Глаз Гора

      Билл вернулся на рассвете. Аэропорт показался ему самым желанным местом после долгих прогулок по Парижу. За неделю он устал так, словно без выходных работал в Гринготтсе и не мог найти себе места. Ноги ныли, руки тоже, а противное воображение продолжало подсовывать Чарли во снах. И Билл был даже счастлив, что оно не заставляет делать непристойности прямо днём, когда этого совсем не хочется.       Но теперь можно отдохнуть, лечь на кровать, вытянуться во весь рост, вдохнуть полной грудью и почувствовать одиночество. Наконец-то. Дать волю рукам, послушать своё воображение, чтобы оно отстало. Билл заметил, что если позволить себе получить удовольствие лишь раз, то потом несколько недель навязчивые сексуальные желания не преследовали, и жизнь становилась прежней.       Квартира встретила приятным запахом свежих простыней. Так захотелось просто уткнуться лицом в подушку и закрыть глаза. Расслабиться, позволить мечтам о возвращении домой снова атаковать. Билл был готов завыть от этой ностальгии. Неужели всего год сделал его насколько несчастным и ненормальным?       Простыни казались невероятно приятными. Они тёрлись о тело, вызывая волну нежности. Внезапно захотелось тёплых объятий. Желательно с Чарли. Билл постарался представить эту сцену, и вспомнилась ночь на узкой кровати. Интересно, почему тогда в голове не появлялось подобных желаний? И как бы отреагировал сам Чарли на подобные действия со стороны брата?       Билл перевернулся на спину, вспомнил о своей мечте отыметь прямо после поцелуя и покраснел. Да, не сильно романтично. Чарли всё же ещё не был в отношениях, если верить его словам. Не надо так резко к действиям. А как вообще ухаживать за парнем? Билл вздохнул и достал письмо, которое дожидалось его довольно долго. Открывать его пришлось дрожащими от волнения руками.       Привет, Билл       Спасибо, мне приятно, что ты всё ещё помнишь о моём дне рождения. Выходит, тебе нравится мой характер? А мне всегда казалось, что он вызывает у тебя не самые приятные эмоции. Я счастлив. Так хотелось, чтобы ты выделял меня на фоне других. Теперь я относительно спокоен.       Я помню, ты предлагал помощь, но это довольно дорогое удовольствие. Мне хотелось уехать в Румынию. Думаю, такие вещи лучше обсуждать лично. Давай придержим разговор до личной встречи?       Мне кажется, я хочу рассказать о не менее страшных вещах. Думаю, мы поймём друг друга. С нетерпением буду ждать от тебя письма. И, конечно же, надеюсь увидеть тебя дома этим летом. Нам есть о чём поговорить.       Я знал, что ты не честен со мной! Как так можно? Надеюсь, твоя авантюра не слишком опасная. Я так волнуюсь. Не хотелось бы лишиться самого лучшего брата. Пожалуйста, будь осторожен. Мне и так приходится переживать из-за тебя.

До встречи, твой Чарли 06.01.91

      Билл закрыл лицо руками, с трудом переваривая информацию. Что этот человек только что написал? Почему его письмо звучит настолько интимно? Это начинается безумие, когда каждая точка кажется от большой любви? Или Чарли действительно вкладывал в свои слова такой смысл? Быть не может. Билл потянулся к тумбочке, взял фото, внимательно посмотрел на него.       — Вот что ты со мной делаешь? — с отчаянием произнёс он и повернулся на бок.       Желание заниматься чем-то неприличным пропало. Как и мотивация вставать. Билл позволил себе просто лежать и думать о том, в какой сложной ситуации он оказался и как из неё найти выход, если он вообще существует. Отчего-то копаться в своих мыслях оказалось приятнее, чем можно было представить. Воспоминания услужливо заваливали моментами непонятной дрожи Чарли, его смущённых взглядов, робких слов. Вспоминать о таком невыносимо приятно. Даже тяжёлая работа в банке быстро забывается под наплывом приятностей.       Билл буквально тонул в своих переживаниях. И делал это добровольно, позволяя себе потерять контроль над ситуацией и просто отдаться непонятным желаниям.       Всё вокруг казалось неправильным, искусственным. Каждая, даже самая маленькая часть души противилась такому решению. Неужели он мог так низко опуститься, столкнуть себя в пропасть и, самое ужасное, тащить за собой Чарли. Это неприятно, больно, низко, гадко. В голове сразу же возникли образы членов семьи. А как они отреагируют на подобные заявления? Вероятнее всего, мама будет в ярости. Она никогда не была сдержанной и тактичной. Билл вздохнул. Что толку об этом думать? Чарли никогда не подпишется на подобное, скорее всего, у него уже кто-то есть. Пусть от этой мысли стало больно, но так было бы правильнее.       Дневник Дюреля казался невыносимо тяжёлым. У него был довольно странный запах. Билл даже сел на кровати, чтобы получше его рассмотреть. За неделю времени не было. Жан постоянно тащил куда-то отдыхать. Не было и дня, когда никто не собирался устроить из отдыха настоящее безумие. Теперь время выдалось отличное.       Почерк у Дюреля аккуратный, мелкий, края дневника изрисованы очень чёткими и красивыми вещами. Даже казалось, что полковник был шикарным художником. Ближе к концу появились схемы множества древних вещей, среди которых был и Глаз Гора. Билл заметил мелкие надписи вокруг, но так и не смог ничего разобрать. Он не знал французского. Совсем. За полтора года получилось довольно неплохо разбираться в арабском, немного понимать древнеегипетский, но вот в таком языке потребности не было.       Придётся идти к Питеру с просьбой помочь. Интересно, он владеет французским? Он был странным, и это вызывало скорее вопросы, чем восхищение. Билл часто замечал за ним странные привычки и непонятные движения. Этот человек вёл себя не так, как должен. Собственно, здесь все вели себя странно, словно со всех сил старались, чтобы никто ничего не заподозрил.       Билл вздохнул, убрал дневник подальше. Он понимал, что следует нормально взяться за дело и не тратить время на всякую чушь. Тут надо только идти к Питеру. Неважно, какой он, это в его интересах. Но пока что слишком рано, лавка ещё не открылась. Идти некуда. Нужно отвлечь себя от навязчивых мыслей. И почему-то это получалось очень плохо.       Билл заметил, что чем дольше отбрасывал мысли о Чарли, тем сильнее отзывалось его тело неприятными эмоциями. Порой казалось, что контролировать себя вообще нереально. Пришлось снова вспоминать прошедшую неделю. Много приключений, много фотографий на память и тонны информации. Сейчас усталость давала о себе знать, голова болела, ничего не хотелось делать.       Билл заставил себя подняться и пойти к Питеру. Пусть он придёт немного раньше, чем нужно, но хотя бы не будет сидеть в комнате и погрязать в собственных мыслях. Утренний воздух действительно привёл в порядок. Захотелось вернуться к работе и почувствовать себя вновь в опасности. Вот бы ещё хоть раз исследовать гробницу. Только бы не разграбленную.       Билл с удовольствием прогуливался по ставшим родными улочкам, присматривался к неизменным песочным домам и чувствовал себя счастливым. Да, Франция — красивая страна, но всё же она не так близка сердцу. Хотя где-то в глубине души клубилась боль за домом. Остаться в Англии хотелось. И Билл чётко решил выпросить у гоблинов выходные. Пусть они не любители отпускать работников, но Чарли в этом году выпускается и нужно нормально его поздравить.       Книжная лавка оказалась открыта. Точнее, в ней горел свет, но сама дверь была захлопнута. Билл терпеливо постучал, даже подождал для приличия и уже хотел уйти, как выскочил Питер.       — О, это ты. Очень не хотел навязчивых покупателей в такое время встречать. Проходи. Как отдых? Продуктивно?       — Да, более чем. Я привёз дневник Дюреля. Пришлось столько врать и так от старушки отбиваться, что уже и сам не рад тому, во что ввязался.       — Я же говорил, что дело опасное. Давай его сюда.       Питер плюхнулся на стол, начал осторожно пролистывать страницы, словно боясь, что они вот-вот порвутся. Затем прикусил кончик своего пера и задумчиво посмотрел куда-то в сторону. Билл молчал, он знал: в такие моменты друга лучше не трогать. Он напряжённо думает.       — Забавно, но малопонятно, — наконец-то ответил он. — Мне приходилось сталкиваться с работами французских египтологов, но у этого Дюреля отвратительный почерк. Просто так не прочитать. Да и пишет он как-то странно.        — На что ты намекаешь?       — Смотри. Видишь, как это слово неестественно выглядит? На самом деле его вообще не существует в природе. И таких вставок довольно много. Кажется, Дюрель что-то скрывал.       Билл склонился над дневником, внимательно просматривая его. Действительно, одно из слов выделялось и по длине и по обилию согласных. Неужели теперь придётся иметь дело ещё и с шифром?       — Ты сможешь это прочесть? — с надеждой спросил Билл.       — Я-то смогу, но нет. Понимаешь, на мне ещё три исследования. А завтра я вообще еду к одному коллекционеру за консультацией. Кстати, можешь дать свою покупку. Думаю, этот человек способен оценить Глаз Гора и сказать, действительно ли это копия нашего археолога.       — Даже не знаю, а что мне теперь делать?       — Разбирайся с дневником. Ты его добыл, ты привёз, тебе и расшифровывать. Я бы и сам с радостью помог, но у меня оказался почти в руках один из папирусов с несколькими главами гелиопольской версии «Книги Мёртвых». Я не могу их упустить. Как только закончу, присоединюсь к тебе и буду помогать по возможности. Но не сейчас.       — А что будет с твоей лавкой?       — Кстати на счёт этого. У меня есть просьба. Я в таких ситуациях оставляю хозяйничать в лавке своего племянника. Он работает хорошо, но лишние глаза мне не помешают. Я уже попросил нескольких знакомых приглядывать за его успехами и тебя хочу просить о том же. Заходи сюда время от времени как обычный покупатель. Проси помощи в выборе книг или что-то типа того. Посмотри, как он работает.       — Конечно.       — А вот несколько книг по французскому. Они помогут подтянуть уровень и стать немного умнее. Только не трать время впустую. И подумай над загадкой этих слов. Я тоже возьму себе несколько копий страниц. Но вся работа на тебе. Мне тут прочухана от начальства хватает.       Билл вздохнул. Всё же придётся самостоятельно мучиться и придумывать разные вещи. Но что поделать. Это была его идеи и она, понятное дело, не обсуждается. Теперь поворачивать назад очень поздно. Внезапно Питер вскочил и начал рыться в ящиках, что-то говоря на иностранном языке. Он явно выглядел увлечённым.       — Пока ты там прогуливался Парижем, я нашёл несколько статей Уэйнрайта. Перевернул все запасы моих знакомых египтологов, но выцепил их. Тут две на английском и три на французском. Странно, кстати, он, оказывается, писал именно на французском. Я не представляю, почему.       — Как думаешь, он действительно был в отношениях с Дюрелем? — Билл сам не понял, зачем это спросил.       — Ну, у человека был брак по расчёту, они всю жизнь пробыли вместе. Всё может быть. Если честно, то мне без разницы, но нам же лучше, если они спали. Тогда от дневника Дюреля будет больше пользы.       Билл понимал, что это так. Но в то же время было как-то неловко читать о подобных вещах. Наследники этого полковника считали подобную информацию всего лишь слухами. Не хотелось бы их расстраивать.       — А чем таким занимался Уэйнрайт, что его обвиняют в убийстве?       — Никто официально его не обвинял. Это всё домыслы полоумной старушки. Не думаю, что он кого-то убивал. Просто так получилось, что в глазах ребёнка чужой дядька выглядит далеко не дружелюбным.       Билл посидел ещё немного и собрался на работу. Ему предстояло несколько тяжёлых дней. С одной стороны нужно было уже сейчас предупреждать о будущем отпуске, а с другой, гоблины будут в ярости. Лучше этот момент обсудить с Шеном.       Кабинет оказался невероятно пустым. Как раз начали перестановку. Гоблины расщедрились и решили поменять разваливающиеся шкафы и столы на что-то новое. К тому же, по какой-то государственной программе, им досталась бесплатная мебель. Билл почему-то думал, что этот процесс уже закончен, но он был как раз в самом разгаре.       — О, должно быть Жан не сказал тебе, — Шен как обычно появился внезапно, — у нас в честь перестановок сделали выходной. Ну как выходной, просто вспомнили, что оставалось довольно много отгулов и добросовестно отпустили весь отдел на один день.       — Вечно мне никто ничего не говорит, — Билл расстроился, ведь можно было прогуляться по городу или купить что-то сладкое, написать ответ Чарли, в конце концов.       — Да, прости, мне следовало это сделать лично, а не надеяться на Жана. Надеюсь, он тебя не сильно замучил за эти выходные.       — Ужасно. Я едва на ногах стою. Мы обошли весь Париж.       — И как ощущения?       — Знаешь, — Билл решил быть откровенным, — мне стало так грустно. Я снова вспомнил о доме и как-то противно на душе. С одной стороны, люблю Египет, а с другой, хочется тишины и спокойствия.       — Понимаю. Я тоже очень часто вспоминаю Китай и даже думаю о том, чтобы вернуться. Но моя семья очень сильно придерживается традиционных ценностей. У нас даже дом классический. В горах. Сейчас это кажется привлекательнее, чем раньше.       — Я чувствую примерно то же самое. Раньше никогда не считал свой дом чем-то особенным, но теперь так хочется попасть обратно. Невероятно сильно скучаю.       — Ты поезжай домой. Так получится немного расслабиться и получить действительно новые силы, — Шен мягко улыбнулся. — Я вот тоже возвращаюсь скоро в Китай.       — Уже думал об этом. Хочу на лето вернуться, у меня как раз младший брат школу заканчивает. Хочется поздравить.       — Вот и решено! Возвращайся. Я помогу с заявлением. Видеть твою кислую мину не очень приятно, совсем не воодушевляет.       Билл впервые почувствовал себя насколько похожим на Шена. Этот человек, несмотря на все странности, был идеален во всём. К нему сложно придраться, его работа всегда выполнена безупречно, а костюмы наглажены. Пожалуй, он единственный, кто честно носит все эти пиджаки и брюки. Билл давно отказался от подобной одежды, понимая, что она крайне неудобная.       Мысленно представив, насколько по-разному они выглядят, парень улыбнулся. Ему действительно хотелось увидеть этот цирк со стороны. Но на языке крутился ещё один вопрос.       — Только вот Египет не отпускает. Хочется поехать домой и там же остаться, а что-то держит.       — Это нормально. Такие места всегда существуют как бы вне времени. Пока ты в Египте, тебя окутывает желание быть частью истории. И избавиться от этого нельзя. Тут многие теряют рассудок или становятся пришибленными на истории. В этом нет ничего удивительного. Знаешь, избавиться от влияния египетского культурного наследия очень сложно. Но это не значит, что невозможно.       — Наверное, ты прав.       — Я могу посоветовать только влюбиться. Тогда разрывать такие связи проще.       Билл не мог забыть этот разговор. Он понимал, что всё развивается слишком стремительно и теряет всякую логику. События летели, опережая одно другое. Но что-то подсказывало, что лето расставит все точки и не позволит дальше продолжаться такому угасанию. Теперь стало предельно ясно, что больше ждать нельзя. Только действия, только уверенность в завтрашнем дне.       Билл вернулся домой поздно, ему потребовалось несколько часов и около пяти километров дороги, чтобы обдумать всё. Зато представить дальнейшее развитие событий оказалось легко. Он решил за эти полгода собраться с мыслями и приготовиться к откровенному разговору, который наконец-то поставит всё на свои места.