только ради их «экспериментов». – Какого режима? – повторяет свой вопрос Исак. – Хм. Ну, вообще в принципе, ну, знаешь, ходить в школу и всё такое. Я не очень люблю следовать режиму, а игра помогает сделать это чуть более интересным, – отвечает Эвен. – Также у меня есть чем заняться во время скучных уроков физики, потому что я могу придумывать предложения, употребляя в них слово, выбранное для меня приложением. Исак смотрит на Эвена, словно изучая его. Наверное, он не верит его объяснению. Наверное, он видит его насквозь. – Ну так и какое слово дня? Это должно быть что-то вычурное и византийское? – спрашивает Исак. – Византийское? – В значении «изощрённое». Эвен хихикает. – Тебе было бы гораздо веселее играть в эту игру, чем мне. И нет, слово необязательно должно быть архаизмом. Оно просто определяет тему дня. Наверное. – Как онанизм, – смеётся Исак. – Ох, да иди ты! – Эвен шутливо отталкивает его. – Уверен, моя мама будет в восторге услышать, как я употребляю это слово. – Я уверен, что она будет в восторге, что бы ты ни сказал и ни сделал, – говорит Исак. – Ну конечно. – Я серьёзно. Не думаю, что ты понимаешь, насколько тебе повезло. Ох. Эвен вспоминает мать Исака, и её тираду, и её жестокие слова. Он вспоминает, что она конфисковала телефон сына и относится к нему, как к выродку, что Исаку приходится тщательно готовить свои вылазки и надеяться на милость вселенной, чтобы пойти поиграть на ударных в баре. – Иногда я думаю, был бы я таким, будь моя мать хоть немного другой, – задумчиво произносит Исак. – Ты имеешь в виду генетически? Думаешь, ДНК твоей мамы имеет какое-то отношение к твоему заболеванию? – Нет. Я имею в виду её веру. Не знаю. – Исак вздыхает. – Впрочем, это неважно. Важно, чтобы ты понимал, как тебе повезло, что у тебя такая мама, как Юлие, чтобы ты не воспринимал её как должное. Она по-настоящему тебя любит. У Эвена болит сердце за него. Он не может даже на мгновение представить, чтобы мама его не любила, сама мысль об этом кажется невообразимой. Он бы уже давным-давно сдался, если бы не она и её непоколебимые любовь и поддержка, если бы не бессчётные ночи, что она провела у его больничной койки, свернувшись калачиком в крохотном кресле из Икеа. Эвен не знает, как смог бы продолжать жить, если бы она постоянно не дарила ему ласку и бескорыстную любовь, напоминая, что он достоин этого. Его мать, отказывающаяся быть счастливой, если сам Эвен несчастен. Эвен думает, не кроется ли причина того, что Исак не обжёг её в том, что она обычно копирует все его эмоции. – Я уверен, твоя мама тоже тебя любит, – выпаливает Эвен, потому что не может вынести одиночества, в котором только что признался Исак. Исак улыбается. И несмотря на то, что она разбивает сердце, это всё равно улыбка. – Нет, не любит, – говорит он. – Ничего страшного. . Эвен чувствует себя немного смелее, когда они сворачивают на улицу Исака. Им удалось провести ночь вместе и не поссориться, не оскорбить и не причинить друг другу боль. И с самого утра они вели себя осторожно, позволяя себе лишь игривые шутки. Поэтому Эвен чувствует себя смелым. И когда им остаётся пройти всего несколько соседских домов и Исак просит его уйти, Эвен протягивает руки и снова его обнимает. – Напиши мне, если тебе что-то понадобится, – говорит он, когда они отступают друг от друга, и Исак снова краснеет. – Думаю, что могу пережить день без тебя. – Жаль, что я не могу сказать то же самое. – Заткнись! – Исак отпихивает его, ослепительно улыбаясь. И когда Эвен начинает смеяться, Исак удивляет его, вдруг обнимая за талию и притягивая к себе. – Ты не можешь упустить возможность получения знаний, не так ли? – хихикает Эвен. Исак отстраняется и показывает ему средний палец. – Это обидно, – дуется Эвен. – Ага, пока. – Пока. . – Мне нравится этот чувак, но ты уверен, что поступаешь правильно? – спрашивает Мутта в третий раз подряд. Они лежат у него на диване, хрустя чипсами и уставившись в потолок. – Что это вообще значит – «правильно»? – беззаботно отвечает Эвен. – Я уже тебе говорил. Я понятия не имею, почему могу прикасаться к нему, не обжигаясь. Но раз так происходит, мы подумали, почему бы не попробовать изучить пределы этих возможностей. – Слушай, я не это имел в виду. – А что ты имеешь в виду? Из-за чего ты беспокоишься? Что у меня странное кожное заболевание, позволяющее мне прикасаться к нему? – Нет. Я спрашиваю тебя, правда ли это, – вздыхает Мутта. – Правда ли это? – Правда ли, что тебе действительно не больно прикасаться к нему. – Что? Элиас и Соня там были. Они сами тебе рассказывали. Исак меня не обжигает, – отвечает Эвен, чувствуя нарастающую тревогу из-за намёков Мутты. – То, что они видели, как ты его обнимаешь, не значит, что тебе не было больно. Ты умеешь скрывать боль. – Блядь, ты на что намекаешь? – теперь Эвен хмурится. – Я ни на что не намекаю, Эвен. Я просто говорю, что, принимая во внимание твою историю, справедливо сомневаться в некоторых вещах. – Мою историю? – презрительно фыркает Эвен. – Эти вещи никак не связаны. Совершенно. Я не очень-то хорошо контролировал себя раньше. Но сейчас всё иначе. Я даже не думаю об этом больше. – Эвен, я ни в чём тебя не обвиняю. Я просто говорю, что было бы неплохо помнить об этом. Вот и всё, – спокойно отвечает Мутта – воплощение доброты, и житейской мудрости, и стойкости. Эвен жалеет, что не может обидеться на него. – К тому же Адам никак не успокоится со своими теориями заговора. И история с Арвидом выглядит всё более подозрительной. – О чём ты? – Понятия не имею. Если тебе нужны детали, спроси Адама, но, оказывается, Арвид был не слишком доволен, узнав, что Исак ходил на вечеринку пенетраторов, не сказав ему. А Юсеф говорит, что во время подработки видел кого-то, похожего на Исака, с одним из парней из якудза. – Что? – брови Эвена сходятся на переносице. Он вспоминает сообщения Юнаса, которые тот в панике отправлял Исаку в ту ночь, когда Эвен мог думать лишь об одном. Что он планирует? – Я не знаю, что он делает, но, похоже, он пытается наебать все главные автобусы парней-рюссов в Осло. . – Почему мы в торговом центре? – обеспокоенно спрашивает Исак, ниже опуская козырёк кепки на лицо. – Мне нужно кое-что забрать для мамы, – объясняет Эвен. – К тому же я не заставлял тебя идти со мной. – Ну, я думал, что тебе нужно что-то забрать из дома. К тому же сегодня вторник. Кто ходит в торговый центр по вторникам? – Что? Почему это я не могу пойти в торговый центр во вторник? – смеётся Эвен. – Чего ты паникуешь? Ты что, никогда не был в торговом центре? Эвен резко перестаёт смеяться, когда понимает, что Исак скорее всего избегает мест, где много людей. Он чувствует себя ужасно. Просто великолепно. – Мы можем уйти. Нам необязательно… – Не будь смешным, – закатывает глаза Исак. – Я переживу. . Эвен стоит рядом. Возможно, слишком близко, потому что теперь Исак выглядит взволнованным. Да и у самого Эвена сердце бьётся чаще, чем обычно, близость их тел наполняет его счастьем и эйфорией. – Ну ты ещё на ноги мне наступи, – бормочет Исак, явно нервничая. Эвен это подмечает. Он, не думая, обнимает его рукой за плечи. – Что ты делаешь? – А что такое? – улыбается Эвен и тянет их вперёд. – Никто из моих знакомых не ходит по вторникам в торговый центр, как ты и говорил, так что мы можем делать, что захотим. – Но… – Мы просто двое приятелей, болтающихся по торговому комплексу. К тому же так я смогу проконтролировать, чтобы никто не налетел на тебя. – Двое приятелей. – Двое партнёров по науке. – Двое партнёров по науке, – повторяет Исак. – Окей. Ладно. После этого Эвен его больше не выпускает, удерживая руку то на плечах Исака, то опуская её на талию. Наверное, в какой-то момент это становится неудобным, но Исак не жалуется. И когда Эвен всё же отпускает его, чтобы забрать заказ матери, Исак хватает его за руку и снова забрасывает себе на плечи. Кажется, любое прикосновение становится для Исака любимым, ценным, важным. – Что? – хмурится Исак. – Ничего, – улыбается Эвен. – Пойдём. . Эвен никогда не считал эскалаторы чем-то романтичным. Если уж на то пошло, главное в них – функциональность, а не эстетическая составляющая. Если бы ему нужно было снимать фильм, он бы даже не рассматривал возможность сцены на эскалаторе, особенно учитывая, сколько дублей пришлось бы сделать, чтобы поймать правильный угол. Но сейчас он готов пересмотреть своё отношение. Потому что они поднимаются вверх на эскалаторе, и Исак стоит на одну ступеньку выше, повернувшись к нему лицом, оставляя пространство для тех, кто хочет бежать по ступеням. В данный момент Исак выше него, и это неожиданно приятно. Эвен обнимает его за талию и притягивает к себе. – Что ты делаешь? – Исак кладёт руки Эвену на плечи, заглядывая в глаза и балансируя на ступеньке. – Это возможность получения знаний, – отвечает Эвен, заставляя Исака улыбнуться. – Тебе нужно перестать использовать мои слова против меня. – Не думаю, что когда-то видел тебя стоящим с этого ракурса. Нам нужно поработать над ракурсами. – Ты такой говнюк, – смеётся Исак, закатывая глаза. – Ой, смотрите-ка, кто теперь крадёт чужие фразы. – Заткнись. Они принимают невероятно уютную позу. Эвен обнимает Исака за талию. Исак обнимает Эвена за шею. Эвен утыкается носом ему в ключицу. Губы Исака осторожно касаются кожи у его виска. Идеально. Они идеальны в этот момент. Обнимаются и слегка раскачиваются на бесконечном эскалаторе. – Было приятно, – признаётся Исак, взволнованно и робко, от его недавней раздражительности не осталось и следа. Эвен решает, что им необходимо прокатиться на каждом эскалаторе в торговом центре. Он настаивает, чтобы обратно они поехали на метро, просто чтобы прокатиться на чёртовом эскалаторе ещё раз. Он сходит с ума, но это того стоит. Любая мелочь того стоит. . Когда Эвен провожает его до дома, они видят поджидающего Исака Юнаса. Синяки на его лице ещё более заметны теперь, когда Эвен не пьян и не обкурен. – Леа сказала, что мне лучше подождать снаружи, – говорит Юнас Исаку. – Приятно снова тебя видеть, Эвен. – Что ты здесь делаешь? – хмурится Исак. – Ну, ты бы знал, если бы снизошёл до того, чтобы прочитать мои сообщения. – Что? – Что у тебя за дела с якудза, Арвидом и Вильямом? Вильде говорит, что ты что-то задумал, – продолжает Юнас. Исак в панике смотрит на Эвена. – Мы можем поговорить об этом потом? – спрашивает он Юнаса, явно намекая на присутствие Эвена. – Нет. Нам нужно поговорить об этом сейчас. Я уверен, что твой новый лучший друг тоже хотел бы знать, что происходит. Э-э-э. Эвен чувствует себя неуютно, слушая их разговор. Не знай он правды, то подумал бы, что это ревность. – Юнас, это смешно. – Я, кхм, я пойду, – говорит Эвен. – Чтобы вы, парни, могли поболтать. – Эвен… – Всё нормально. Завтра поговорим. Ладно? – улыбается он Исаку. . – Парни из банды сильно избили Юнаса несколько недель назад, – говорит Исак. Он сидит на качелях, а Эвен стоит сзади и раскачивает его, толкая вперёд. Это детская забава, но они только что скурили четыре косяка после бассейна, так что это уже не имеет никакого значения. Если Исак хочет, чтобы Эвен покачал его на грёбаных качелях, то Эвен будет качать его на грёбаных качелях. – Так значит он обычно не так выглядит? – шутит Эвен, намекая на фингалы под глазами Юнаса и царапины на лице. – Не будь задницей. – Я? Задницей? – возмущённо восклицает Эвен. – Я могу рассказывать дальше или ты ещё продолжишь вести себя, как ребёнок? – Говорит парень, качающийся на детских качельках. – Я не делал этого четыре года. Отстань! – стонет Исак, его ноги идеально вытянуты вперёд, чтобы продолжать движение. – Очевидно, ты и сам прекрасно умеешь раскачиваться на качелях без чьей-либо помощи. – Ну, возможно, я хочу чьей-то помощи, хочу, чтобы кто-то раскачивал меня! Эвен сдерживается, чтобы не ответить сразу же. Каждый раз, когда в их отношения вмешивается Юнас, всё летит к чёрту, поэтому сейчас он не хочет делать поспешных выводов. В этот раз он задаст ему вопросы. – Ладно, так значит парни из якудза избили Юнаса, – говорит он, побуждая Исака продолжить рассказ. – Да, они сильно его отделали, потому что думали, что он связан с людьми Вильяма, – говорит Исак. – Помнишь Вильяма? Напыщенный индюк с косой чёлкой с вечеринки. – Я его помню. – Да, в общем, они его избили, и вообще они затерроризировали практически весь город. Они занимаются этим уже какое-то время. Арвид совершенно вышел из доверия, после того как однажды ввязался с ними в драку. Теперь он даже не может появляться в некоторых районах Осло из страха, что на него нападут. Охренеть можно. – Какое отношение это имеет к тебе? – Страх Арвида – средство воздействия для меня. Я использовал его, чтобы попасть в его круг. – Что ты имеешь в виду? – хмурится Эвен. – Я имею в виду, что сделал Арвиду предложение, от которого он не смог отказаться. Я предложил помочь ему решить проблему с якудза. – Взамен на что? – спрашивает Эвен. – И как ты собираешься помочь ему с этим? – Ну, не знаю, заметил ли ты, но у меня хорошо получается планировать. И новости об этом быстро распространились, так что обо мне узнали. Не то чтобы я возражал. Это добавляет мне авторитета в глазах других. – Авторитета для чего? – Чтобы решать чужие проблемы, – говорит Исак, теперь касаясь ногой земли, чтобы остановиться качели. – Автобусы Арвида и Вильяма ненавидят якудза и мечтают от них избавиться. Так почему бы не оформить партнёрство и не объединиться против них? – Что? – Люди могут творить чудеса, когда их объединяют идеи или стремления, пусть даже они не нравятся друг другу. Например, возьми двух фанатов Джастина Бибера, которые терпеть друг друга не могут, и дай им общую цель, ну, заставь голосовать за него для получения какой-нибудь премии. Так вот эти двое отложат в сторону свои разногласия ради достижения цели. Но правда, это возможно, лишь когда цель достаточно значимая, когда ради неё можно переступить через такие личные чувства, как гордость и антипатия. Разумеется, потом их противоречия никуда не денутся, но это будет уже неважно для конечного результата. – Исак, у меня голова сейчас лопнет. – Тогда перестань курить так много травы. Эвен закатывает глаза, потом обходит качели, чтобы видеть лицо Исака, продолжающего медленно покачиваться. – Так Арвид и Вильям – фанаты Джастина Бибера? – Арвид и Вильям – фанаты Джастина Бибера, – улыбается Исак. – А ты типа организатор церемонии вручения премии, а премия – это избавление от якудза? – Нет, я ещё один фанат, который нормально общается с ними обоими. – Эти аналогии меня убивают. Не буду врать, – признаётся Эвен. – Ещё раз. Прекращай курить так много травы, – Исак игриво показывает ему язык. – Тьфу. Ладно. Продолжай. А Арвид и Вильям знают, что ты работаешь с ними обоими? – Да, я типа буфер. Им не приходится общаться друг с другом, пока я забочусь обо всём. – Но почему они тебе доверяют? – Эвен хмурит брови. Он никак не может этого понять. – Они не доверяют. Мне пришлось дать им средства воздействия. Эвен задумывается над этим. – В каком смысле? Типа что ты присоединился к автобусу Арвида? – спрашивает он. – В точку! Видишь, не такой уж ты и тупой. – Заткнись, – смеётся Эвен. – А что с Вильямом? – Я пришёл на его тупую вечеринку. – И в чём здесь средство воздействия? – Он хотел посмотреть, соглашусь ли я встретиться с Эриком, – отвечает Исак, слегка поморщившись. – Погоди. То есть ты знал, что он устроит сцену? Исак кивает. – Он самый предсказуемый и очевидный парень из всех, кого я знаю. Я шёл на эту вечеринку, ожидая, что меня побьют. Но потом ты меня обнял. Эвену нужно какое-то время, чтобы осмыслить расчётливость Исака. Он не успевает за ним. – Но я слышал, что Арвид был недоволен, что ты пошёл на вечеринку Вильяма. – Ну да, просто они же всё равно соперники, – говорит Исак. – Это, как если бы я вступил в фан-клуб Арвида, посвящённый Джастину Биберу, а потом завесил пост в фан-клубе Вильяма. Это снижает доверие к Арвиду. – Но ты всё равно это сделал. – Потому что Арвид не выгонит меня из фан-клуба. – Почему нет? – Я слишком ему нужен, – пожимает плечами Исак. – Почему? Что ты собираешься делать? – Дело не в том, что я собираюсь делать. Дело в том, что, по его мнению, я сделаю. – Я не понимаю. – Он принял меня, фрика, в свой круг, потому что думает, что я обеспечу ему преимущество в соревновании, – говорит Исак, теперь уже опустив обе ноги на землю. – Он думает, что если начнётся драка, то я быстро расправлюсь со всеми… Обожгу их… – Что?! – вскрикивает Эвен. – Арвид ждёт, что ты будешь обжигать людей ради его идиотской рюссовской херни? – Ну, он пока не озвучивал свои ожидания, но я знаю, что он думает об этом, – говорит Исак. – Он, вероятно, захочет разозлить меня, чтобы заставить вмешаться. – Но ты этого не сделаешь? – Конечно, нет, – улыбается Исак. – Если я ещё хоть раз обожгу кого-то, меня отправят в какую-нибудь лабораторию. – Что ты имеешь в виду? – Я имею в виду, что мои родители изо всех сил боролись за то, чтобы я жил дома и был обычным подростком. Ещё один прокол, и меня отправят в забытую страну для фриков. – Ты серьёзно?! Эвен наконец понимает, почему Исак впадает в панику каждый раз, когда кто-то подходит к нему. Очевидно, он боится не только того, что причинит людям боль, но и того, что станет подопытным кроликом. Эвен наконец понимает, почему Юнас так сильно раздражён и обеспокоен. – Да, – пожимает плечами Исак, глядя под ноги. – Тогда какого чёрта ты всё это делаешь?! Это сумасшествие! – Ты не любишь это слово. – Не люблю, но тем не менее! Ты что, объединился с Арвидом и Вильямом, чтобы отомстить за то, что якудза сделали с Юнасом? Дело в этом?! – Дело не только в Юнасе. – Ну и у кого тут комплекс спасителя? – фыркает Эвен. – Ты не поймёшь, но всё же подумай вот о чём. Если эти три группы чмошников ввяжутся в грандиозную драку, они могут просто уничтожить друг друга. Возможно, тогда законодатели наконец увидят, насколько опасна и вредна эта идиотская традиция? Возможно, если парочка богатеньких мальчиков пострадает, они наконец обратят внимание на тех, кому пришлось пострадать, чтобы они могли проводить свои весёлые вечеринки в своих идиотских автобусах! Эвен смотрит на него, пока до него медленно доходит смысл сказанного. – Ты хочешь, чтобы они избили друг друга? Ты не просто хочешь отомстить за Юнаса? – Это не месть! Это называется справедливость! – огрызается Исак с горячностью в голосе. – Это не справедливость, если люди страдают! – Нет, справедливость. Это карающее правосудие. Те, кто морально калечат других, достойны получить пропорциональное этому наказание. Азы философии нравственности. – Исак, жизнь – это не какая-то грёбаная лекция по философии. Ты звучишь как сторонник смертной казни. – Я не говорю, что они должны умереть. Я просто говорю, что, возможно, если они испытают на себе то, что делали с другими, это поможет как-то их исправить. Даже Кант, самый высокомерный и помешанный на нравственности философ в истории, согласен с идеей карающего правосудия. – Исак, – Эвен приседает перед ним на корточки, кладёт ладони ему на колени, придвигается ближе, чтобы он мог почувствовать его, вернуть его обратно. – Это не твоя забота – восстанавливать мировую справедливость. Это расстроит Юнаса. Я уверен, он не хочет, чтобы ты принимал участие в подобном. – Я делаю это не из-за привязанности к Юнасу. Я делаю это, потому что это правильно. – Мы с тобой оба знаем, что это неправда, – говорит Эвен тихо и осторожно. Он на себе испытал, что нет никакого смысла выплескивать эмоции на глазах Исака. – Это неважно, – отвечает Исак, и его голос тоже внезапно смягчается. – Неужели месть за несколько синяков на лице Юнаса стоит того, чтобы подвергать себя опасности? Что если кто-то случайно дотронется до тебя? Это того стоит? – Эвен придвигается ближе, накрывает ладонями руки Исака. – Что если я делаю это и ради себя? – шепчет Исак и поднимает на него большие и грустные глаза. – Что если я хочу, чтобы пенетраторы заплатили за то, как издевались надо мной в Ниссен? Ох. – Исак… Сердце Эвена болезненно сжимается. Теперь он понимает. Исак тщательно обдумал все сопутствующие риски. Он не пытается наказать кого-то, кто этого не заслуживает. – Что они делали с тобой? – спрашивает Эвен, чувствуя ком в горле. – Расскажи мне. – Я не хочу об этом говорить, – Исак отводит взгляд. – Всё нормально. Я это типа пережил. Эвен подумывает задать ещё несколько вопросов об учёбе Исака в Ниссен, но то, как он нервно заламывает пальцы и как дрожит его нижняя губа, явно подсказывает, что не стоит продолжать этот разговор. – Ладно, – шепчет он, проводя пальцем по щеке Исака и заставляя его ахнуть. – Тебе необязательно мне рассказывать. Они сидят так ещё какое-то время, не произнося ни слова. Эвен гладит Исака по щеке, а тот теснее прижимается к его ладони. Когда он провожает Исака домой, Эвен задаёт вопрос, который никак не может выкинуть из головы. – А что насчёт Арвида? За что ты хочешь наказать его? За тот случай в столовой, когда ты только перевёлся в Бакку? – Нет. – Нет? Исак берёт Эвена за руку и обвивает её вокруг своих плеч. – Почему тогда? – спрашивает Эвен. – Потому что он причинил боль тебе.