Глаз Гора

      Билл всю ночь не мог уснуть. Он смотрел на своё недавнее приобретение и никак не мог понять, что же его смущает. Казалось, Глаз Гора действительно похож на единственную существующую копию, на эту тему следует поговорить ещё с Питером. Но держать его рядом с собой не получалось. Чувствовалась какая-то едва уловимая тревога. Однако понять, что же именно случилось, не получалось. Билл провёл пальцем по изгибающимся линиям, внимательно осмотрел каждую из них, но тревога только нарастала. Пришлось убрать талисман в карман, чтобы перестать о нём думать.       Сегодня планировалось очень много интересного и нельзя ничего забыть. Теперь пришло время узнать правду о семье Дюреля, если не получится выпытать информацию у коллег, то задание можно считать проваленным. Только сейчас стало понятно, что искать наследников очень сложно, и они явно не ждут незваных гостей.       Билл собрался с мыслями, несколько раз умылся, заставляя себя прийти в норму, и вышел на улицу. Погода как назло была неприятной, какой-то мокрой что ли. В голове крутилось очень много мыслей, но ни одна из них не казалась логичной и действительно важной в этот момент. Билл сразу же подсел к Мхотепу, терпеливо ожидая, когда тот наконец-то отложит бумажки и обратит на него внимание.       — Ты так смотришь, словно замышляешь какую-то гадость.       — Что? — Билл даже вздрогнул от такого неожиданного ответа.       — Я слушаю тебя, говори уже.       — Ну, это немного личное.       — Понятное дело, по лицу вижу, что какую-то фигню просить собираешься, — Мхотеп наклонил голову и улыбнулся.       — Ты слишком хорошо меня знаешь, это немного пугает.       — Я знаю вас всех намного лучше, чем вам кажется, но всё же, что ты хотел?       — Мхотеп, — Билл оглянулся, убеждаясь, что никто не может подслушать их разговор, — Ты никак не можешь узнать точный адрес человека по его банковской ячейке.       — Немного странно, что ты об этом спрашиваешь. Оно-то можно, но это не совсем законно. Нельзя подобные вещи проворачивать. Это злоупотребление своей должностью.       — Но мне очень-очень надо. Вот прямо аж горит, — Билл говорил совсем тихо, стараясь не привлекать внимание.       Мхотеп закрыл глаза, сложил руки на столе. Ему не очень нравилось такое положение вещей. Наверное, он что-то чувствовал, но не высказал никаких претензий. Только заговорщицки улыбнулся и придвинул стул ближе.       — Хорошо, — сказал он, — зайди к ребятам из соседнего отдела, скажи, что от меня. Только умоляю, не надо там допрос устраивать. И, главное, чтобы гоблины тебя не засекли. Понял?       — Спасибо.       Билл долго не мог решиться войти в кабинет, он стоял возле двери, в сотый раз прокрутив в голове возможные слова. Но всё равно никак не мог заставить себя войти. Ему казалось, что ребята пошлют сразу же, как только он войдёт. Однако времени было слишком мало. Нужно решиться на что-то. Он резко распахнул дверь и вошёл в комнату, воровато оглядываясь. Сел напротив свободного работника.       — Я от Мхотепа…       — Знаю, кого вы хотите найти? — мужчина улыбнулся, и стало легче формулировать слова.       — Мне нужен адрес людей с фамилией Дюрель.       — А более конкретные критерии можно?       — К сожалению, не знаю ничего, кроме фамилии.       Мужчина нахмурился, начал что-то искать по папкам.       — Франция, верно?       Билл кивнул и наконец-то получил несколько предложений.       — Итак, есть четыре семьи с ячейками в банках с такой фамилией. Трое из Парижа. Первая ячейка недавняя, ей около пятидесяти лет.       — Нет, не она.       — Второй несколько дней, видно, в семье маглов родился волшебник. Они проводили операцию по обмену валюты.       — Тоже не те.       — Последняя довольно старая. Находится на глубине достаточно приличной. Вероятнее всего, ей больше ста лет. Но это только предположение.       — Вот они! Я могу узнать их адрес?       Мужчина замялся, стал говорить значительно тише.       — Вы же понимаете, что этого делать не следует? Мне за подобные действия может выговор влететь. Ну ладно, раз Мхотеп просил. Но, молю, никому не говорите, кто вам это дал.       Мужчина быстро написал на листке адрес и протянул его Биллу, тут же указав ему на дверь. Пришлось подчиниться этим импровизированным правилам и пойти обратно в кабинет. Но это было уже не так важно. В голове крутилась сотня вариантов, как поговорить с этими людьми. Ведь от них всё нужно узнать в правильной подаче, чтобы они ничего не заподозрили.       Впервые Билл задумался о том, что следовало сначала спросить совета у Питера, а потом уже начинать своё расследование. Наверное, он сглупил, но теперь ничего не изменить. Придётся говорить постфактум и очень сильно молить о прощении. Интересно, Питер умеет злиться? Билл совсем не помнил ничего подобного. Он всегда выглядел отстранённым, даже когда кричал или ругался с начальством. Ему это было простительно, как самому известному египтологу.       А вот Чарли был намного эмоциональнее. Он может завестись из-за любой глупости. Наверное, сейчас ему пришлось стать более ответственным. Интересно, тяжело ли занимать место старшего в семье, когда тебя всегда прикрывали до этого?       Билл повернулся к окну. В самом деле, ведь недавно у Чарли было день рождения. А он поздравить забыл. Некрасиво получилось. Биллу всегда нравилось, что в школу его отдали позже, и он оказывался старше всех. Интересно, как Чарли к этому относится? Он ведь тоже пошёл уже взрослым. Ему приятно от этого или не очень?       Билл решил не тянуть и с поздравлением и начал писать письмо. Пожалуй, нужно заткнуть свои странные чувства к брату и проявить дружелюбие, а не больную заинтересованность.       Привет Чарли,       Я снова начинаю своё письмо с поздравления. Ты, наверное, уже догадываешься, к чему я клоню. С днём рождения, Чарли. Я так хотел поздравить тебя с восемнадцатилетием лично, как видишь, это невозможно. Надеюсь, тебе не сорвёт крышу возраст, и ты останешься всё таким же милым. Тащусь от твоего наивного характера.       Почему не знаешь, что делать? Ты ведь хотел заниматься драконами. У тебя много вариантов и, думаю, мы сможем найти способ осуществить твою мечту. Я говорил об этом и говорю сейчас, даже против воли мамы, я помогу тебе стать тем, кем ты хочешь, если это действительно твоя мечта.       О, Чарли, ты даже не представляешь, насколько ужасные вещи я хочу рассказать. И буду мучиться в любом случае, даже если расскажу. Это слишком странные и страшные вещи, чтобы так спокойно говорить о них. Мне непривычно даже думать о таком.       Ты говоришь, что я ввязался в авантюру, отчасти это правда. Обещаю, как только мы встретимся, я сразу же расскажу всё. Или почти всё. Моя жизнь висит над такой пропастью, что становится страшно за неё. Притом во всех смыслах этого слова. И я понятия не имею, как правильно поступить.       Прости меня за всё, Чарли, мне есть, что тебе рассказать, но для этого придётся подождать. Хочу предупредить тебя, что не буду довольно долго отвечать на твои письма. Ты прав, у меня начинается ужасная авантюра, о которой пока что не стану говорить. Не скучай, Чарли.

Твой Билл 16.12.1990

      Билл с ужасом посмотрел на письмо перед собой. Оно получилось неправильным. Совсем неправильным. Особенно это странное признание вначале. Нет, он действительно именно тащился от характера, внешности, наивности. Неправильно, Билл тащился от всего Чарли, от каждой клеточки его тела, которую можно было рассмотреть на фотографии. Ему действительно срывало крышу долгими вечерами, особенно после выпивки или неприличных новелл. Но разве можно о таком писать?       Нет, нужно забыться, опять загрузить себя работой по самую макушку и никогда не думать о… сексе с братом? Может, тело так просто намекает, что пора бы заняться одной из базовых потребностей, которую Билл довольно долго игнорирует? Но почему-то ни одна из сотрудниц не вызывает не то что любви, а даже мокрых снов. Обычно это не так работает.       Билл закрыл глаза, вдохнул поглубже. Нечего искать себе оправдания, он просто больной извращенец, который хочет именно собственного брата. И больше никак. Осознавать такое неприятно. Билл решил не исправлять письмо, и отправить всё, как есть. Всё равно им предстоит серьёзный разговор. Только бы найти подходящие слова, чтобы признание прозвучало как можно мягче.       Пришлось быстро собираться и срочно идти к Питеру. С трудом вспоминались дни, когда можно было сразу же вернуться домой. То развлечения с коллегами в баре, то исследования. Билл редко бывал дома, и это начинало раздражать. Зато таинственные недоброжелатели тоже затихли и перестали доставать своими угрозами.       Питер как всегда ждал его с чашкой любимого чая. Он мягко предлагал нерешительным посетителям лучшие книги (конечно же, самые дорогие), раздавал советы и выглядел как обычный торгаш, только Билл знал, что это далеко не так.       — Рад тебя видеть, есть какие-то новости? — Питер легко выбрался из круга внимания своих посетителей и под предлогом проводить господина в «особую секцию» скрылся в укромном уголке с порно новеллами, куда мало кто заглядывал.       — Я еду во Францию.       — Надо же, не знал, что работникам банка столько платят.       — Ты прекрасно знаешь, на какие деньги я туда еду.       — Ну да, ваша группа недавно получила премиальные. Я помню. И зачем же тебе туда?       — Узнал адрес возможных потомков Дюреля. Теперь хочу, чтобы они рассказали хоть что-то. И ещё одна вещь. Я очень сожалею, но мне пришлось продать те вещи, которые я забрал из гробницы.       Питер поперхнулся чаем.       — Ты в своём уме? Теперь тебя четвертуют на месте. И что же стоило таких денег?       Билл достал из кармана Глаз Гора, Питер напрягся, достал перчатки и осторожно покрутил перед собой. Он смотрел внимательно, едва заметно щурясь, почти не моргая и не отводя взгляда. Водил пальцами по небольшим царапинам, что-то шептал себе под нос.       — Это очень сильно похоже на пропавшую копию Уэйнрайта. Очень похоже. Понимаю, хорошо, я прикрою твою расточительность. Но если не найдём сам Глаз Гора, то с нас снимут три шкуры. Впредь будь осторожен.       Билл кивнул и спрятал амулет обратно в карман.       — Позволь дать тебе несколько советов. Я никогда не думал, что ты станешь настолько смелым, что полетишь в чужую страну за информацией. Но если решился, то слушай внимательно: за тобой будут следить, даже если ты этого не заметишь. Наши соперники уже готовятся лететь во Францию, я уверен в этом. Когда будешь выпытывать информацию, придумай хорошую легенду, если каждая собака будет знать, чем ты занимаешься, помочь тебе уже никто не сможет.       — Не дурак, понимаю.       — Ладно, тогда освобождаю тебя от обязательных сборов и отчётов до конца поездки. Постарайся ради всех нас.       — Питер, я очень хотел вас кое о чём попросить…       — Слушаю.       — У вас, случаем, нет ничего в стиле инцеста?       Питер с сомнением посмотрел на своего гостя, потом поднялся и подошёл к стеллажу.       — Много кто просит такие вещи. Есть, конечно.       — Только вы не подумайте обо мне лишнего…       — Да брось, я давно понял, что личная жизнь от предпочтений в такой литературе очень сильно отличается. И как хорошего продавца, меня не волнует, кто и что берёт, только сколько за это чтиво платит. Тебе как обычно сборниками с самими разными ориентациями?       Билл лишь слабо кивнул и начал рассматривать притягательные картинки. Но почему-то ничего не нравилось, словно эти люди и не родственники вовсе. Как можно так криво рисовать? Совсем не вызывает эмоций.       — Мне нравится, когда они больше похожи друг на друга. Так и не понять, что они родственники.       — Типа твинцеста? — заметив недоумение на лице Билла, Питер пояснил. — Отношений между близнецами.       — Нет, просто очень похожие внешне. Как настоящие родственники.       — Думаю, у меня есть такое. Могу предложить это, вот это и, самая популярная, но она гейская. Хотя ты особо не привередничаешь на этот счёт. Знаешь, тебе бы найти себе девушку, кажется, уж очень хочешь переспать с кем-то.       — Проблема не в том, что не с кем, а в том, что я хочу с тем, с кем нельзя.       — Вот как. Тогда ты влюбился, скорее всего.       — И это пугает.       Билл забрал последнюю книгу и вежливо попрощался. Ему нужно морально подготовиться к поездке, а в голове только Чарли. Страницы новеллы приятные на ощупь, а текст под движущимися картинками завораживает больше, чем они сами.       «Нет, так нельзя, неправильно. А если мама узнает?» — говорит один из героев, расстёгивая рубашку.       И правда, а что если мама узнает? Наверное, для неё это станет шоком. Хотя с другой стороны, у неё столько детей, что за всеми уследить она физически не успевает. Любит, но не хватает внимания на старших. Но в груди неприятно кольнуло. Билл, листая книгу, всё сильнее погружался в картину запретной любви, примеряя её на себя. Признаться честно, казалось, что секс в этой истории более чувственный, чем в других новеллах.       В голове совсем перемешались мысли, не позволяя нормально думать. Хотелось прикоснуться к Чарли, почувствовать тёплую кожу под пальцами, вновь ощутить его неумелые губы и черезчур подвижные руки, хватающие за волосы. Билл закрыл глаза, погружаясь в воспоминания. Приятный запах, поглощающий всё вокруг, юркий язык, сбившееся в середине дыхание и едва ощутимая дрожь.       Лицо покраснело, а раздразненное приятными образами сознание отметило, что Чарли слишком дрожал для человека, который просто учится целоваться. Он буквально вкладывал всего себя в этот поцелуй, растворялся в объятиях, терялся в них, сильно прижимался, хватался за волосы, словно хотел большего. Билл представил, как его руки медленно касаются спины, проникают под рубашку. Чарли дрожит ещё сильнее, прижимается крепче, трётся грудью о его грудь, тяжело дышит куда-то в шею. Такой низкий, такой хрупкий, такой неумелый.       Билл нагло расстёгивает рубашку, оголяет его плечо, целует резко, жарко. Трахнуть его. Прямо в Хогвартсе, пока все расходятся по своим гостиным, заставить кусать губы, стонать, кричать от удовольствия. Воображение подыгрывает возбуждению, показывает, как Чарли легко целует в губы и опускается на колени. Прямо в коридоре, рискуя быть обнаруженным. Риск, азарт, страсть.       Билл обхватывает член рукой, плотно закрывает глаза, не желая разрушать иллюзию, и облизывает пересохшие губы. Прикосновения Чарли робкие, неуверенные. Он ощутимо дышит куда-то в пах, краснеет, расстёгивает ширинку. Его руки тёплые, почти горячие, а язык влажный, но очень неловкий. Он целует головку, прижимается к ней щекой, опаляет дыханием, но не смотрит в глаза. Билл проводит рукой по взъёршенным рыжим волосам, приподнимает его голову за подбородок и смотрит в бездонные зелёные глаза. Красивые, притягательные. Просыпается жгучее желание поцеловать его, но Чарли не поддаётся, обманывает ожидания и снова берёт в рот. На этот раз глубоко, проводя языком по венкам.       Билл дрожит, крепко сжимает руку, чувствуя, что фантазия заводит слишком далеко. Чарли касается кончиком языка головки, нежно проводит пальцем по члену и отстраняется. Наконец-то поднимает испачканное лицо сам и игриво спрашивает:       — А если мама узнает?       Билл закрыл рот рукой, стараясь подавить этот постыдный стон. Продолжает медленно водить липкой и грязной рукой по члену. Он чувствует, как лицо краснеет, как становится невыносимо жарко. Но так не хочется выходить из этой фантазии. Интересно, их поцелуй мог закончиться именно так? Или это больная фантазия, развращённая порнографией, придумала необычную чувствительность Чарли?       Билл прикусил палец, стараясь хоть болью вернуть себя в нормальное состояние. Но приятная расслабленность не проходила. И он, посмотрев на фото на тумбочке, мягко улыбнулся.       — Она не узнает.