Нота сердца

Шерлок впервые почувствовал запах Джона, когда тот приблизился к нему, чтобы передать телефон, еще в Бартсе. Он ощущал его – что-то, напоминающее ему о теплом летнем Лондоне после дождя, терпкое, звучное, как раскаты ветра во время песочной бури. Запахи нельзя описать, можно только рассказать ощущения, ассоциации, что они вызывают, и Шерлок с легкостью мог назвать эмоцию, что сходу вызвал в нем Джон – приязнь. И это было гораздо важнее того, как он выглядел, его психосоматической хромоты и интонаций, с которыми он говорил. Научный факт, в этом проявлялась их животная сущность – если человеку нравился запах другого человека при первой встрече, то все остальное было вторичным. Джон поселился в его доме, привнеся в неизменное холодное полотно квартиры свою острую ноту. В первый месяц непривычное вплетение ярких светлых струн его запаха в древесно-сизые поверхности мебели и даже холодно-громкие стеклянные приборы на кухне доводило Шерлока до безумия – он мог точно сказать к чему прикасался Джон в его отсутствие. Холмс страдал, прикасаясь заново ко всем вещам в доме, пока случайно не понял, что первыми поменяли запах его ладони. Джон едва слышно ворочался в спальне над ним, а Шерлок иррационально разглядывал в полумраке свою ладонь. Он мог физически ощущать мягкий рыхлый налет в папиллярном узоре своих пальцев. Его спальня была островом, на который Джон не ступал ни разу, она до сих пор сохранила свою первозданную молчаливую холодность, и чужеродный глубокий запах переливался и клубился на коже Холмса, как солнечный зайчик. Шерлок мог различить едва уловимые ноту шерстяной пряжи и ноту пота, но особая, неописуемая нота сердца, которую мужчина не мог назвать никак иначе, кроме как «запах Джона» звучала громче всех. Холмс растер запах на ладони и он рассеялся окончательно в темноте его комнаты. В Сочельник он едва не оглох, когда Джон встал рядом с ним и в его мягком шелестящем свитере запутались змеи прогорклого запаха его новой девушки. Шерлок вспомнил о лакрице, медицинской, скользкой, и едва подавил кричащее желание отшатнуться прочь от сияющей теплоты друга. Джон так сильно кричал на него, когда Холмс сжег его свитер в камине на Рождество, чуть не пустив удушливые языки пламени в дом, и Шерлок закрыл глаза, позволяя ледяным раскатам ослепляющего грома перед штормом пронизать его тело с ног до головы. В этот вечер в оглушительной чернильной пустоте своей спальни почувствовал охристые барханы на своих плечах, где Джон запечатал прикосновения, тряхнув его напоследок своей жалящей тирады. Но змеи больше никогда не заползали в бархатный кашемир и игольчатую шерсть его одежды. Шерлок научился отличать молочные крапинки чая в спокойные домашние дни и смазанную кричащую янтарную смолу лагера*, переплетенную исключительно с дымным сизым запахом Лестрейда, когда изредка Джон возвращался домой после встреч с ним. Однажды, посреди шипящего запаха эля, Холмс услышал кислый звук Limon Verde** на хлопке воротника Джона и даже на его правом предплечье, сомкнувшись пружинящим браслетом. Шерлок чувствовал, как внутри него крутился и стучался антрацитовый шторм, с треском ударяясь о клетку его ребер, рискуя, яростно желая вырваться наружу, но Джон в очередной раз сделал невозможное и улыбнулся ему, озаряя молочным мягким светом пожирающую темноту в его груди, цепляя пальцами завитки атласных волос на его затылке. В этот вечер, Шерлок чувствовал, что его кожа стала прозрачной в тех местах, где ее касался Джон и больше не могла удерживать свет, бьющий изнутри него. Стеклянная чужеродная декорация его спальни отступила дальше, расползаясь сияющими трещинами. Они сидели в темном углу наждачно-пыльного дома, в засаде, и Шерлок чувствовал Джона каждой клеткой своего тела. Все магнитные полюса его тела и разума были направлены на него, словно вся твердая гладкая уверенность Джона была намагниченным кобальтовым стержнем. Холмс чувствовал скачущую скользкую дрожь в своих пальцах, будто зияющая зловонная опасность и едкий адреналин были незнакомы ему. Тепло Джона рядом усилилось втрое и дрожь выскользнула из его тела, рассыпаясь осколками на цепком деревянном полу. На шее Шерлока расцвел обжигающий бутон поцелуя. Он больше не чувствовал запах Джона.