Ohm sweet ohm

Let cry your pinky flower Give me, give me golden shower

— Алекса, прочь! — профессор Уилсон Джей Тиндел брезгливо оттолкнул жену, чья тонкая рука, пожалуй, чрезмерно нагруженная тяжелыми браслетами, уже начала выводить узоры в области паха. – «И почему эти чертовы итальянки так любят надевать все эти безвкусные побрякушки от Pandor’ы?» Возможно, в этот раз мужчина не рассчитал силу, или она была сегодня пьянее обычного, но женщина, издав короткий возглас испуга, шмякнулась на пол, разливая бурбон. Стакан слабо звякнул о плитку: динь–динь.  — Да как ты смеешь, ублюдок, — прошипела Алисанна Тиндел, вмиг ощерившись, как дикое животное, шаря руками по полу, силясь найти опору в попытке подняться с колен. Профессор медленно подошел к ней, наступая на останки стакана. Под подошвой ботинка послышался неприятный хруст. Уилсон поморщился. За все годы его невыносимой супружеской жизни самым страшным испытанием были попытки Алексы стребовать «супружеский долг». По началу даго вела себя как пай-девочка, списывая недостаток страсти в их отношениях на холодный темперамент британца и аристократическое происхождение, не позволявшее джентельмену наброситься на нее в первую брачную ночь. Положение бывшей студентки против воли заставляло ее смотреть на мистера Тиндела снизу вверх, и она долго не решалась завести речь о сексе. Череда истерик, скандалов, угроз подать на развод и тогда о! плакали его денежки, закончилась невнятными манипуляциями в спальне, когда она сначала вовсю старалась расшевелить его вялый член, заглатывая на всю длину, подавляя рвотные позывы, вся перемазанная своими же слюнями, а затем, сжимая мужа своими бедрами, вставляла его член в себя, двигаясь вверх-вниз, издавая утробные звуки голодного животного. Она помогала себе рукой, кончив со сквиртом, и теплая жидкость разлилась по его животу и промежности. Тогда он несколько часов провел в ванной, старясь жесткой щеткой оттереть, отодрать с себя запах ее секрета и слюнявых поцелуев полных губ. А потом родился мальчик, невзрачный и хилый, вечно раздражительный и замкнутый, маленькая копия Уилсона, только с темными, слегка вьющимися волосами Алисанны. Ему дали имя Генри, в честь ненавистного дядюшки-холостяка Уилсона, и при первой же возможности отправили в закрытую школу. Старый хрен, прежде чем провалиться в преисподнюю, поставил ему условие передачи наследства: Уилсон должен был непременно жениться. В свое время дядя посвятил жизнь науке и не успел завести семью. Уилсон был его единственным живым наследником по линии младшего брата, сиротой, молодым перспективным физиком, университетским профессором-выскочкой, а также круглым сиротой. Дядя Генри видел склонность молодого человека к науке, поэтому желание племянника посвятить себя ей полностью, вызывало у него небезосновательные опасения, что род Тинделов угаснет. Иначе многомиллионное состояние должно было перейти в фонд помощи детям-сиротам, чего Уилсон допустить не мог. Новейшие исследования в ядерной физике стоили немало денег, которые его скромный университет не мог выделить, поэтому, недолго думая, вечером того же дня, он прикрыл за собой дверь лаборантской, и просто положил небольшую бархатную коробочку на стол перед ошеломленной Алисанной Ферраро. Радости студентки, которая на всех занятиях буквально пожирала его глазами, то и дело грызя карандаш своими крепкими белыми зубками, или же вечно поправляющей упругий непослушный локон, выбивающийся из высокого хвоста всякий раз, когда он грозно смотрел на нее, хмуря брови, не было предела. День свадьбы был назначен тотчас же, безотлагательно, минуя формальную помолвку. Это был ее первый и последний счастливый день с ним. Распутник и пьяница, сифилитик дядя Генри, должно быть, улыбается ему сейчас из ада, скалит свои кривые острые зубы в кровавой улыбке. — Ты сучий потрох, сын членодевки! — выплюнула Алекса, выпрямившись. Удар наотмашь, не жалея силы. Прямо по лицу, в крупный, красиво очерченный рот. Он никогда не бил свою жену. До этого момента. — П…п.донок, — Алекса выплевывала кровавую жижу с кусочком сломанного переднего зуба, — ты мне за все ответишь! Уилсон хотел развернуться и отправиться в свою лабораторию под лестницей, но не тут то было. Женщина набросилась на него, навалившись всей тяжестью, в пьяной, безудержной ярости, отбрасывая на кушетку. Профессор попытался было поставить блоки, но она резво треснула ему по голове кстати подвернувшейся бутылкой яблочного «Джим Бима» и Уилсон потерял сознание. Очнулся он абсолютно голым в своей спальне, привязанным к кровати. В голове было пусто и ему очень хотелось пить. — Сейчас, милый, потерпи немного, — как будто читая его мысли, промурлыкала его жена. Алисанна сидела на кровати в кожаном корсете и маленьких джи-стрингах, лениво покуривая сигаретку. — Ты куришь в доме? Сколько раз я должен… ааааааа! Женщина затушила окурок о его впалый живот. — Ты чертова кукла, жалкая макаронница, алкоголичка! Алекса кивнула и начала снимать с себя трусики.  — Что ты делаешь? — Уилсон задергался, натягивая ремни, которыми был привязан к столбикам кровати, безжалостно врезавшиеся в кожу.  — Хочу тебя напоить, — женщина встала над ним, расставила ноги и на лицо профессора тонкой струйкой полился теплый ручеек. — Мерзавка, тварь! — не своим голосам заорал Уилсон, захлебываясь мочой. Женщина залилась ведьминским смехом. – Скажи "grazie mille"! — потребовала она. — Сука! — выкрикнул Уилсон и тут же получил звонкую пощечину. – Скажи, а то я на тебя насру, — пообещала женщина. Ее взгляд говорил о решимости исполнить сказанное. – Grazie, grazie mille! — запричитал профессор, в надежде, что ее это удовлетворит. Жена довольно кивнула. — Хороший мальчик. Теперь, раз уж тебе так сложно трахнуть меня, я трахну тебя. — Чтоооо? — профессор стал из всех сил вырываться, раздирая кожу на запястьях и голенях, пытаясь пнуть Алексу. Но он был привязан слишком крепко. – Ты был плохим мальчиком, — заключила она, разводя ему колени и сжимая яйца одной рукой, — я отпустила прислугу, в Тиндел-холле тебя никто не услышит. Если бы ты не сопротивлялся, я бы ограничилась вот этим пальчиком, — она показала мужу указательный палец с длинным ноготком, — но теперь я засуну в тебя весь кулак. – Нет, Боже мой нееет! Алисанна Тиндел поплевала на пальцы. — Если не будешь сжимать сфинктер, тебе не будет так больно. Она начала вводить в него сначала один, потом два пальца, то вынимая, то засовывая обратно, облизывая и засовывая язык в упругое колечко мышц. Профессор стучал зубами и дрожал всем телом от гнева и отвращения. Все его усилия были направлены сейчас на то, чтобы не обблеваться лежа и не начать захлебываться в собственной рвоте. Ну, он и взгреет эту суку, когда освободится! Он живого места на ней не оставит.  — Довольно, — Алекса встала и подошла к платяному шкафу, — Уилсон вздохнул с облегчением. Видимо, женщина не совсем спятила, чтобы привести свою угрозу в действие в полной мере. Но через мгновение его радость померкла. – Я тоже хочу получать удовольствие от секса с тобой, — женщина подошла к нему с двусторонним дилдо, с уплотнениями в виде резиновых груш на концах. — Нет-нет-нет-нет-нет, — профессор заскрежетал зубами, — это сон, это просто дурной сон, не более. Женщина с легким стоном ввела один конец груши в себя, стоя над ним, как будто с огромным членом между ног, затем присела к нему на живот, помогая себе руками вставить противоположный конец в анус мужа. — Да, о, черт, детка! — Алекса была сильно возбуждена, причиняя боль своему ненавистному супругу, и вся истекала соками, проталкивая в него упругий шарик. С мерзким хлюпаньем резиновая болванка исчезла внутри профессора. Мужчина всхлипнул. Алисанна начала двигаться на нем, постанывая и свободной рукой теребя свой клитор, загоняя обратный конец дилдо в своего мужа все глубже. Тиндел рыдал взахлеб, бессильно обмякнув и уже не пытаясь вырваться. Боль была настолько сильной, что ему казалось, что он вот-вот отрубится, но предательское сознание на этот раз не спешило покидать его. Внезапно женщина переменила тактику: одной рукой она продолжала двигать резиновым членом в его заднице, но уже намного размеренней, а другой обхватила его собственный член, аккуратно поглаживая неожиданно мягкой, прохладной ладонью, растирая, массируя вялый орган. Сочетание заполняющей, резкой боли с одной стороны и ласкающей стимуляции с другой, заставило Уилсона застонать, правда уже по другой причине. Его член в руках «любящей» супруги начал постепенно набухать. Алисанна словила этот момент и принялась дрочить ему сильнее. Профессор, открывая рот в безмолвном крике, сжал пальцами смятую простыню и в несколько «выстрелов» опустошил себя на лицо супруги. — Пожалуй, я принесу нам чего-нибудь выпить, — пробормотала женщина, вставая и вытирая лицо и волосы. — Grazie, — самым будничным тоном ответил мужчина, будто обращался к кельнеру, и пустыми глазами уставился в потолок.