От переводчика: глава разделена на 4 части.
--------
Вода остаётся.
Исак не вытер пол. Он не «убрал» за собой, хотя и обещал это сделать.
Эвен пристально смотрит на лужу, которую Исак оставил у его ног, пока она не начинает казаться ему морем, пока капли, которыми Исак забрызгал его во время их неожиданного сеанса поцелуев, не ощущаются как отметины на коже, пока влага на его губах, лице и одежде не начинает обжигать.
Эвен погружается в размышления, и ирония в том, что он наконец понимает, что Исак имел в виду, говоря об относительности времени. Исак поцеловал его несколько мгновений назад, а может быть, минут, или часов. Эвен не может сказать точно.
Он снова откидывается на спинку дивана, где Исак только что буквально вскрыл ему грудную клетку, и думает. Эвен думает об абсурдном озарении, которое только что снизошло на него.
Он
любит Исака. Невозможно. Бесспорно. И его мозг, и его тело переполнены этим — желанием, нежностью, жаждой, томлением, страстью,
любовью.
Абсурдность происходящего в том, что это открытие кажется очевидным, естественным, практически успокаивающим, словно всегда жило внутри. Словно это правда, что дремала у него под кожей, пока наконец не расцвела узорами, вырвавшись на свободу.
Всё это нелепо, но Эвен не чувствует раздражения. Скорее облегчение, схожее с тем, что испытываешь, когда наконец вспоминаешь слово, что вертелось у тебя на языке, когда радость, что ты наконец сделал это, перевешивает досаду, связанную с тем временем, когда ты изо всех сил напрягал свою память.
Эвен понимает, что эти чувства живут в нём уже какое-то время, возможно, с тех пор, как Исак впервые проявил к нему чуточку доброты и показал собственную ранимость через несколько недель после знакомства. Эвен понимает, что это чувство жило в нём всегда.
Просто он давал ему разные названия. Любопытство. Сочувствие. Сопереживание. Жалость. Связь. Эксперименты. Дружба. Химические вещества. А теперь просто… Любовь.
Эвен сидит и думает.
И что теперь?
.
Эвен не может точно сказать, сколько времени проводит в гостиной, слушая песню Led Zeppelin, пока мысли наконец не возвращаются к предмету его беспокойства и тоски. К Исаку.
Он не сидит сейчас с парнями у костра на заднем дворе. И он не мог снова пойти к озеру, потому что вода сейчас, наверное, ледяная. Хотя это же Исак. С ним всё иначе.
Эвен поднимается, ставя плейлист и собственные мысли на паузу, и идёт к входной двери.
Он видит одинокий силуэт Исака на водной глади и чувствует потребность бросить телефон и побежать к нему, кинуться в холодное озеро и целовать его до потери сознания, рассказать ему о своих чувствах, открыть ему душу.
Но Эвен не может себе позволить действовать импульсивно, особенно когда речь идёт об Исаке. Осторожном, рациональном и невероятно циничном Исаке. Об Исаке, считающем, что
«все песни — о химических веществах», что
«время — концепция, придуманная обществом», что
«любви не существует». Об Исаке, который говорит:
«Я целую тебя для сравнения и контраста». Об Исаке, который заявляет:
«Я трусь о твой член в ванне, чтобы мы были квиты».
Исак бросит его, и глазом не моргнув. Он порвёт все связи, обвинит его в заблуждении и безумии, и никогда больше не ответит на его сообщения. Эвен уже представляет их будущее, сочиняя идеальные сценарии в голове. У каждого из них трагический и жалкий финал: Исак обжигает их обоих, не в силах справиться с переполняющим его стыдом, и отвергает Эвена.
Так что Эвен не может себе позволить действовать импульсивно.
Ему стоит пойти и посидеть с парнями у костра, или, может, закрыться в комнате, которую он делит с Элиасом и, отбросив все мысли, посмотреть фильм на Netflix.
Может быть.
Но вместо этого он достаёт сухое полотенце из одного из шкафов и ждёт Исака у двери.
Дать ему полотенце не означает признание в любви. Этот жест можно расценить как раздражение, что Исак не убирается, повсюду оставляя за собой лужи в доме. Это достаточно нейтрально. А может, и нет, потому что, помогая ему высохнуть, он словно говорит: «Я не хочу целовать или прикасаться к тебе сейчас».
.
Когда Исак подходит к коттеджу, он дрожит, мокрые волосы прилипли ко лбу. Эвен не помнит, чтобы Исак когда-либо раньше демонстрировал признаки того, что ему холодно.
К тому же Исак больше не улыбается. Он взволнован. Кажется, он нервничает и чувствует себя виноватым.
— Это мне? — спрашивает он, и выглядит и звучит гораздо холоднее, чем когда целовал Эвена примерно полчаса назад.
— Тебе.
— Спасибо, — вежливо говорит Исак, прежде чем выхватить полотенце из рук Эвена и начать быстро вытираться, словно боясь, что Эвен на него набросится.
Эвеном овладевает иррациональный страх, когда он на мгновение допускает вероятность того, что Исак действительно может читать мысли. Но правда обжигает его сильнее. Вероятно, Исак жалеет, что поцеловал его и старается сделать всё возможное, чтобы удержать Эвена от того, чтобы он схватил его и наконец ответил на поцелуй.
Это причиняет боль.
— Расслабься, — говорит он Исаку.
— Я расслаблен, — возражает тот, и теперь он явно раздражён и нервничает. Он не расслаблен. Он очень сильно жалеет о том, что поцеловал Эвена. Эвен может судить об этом по мрачному выражению его лица.
— А звучишь так, будто раздражён, — говорит он.
— Это
ты раздражён.
Эвен делает шаг назад, чувствуя, что слишком устал для споров, слишком опустошён и раздавлен собственными чувствами, для которых наконец нашлось название, настоящее название. Он облокачивается на деревянные перила и закуривает сигарету, пока Исак лихорадочно вытирается полотенцем, словно не может позволить себе пропустить ни единой капли.
Всё это очень поэтично и болезненно.
Спустя какое-то время Исак успокаивается, а Эвен, продолжая молча курить, вытаскивает из кармана наушники и снова нажимает на воспроизведение.
— Что ты слушаешь? — спрашивает Исак.
— Всё ещё ту песню Led Zeppelin.
— «
Thank you»?
Эвен кивает. — Она мне нравится. Очень нравится.
Это правда. Она ему действительно нравится.
Тишина, следующая за этим, оглушает. Она слишком тяжёлая и бьёт по ушам. Эвен не может этого выносить. И Исак слишком громко думает, его неловкость ощущается теперь даже в том, как он дышит. Эвену даже хочется поддержать его, сказать, что всё в порядке, что он понимает, что Исак на самом деле не хотел расстроить его поцелуем, что нет ничего страшного в том, чтобы делать это ради сравнения и контраста.
Но с его губ срываются совсем другие слова.
— Мы больше не квиты, — говорит он Исаку.
— Хм?
— Мы больше не квиты, — повторяет он.
Поцелуи. Исак сказал ему в ванной, что целует его только для того, чтобы они снова были квиты. И так и было, но теперь нет. Какое оправдание Исак найдёт на этот раз? Нужно ли ему уравнивать баланс, если он целует других людей? Исак целует девушку, и после этого ему зачем-то нужно целовать Эвена?
— Думаю, да, не квиты, — отвечает Исак, и по его лицу начинает разливаться нежный, восхитительный румянец.
— А когда-нибудь будем?
Наверное, он лишь усложняет ситуацию, но Эвен не может не спросить об этом, когда подмечает эти детали. Какую отмазку придумает Исак на этот раз?
— Возможно, нам необязательно это делать, — говорит Исак, по-настоящему удивляя его.
Исак, завёрнутый в голубое полотенце, с мокрыми волосами и ресницами, выглядит смущённым и уязвимым. И его слова кажутся правдивыми, словно Исак не играет в свои обычные игры. Возможно, Эвен неправильно интерпретировал его нервозность. Возможно, Исак не жалеет о том, что поцеловал его. Возможно, он просто смущён, что повёл себя в несвойственной ему манере, и теперь пытается понять, не использует ли Эвен это против него.
Эвен удивлён, но доволен. Он не может сдержать слабую улыбку.
— То есть мы будем продолжать?
— Если у тебя нет возражений, — пожимает плечами Исак, словно в этом нет ничего такого, совершенно не замечая, как сердце Эвена охватывает огнём каждый раз, когда они оказываются слишком близко.
— И как долго?
— Я не знаю.
.
Они присоединяются к парням у костра, после того как Адам прерывает их достаточно напряжённый разговор. Эвен сидит рядом с Муттой и наблюдает за Исаком, который смотрит на языки пламени с любопытством и благоговением кота, глядящего на себя в зеркало: не понимая схожести, так как концепция отражения остаётся недоступной, но видя и признавая, что его действия копируют.
Исак смотрит на огонь, его щёки горят, а Эвен не в силах отвести от него взгляд. Исак настолько обезоруживает его, настолько зачаровывает, что Эвен не может поверить, что только сейчас осознал свои чувства.
— Всё в порядке? — пихает его плечом Мутта, вероятно, заметив, что Эвен мыслями витает в облаках.
— Да. Всё нормально.
Когда он снова смотрит на Исака, то успевает поймать на себе его взгляд, прежде чем тот быстро опускает глаза.
— Знаете что? Нам нужно создать для Исака канал на YouTube! — заявляет Адам. — Пусть он там поджигает вещи. Представляете, сколько просмотров мы на этом заработаем?
Исак не выглядит расстроенным. И Эвен знает, что он исполнит номер с «зажиганием сигареты пальцами», стоит только попросить. На этот раз Исак суёт сигарету прямо в костёр, вместо того чтобы использовать зажигалку. Все смеются.
Исак громко хохочет. Парни смеются ещё громче.
— Бля, ты такой забавный. Кто бы мог подумать?! — говорит Элиас Исаку, и Эвен думает:
«Я».
«Он забавный, и сложный, и умный, и раздражающий, и добрый, и жестокий, и красивый», — думает Эвен.
— Ну серьёзно. На YouTube столько людей придумывают всякую фигню. Я уверен, мы сможем найти твою аудиторию, Исак! — настаивает Адам. — Расскажи о себе что-нибудь интересное. Что-нибудь такое, что заставит других подумать: «О, это прикольно!»
— Хм? Я обжигаю людей? — Исак прищуривается, и парни снова разражаются смехом.
— Да, но этого недостаточно. Придумай что-нибудь ещё. Ну не знаю. Кто ты по зодиаку?
— Серьёзно? — смеётся Юсеф. — Кто ты по зодиаку? Серьёзно, Адам?
— А что?
— Хм. Я не знаю, какой у меня знак. Но я родился в 21:21 в день летнего солнцестояния, — пожимает плечами Исак. — Это достаточно интересно?
— В день летнего солнцестояния? То есть 21 июня? — спрашивает Мутта.
— Да.
— В день, когда солнце светит дольше всего? Вау! Мы точно можем это использовать!
— радостно восклицает Адам.
— Но это через две недели, — выпаливает Эвен, тем самым заставляя Исака посмотреть на себя.
— Хм. Ну да, — пожимает плечами он.
— Блин, и что будем делать?! Мы должны устроить для Исака вечеринку! — говорит Адам.
Эвен задумчиво смотрит на Исака.
— Я особо не праздновал свой день рождения с двенадцати лет, так что это неважно, — с улыбкой отмахивается тот.
И Эвен чувствует, что совершенно необходимо, чтобы Исак отпраздновал
этот день рождения.
— Я серьёзно, — настаивает Исак. — Даже не думайте что-то организовывать.
Разговор быстро переходит на другую тему, но Эвен продолжает смотреть на Исака.
Он смотрит на него, пока костёр, вокруг которого они сидят, не затухает. Это пламя гаснет, но не то, что горит в его сердце.
.
Эвен хватает свой телефон около часа ночи, в то время как Элиас храпит на соседней кровати. Он быстро набирает текст и отправляет сообщение, пока не передумал.
________________________________________
Гераклит
01:07
Как долго?
?
Исак и Эвен. Эвен и Исак. Паритет. Равенство. Как долго?
________________________________________
Исак не отвечает, и Эвен мгновенно понимает, что переступил черту. Но ему нужно знать.
Внезапно это превращается в самое важное, что только есть в мире. Что они делают? Кто он для Исака? Как долго Исак собирается использовать его для сравнения и контраста? Что произойдёт, когда он закончит? Сможет ли Эвен не уйти? Сможет ли он остаться?
Ответ Исака приходит мгновение спустя, и Эвен сжимает телефон так сильно, что у него начинают болеть суставы.
________________________________________
Гераклит
01:10
До бесконечности
________________________________________
Это абсурд. Слова ничего не значат. Исак, наверное, пьян или не в себе. Наверное, Адам его напоил. Что это вообще значит? Он хочет мучить Эвена до бесконечности? Он хочет держать его при себе ради тёплых губ, к которым можно прижаться, когда станет одиноко? Ради «науки»?
Что он имеет в виду?
Эвен хочет чувствовать раздражение, но на самом деле не ощущает ничего кроме иррационального головокружения. Так вот что значит испытывать к кому-то чувства?
Сходить с ума из-за любой мелочи, которую они делают или говорят? Эвен не понимает, но всё равно улыбается.
А потом, когда он неслышно выбирается из собственной кровати и осторожно отправляется в комнату Исака, ведомый лишь потребностью и желанием, Эвен говорит себе, что может поддаться импульсу хотя бы раз. Что он никогда больше так не поступит. Но что он может позволить это себе сегодня ночью. Что завтра он сбежит и тоже построит вокруг себя стены. Высокие непробиваемые стены без окон, такие же, как у Исака.
«Да,
завтра», — говорит он себе.
Исак спит, лёжа спиной к двери, когда Эвен тихо открывает её. Это невероятно милая картина, и Эвен особо не думает, когда ложится на небольшую двуспальную кровать и обнимает Исака сзади. Тот вздыхает во сне.
Кажется, это слишком. Соприкосновение. Тепло. Их тела прижимаются друг к другу без воды, покрывающей их одежду и кожу. Давление мышц друг на друга. Грудь к спине, ноги переплетены, руки сомкнуты на животе Исака, подбородок упирается в его плечо.
Эвен чувствует себя приставучим ребёнком со слишком длинными и не поддающимися контролю конечностями, но, когда он ощущает Исака в своих объятьях, это перекрывает все неудобства. Его лёгкие горят от болезненного желания. Эвену хотелось бы прижаться ещё сильнее, каким-то образом вдохнуть в себя Исака и его сладкое тепло.
Эвен не помнит, когда в последний раз засыпал так легко.
.
Он возвращается к действительности немного позже. Эвен с трудом может понять, реальность ли это или сон наяву, перед глазами всё расплывается, а все чувства обострены.
Исак лежит к нему лицом, каким-то образом развернувшись в его руках, и целует шею Эвена, его челюсть, его подбородок. Должно быть, это сон. Разумеется.
В голове у Эвена проясняется, когда Исак целует его в губы. Эвен не спит. Исак целует его во сне, оставляет нежные, лёгкие поцелуи, на которые Эвен отвечает медленно и осторожно, боясь разбудить Исака и прервать этот неожиданный порыв.
И лишь когда они оба раскрывают губы, когда тяжело дышат друг другу в рот, скользят руками по напряжённым телам, подчиняясь жажде, дёргая, кусая, облизывая, прижимая ближе, царапая, Эвен осознаёт всю жестокую абсурдность ситуации.
Исак не спит. Исак в полном сознании здесь и сейчас. Исак целует его. Исак прикасается к нему, сжимая и надавливая везде, куда может дотянуться, опаляет тяжёлым дыханием его кожу. Он берёт то, что хочет, притворяясь спящим. Он лижет губы Эвена и берёт то, что ему нужно — химические вещества, помогающие развеять его печали, которыми Исак отказывается делиться с ним.
Эвен чувствует себя как таблетки лития, которые пьёт каждый день, чтобы стабилизировать настроение и удержаться от тёмных мыслей. Он чувствует себя маленьким и безвкусным, словно средство для достижения цели, необходимость, от которой люди хотели бы отказаться, но не могут.
Исак знает, что Эвен может прикасаться к нему без помощи воды. Он знает. Он просто притворяется, что не знает, так же, как и Эвен. Они оба притворяются, живут во лжи, в которой нет никакого смысла, ведь они могли бы наслаждаться друг другом в любое время.
Эвен понимает всё, когда Исак засыпает у него на груди, уткнувшись носом в шею и сцепив руки у него за спиной.
Исак знает, что они могут быть вместе, но он не хочет Эвена, а если и хочет, то не всегда, не так, как Эвен хочет его. Исаку нужны правила. Ему нравится правило воды, потому что оно гарантирует, что Эвен никогда не выйдет за рамки, что Исак сам будет инициировать их «общение», всегда, «до бесконечности».
Эвен чувствует, будто его использовали.
Завтра, он построит стены завтра.
Завтра.
.
Эвен отправляется в свою комнату в мёртвой тишине утра. Он не тянет время. Не задумывается об этом. Он медленно перекатывает Исака, который продолжает цепляться за него во сне, на спину и вылезает из кровати, словно они не провели полночи, разделяя прикосновения и поцелуи.
Он не оглядывается, прекрасно понимая, что даже недолгого взгляда на Исака будет достаточно, чтобы заставить его колебаться, лишить его уверенности.
И когда Исак кажется немного грустным и разочарованным во время завтрака, Эвен изо всех сил старается не обращать на это внимания, концентрируясь на стенах, которые ему необходимо возвести.
— Молоко? — предлагает ему Исак, словно прощупывая почву, когда Эвен насыпает хлопья в миску.
— Нет. Спасибо, — холодно отвечает он.
— Ты теперь ешь хлопья без молока? — дразнит его Элиас.
— По ходу да.
Он встаёт из-за стола и, даже не взглянув на Исака, отправляется гулять в оставшийся час до отъезда из коттеджа. Ему нужно привести свои мысли в порядок до того, как они окажутся в машине. Исак будет сидеть впереди, так как не может ехать на заднем сидении с остальными, но Эвен всё равно будет ощущать его присутствие, всё равно будет чувствовать парализующую боль в груди всю дорогу домой.
Он гуляет по лесу один и слушает Led Zeppelin. Он дотрагивается до деревьев, скользит пальцами по коре, проходя мимо. Он снова и снова слушает «Since I’ve Been Loving You»*, качая головой в такт, срывая листья и разминая их пальцами, ища опору в окружающей действительности. Он присаживается на камень у озера, вытягивая свои длинные ноги, и ищет слова песни, чтобы убедиться, что подпевает правильно.
Приятно уделить какое-то время самому себе. Это утешает. Иногда полезно побыть одному, это даёт надежду.
Он поднимается, чтобы пойти обратно к коттеджу и вынимает наушники из ушей. Он хочет послушать шелест листвы на деревьях, хруст веток, ломающихся под его ногами. Он хочет послушать, как поют птицы и дует ветер. Это приятно.
Приятно до тех пор, пока он не слышит шаги, повторяющие его собственные. И он бы узнал их повсюду. Это Исак. Он следит за ним.
— И как давно ты идёшь за мной? — спрашивает Эвен, когда наконец замечает его за деревом.
— Уже какое-то время, — признаётся Исак.
— Это гадко.
— Тут только одна тропинка. Мне тоже нужно было размять ноги.
Враньё.
— Нам пора возвращаться, — говорит Эвен.
— Да, пора.
Исак идёт рядом с ним, и Эвен снова вставляет наушники. Напряжение между ними тяжело повисло в воздухе, и Эвен слышит прерывистое дыхание Исака, словно внутри него идёт какая-то битва, разрывающая на части.
Он знает, что Эвен не спал и осознавал происходящее, когда они страстно целовались прошлой ночью. Он, наверное, пытается понять, почему Эвен молчит об этом, почему он не остался с ним утром.
Эвен не может выносить эту гнетущую тишину. Он вытаскивает один из наушников и предлагает его Исаку.
— Что мы слушаем? — спрашивает тот.
Они слушают ту песню Led Zeppelin.
«Детка, с тех пор как я полюбил тебя, я теряю свой истерзанный рассудок». Они идут рядом, молча, не касаясь друг друга, совсем не касаясь.
— Эвен, всё в порядке? — спрашивает Исак, удивляя его. Он выглядит неуверенным, обеспокоенным, полным раскаяния.
И «всё» может означать что угодно. Исак может иметь в виду что угодно. Но Эвен знает, что он спрашивает о них.
«МЫ в порядке?»
— Конечно, — врёт он.
.
Эвен едет обратно с Элиасом, Микаэлем и Юсефом, а Исак — с Муттой и Адамом. Исак бросает на него настороженный взгляд, когда Эвен шутит, что Мутта — ужасный водитель, и что он хочет на этот раз ехать с Элиасом.
Он знает, что Эвен врёт. Он знает, что Эвен пытается сбежать от него и его подавляющей личности. Но парни не вникают в это, легко соглашаясь. По дороге Эвен просит Элиаса высадить его прямо у дома, чтобы ему не пришлось видеть Исака.
— Чувак, всё нормально? — спрашивает Элиас.
— Да, я просто устал.
Стены. Он возводит вокруг себя стены.
