Делийская Пыль

СЦЕНА 4 Flute Sonata in B minor, BWV 1030 — Johann Sebastian Bach Кофе с лавандой, книжная пыль и солнце

Этьен никогда не задергивает шторы в комнате, хотя в курсе, что все нормальные люди это делают. Когда шторы задернуты — остается ощущение, что комната плавает вне пространства и времени, и Этьен тогда практически перестает отличать день и ночь, а будучи неисправимой совой, это еще больше сбивает фактически не существующий режим сна. А какой может быть режим, если вдохновение может прийти и в три часа ночи? Но вот сегодня оно решило вовсе не приходить, хоть и его так долго ждали. Сначала парень сидел над старыми набросками с изображением Вдохновения, отчаянно пытаясь поймать образ, но он все так же резво ускользал. Потом Этьен пытался поспать хоть немного, но отбивающие шесть ударов часы на первом этаже антикварного магазина дали ему понять, что выспаться не выйдет. Не то, чтобы выспаться, но и хотя бы попытаться уснуть. Лишь спустя час удалось на миг сомкнуть веки и погрузиться в слабый и очень беспокойный сон, но поспать и в этот раз не вышло — вернул в реальность назойливый звон будильника. Уткнувшись лицом в подушку, Этьен попросил его заткнуться, а когда истошно вопящее исчадие ада не послушалось, то пытался торговаться с ним. Кто же знал, что из этого ничего не выйдет? Парень схватил будильник и, замахнувшись, до сих пор не открывая глаз, бросил его куда-то в неизвестном направлении, но даже это не заглушило его истошную трель. Солнечные лучи, падающие прямо в лицо, так же не шли на пользу. Этьен вдруг вспомнил, как отсвечивает солнце сквозь рыжие волосы. Совсем иначе, чем через черные. Не понятно, почему именно эта мысль посетила его этим утром. Дверь в комнату скрипнула, а кто-то тихо ступая на носочках по истрепавшемуся ковру, нашел и выключил будильник, а потом словив солнечный луч, начал пускать солнечные зайчики по комнате и направляя прямо Этьену в лицо. Страдалец перевернулся на спину и прижал подушку к лицу. — Мам, ты меня убить хочешь? — Могу поджарить, — насмешливо предложила женщина, пуская солнечного зайчика плясать по бледной веснушчатой шее парня. — Тогда тебе понадобиться о-очень большое зеркало, — протянул устало Этьен, откинув подушку, и попытался сесть, но это было дурацкой идеей. Парень принял положение лежа — он завалился обратно и страдальчески простонал, вытянув правую руку, — О, поднимите меня, я не могу встать. Мать со смешком подняла Этьена, пустив еще одного солнечного зайчика ему в лицо. Она подошла к двери, но прежде чем выйти, повернулась к парню и предупредила: — Я жду тебя к завтраку! А если вовремя не спустишься, то я притащу огромное зеркало с магазина и сама сделаю из тебя завтрак. Надеюсь, бекон из тебя вкусный, — говорит Мэрид О’Ши-Дюшарм и ловит на себе подозрительный взгляд сына: — Что? — Кажись, ты перегибаешь палку. Тебе не кажется, что это жутко? — Да брось!.. Я же шучу! Тут даже не из чего жаркое готовить — сплошь кости да кожа, — засмеялась женщина, живо жестикулируя руками. — Спасибо, мам, — криво улыбнулся Этьен, потирая глаза, после чего миссис Дюшарм кивнула и пошла накрывать на стол. Последний забавно поморщился, взял первую попавшуюся одежду со стула и, пошатываясь, пошел в душ. Шум воды перекрыл все мысли, а прохладные капли быстро взбадривали и приводили парня в осознание этой скучной реальности. Вчерашняя сказка давно закончилась, хоть и из-за бессонной ночи так не казалось. — Точно! — щелкает пальцами парень. Как это могло вылететь из головы?! На его лице появляется легкая улыбка, когда он осознает, что сегодня будет вечеринка, что совсем скоро он сможет расслабиться, глядя в звездное небо, чувствуя, как приятный ночной ветерок спутывает черные как смоль волосы, въедающиеся в натуральный рыжий цвет. Нет, Этьен не будет этой ночью тусить и напиваться; парню приносило больше удовольствия сидение на пластиковом стуле, где он всегда примерял образ кассира, собирая деньги за вход с пьяных тусовщиков. Он мог развлекаться здесь один, но в то же время быть окруженным шумными компашками. Его не касалось одиночество, пока вокруг лились пьяные голоса и музыка, а в руках стакан вина и хорошая книга. — О, а я уже хотела за зеркалом идти. Ну что ж, садись за стол, дорогой! — быстро проговорила мисс Дюшарм, как только услышала приближающиеся шаги. — Доброе утро, папа. — Доброе, сынок. Выспался сегодня? — Ага, — соврал Этьен и сел за стол. Старший из Дюшармов давно уже позавтракав, как обычно читал газету, потягивая горячий свежесваренный кофе с любимой красной кружки. На ней золотым выгравировано «с юбилеем». Подарок от студентов, а точнее, единственная кружка, которую он все ещё не успел побить. — Что в газете пишут? Бенедикт Дюшарм снимает свои очки, складывает в несколько раз газету и тянется за кофеваркой, чтобы долить еще кофе. Это значило только одно — он хочет поговорить о чем-то важном. В тарелке у Этьена стынут оладьи, а отец внезапно спрашивает: — Ты сегодня идешь на вечеринку? Мэрид подала мужу кофеварку и настороженно посмотрела на часы. Она собрала со стола грязную посуду и отправилась к раковине. — Ага, — отвечает Этьен, набив полный рот оладьев. Наверное, это он сделал специально, чтобы избежать отцовских лекций о вреде алкоголя и наркотиков. Обычно такое всегда проходит. — Если эта девчонка со странными волосами заставит тебя пить и принимать наркотики — не соглаш… — Боже правый, па-ап! — протянул парень. А отец внезапно заулыбался, приглаживая свои черные кудри, которые снова выбились с привычной укладки: — Шучу! Ты уже взрослый мальчик, сам должен понимать, что эти вещи тебе не нужны. Развлекайся, познакомься с кем-нибудь и хорошо проведи ночь, но главное, думай о тех решениях, которые собираешься предпринимать. Некоторые могут тебе очень сильно навредить. — Хватит лекций, Бен, — прерывает мужа Мэрид, протирая сухим полотенцем посуду, а потом переводит взгляд на сына, — А на счет тебя, молодой человек, знай, что если напьешься, то мы тебе голову оторвём и заставим целую неделю отрабатывать в магазине. — Окей-окей, не пью, — говорит Этьен и залпом допивает со стакана свой сок. Он поднимается и благодаря за завтрак, поворачивается в сторону комнат, пока Бенедикт Дюшарм не останавливает его: — Куда спешишь? Даже не доел свои оладьи. — Спасибо, но я не голоден. Мне нужно бежать к Мияте, пообещал ей быть еще в восемь, но, видимо, уже опаздываю, — быстро проговорил Этьен, повернувшись на миг к родителям. — Хорошо, дорогой. Беги, только избегай неприятностей. И запомни: не делай то, о чем можешь пожалеть. Удачи! — Спасибо, мам, пап! Я иду. — Позвони, если что-нибудь понадобится.

СЦЕНА 5 (музыка_нэйм) Лак для ногтей, винный букет и карта Японии на стене

Для Этьена дом Мияты казался просто огромным светлым замком с длинными коридорами и огромными полупустыми комнатами, в котором всё сияло и переливалось разными цветами, но здесь было всегда тихо и одиноко, за исключением дней, когда они с Миятой устраивали вечеринки. Здесь еще постоянно находились дворецкий и горничная, но они старались не высовываться и не шуметь. Этьен не понимал, как девушка одна может круглые сутки проводить в полном одиночестве и при этом не убиваться в тоске. Он не понимал, зачем её семье вообще такой огромный дом, ведь даже колонны, резьба, множество антиквариата и дорогих вещей не перекрывали ощущения пустоты. Дом просто стоял и дышал пылью, пока нищие жили в своих шумных подвалах и маленьких домиках. Это казалось чем-то несправедливым для Этьена, но и Мияте казалось так же. Она бы предпочла жить в небольшом доме спокойной жизнью, а не быть принцессой в пустом замке, принцессой без подданных и королевства. Этьен встретил Мияту в её светлой просторной комнате за привычным занятием — она снова красила да перекрашивала по несколько раз ногти на руках и ногах. Вся её сумка с многочисленными лаками, ватными дисками и средствами для снятия лака была опрокинута на пол, содержимое было разбросано повсюду, парень был уверен, что видел что-то блестящее даже под кроватью. Сама девушка сидела в углу комнаты с замотанными в полотенце волосами и сосредоточенно пыталась аккуратно докрасить большой палец на правой ноге, но неожиданный визит Этьена заставил её отвлечься и покрасить не ноготь, а кожу пальца вокруг него. Резкий запах лака ударил в нос. — Господи, Этьен, уже не впервые, ну! Тебя стучать в дверь не учили, что ли?! — возмущенно проговорила Мията, нахмурив брови. — Окей-окей. Прости, — говорит парень и выходит за дверь, когда девушка принимается искать средство для снятия, наливать его на ватный диск и стирать лак с ноги, а через несколько секунд он стучит несколько раз, пока Мията не говорит: — Да ладно, входи. Я же пошутила. Этьен сначала открывает окна на всю, ведь дышать совершенно нечем, а только потом сбрасывает свои кеды и залезает на мягкую кровать с простынями цвета морской волны. Он поправляет подушки, подставляет их под спину и, подложив под голову руку, устало спрашивает: — Может он просто миражом был? Или это всего лишь игра света сквозь резьбу тех ламп из кофейни? Мията даже отрывается от своего сверх-важного занятия и сканирует Этьена взглядом, подмечая синяки под глазами: — Ох, глупый, снова не спал? — Не вышло как-то, — Этьен выдыхает и бездумно пялится в натяжной потолок. Мията закрывает какой-то из своих лаков и смотрит на сонного Этьена, легко улыбаясь: — Знаешь что? — Что? — Ты его увидишь. Увидишь очень скоро и даже сможешь сделать несколько набросков, только есть одна вещь. Одна очень важная вещь, которую ты должен сделать ради этого. — Какая вещь? — Этьен с интересом приподнялся на локте и внимательно посмотрел на девушку. Ему казалось, что он сейчас сможет сделать что угодно. — Выбери цвет и накрась мне ногти. Несколько секунд они смотрели друг на друга, а улыбка с лица Мияты и не собиралась исчезать, хоть и при этом девушка выглядела довольно серьезной. Этьен нахмурился: — Ты серьезно? — Я не шучу. Помоги мне накрасить ногти, — страдальчески протягивает девушка и поднимает с пола два лака, — Золотые блестки или салатовый? Она добавляет:  — Пожалуйста. Парень со вздохом слезает с кровати, чувствуя, что наступил на что-то. Этьен материться сквозь зубы и думает, что наступить на лак почти так же больно, как на детальку от лего. Лаки в маленьких стеклянных баночках были абсолютно повсюду, а по мере приближения к Мияте их становилось все больше, так что Этьену пришлось осторожно переступать, расталкивая их. Недалеко он увидел на полу пинцет и нервно вздрогнул. Расчистив дорожку и убрав все лаки вокруг себя, он сел напротив Мияты, на полу, и начал оценивать флаконы с жидкостями разных цветов в её руках. — Я думаю, что тебе подойдут оба цвета, — говорит он и открывает флаконы, которые наполняют запахом ацетона всю комнату, распространяются по всему дому своим зловонием, несмотря на открытое окно. Дома Мията была совсем другой, нежели на улице или на вечеринках. На ней не было ни тики, ни браслетов, ни ожерелий, ни чокеров, даже колец. Только небольшие сережки-гвоздики в виде цветов. Мията была будто голой без этих всех украшений, но мехенди на её руках были всегда. Она никогда не разлучалась с прекрасными узорами и часто просила Этьена подрисовывать их хной, чтобы не идти опять делать заново. У парня это выходило настолько хорошо, что Мията даже прекратила приходить к подругам-художницам, которые этим профессионально занимались. Ловкие пальцы парня бережно водили толстой кисточкой по красивым ухоженным ногтям девушки, окрашивая их в салатовый цвет, а позже покрывая золотым отливом. Ногти сверкали под лучами солнца и быстро подсыхали. Когда Этьен, оглядывая каждый ноготь Мияты, закрывал флаконы, он спросил: — Мы сегодня будем красить волосы? У тебя довольно сильно отрасли корни. — Сама знаю. Думаю, мы успеем покрасить, хотя нужно подготовить дом к вечеринке, — вздыхает девушка и поднимается, снимая с головы полотенце. Мокрые бирюзовые волосы спадают на плечи и кажутся на несколько оттенков темнее, почти синего цвета. Сами волосы потеряли от влаги свой объём и теперь стали совсем прямыми. Этьен точно знал, что никто и никогда ещё не видел эту девушку в таком виде: в простой домашней серой футболке и кошмарных ярко-зеленых свободных штанах. Все считали Мияту не больше и не меньше, чем принцессой, а не обычной девчонкой в дешевой одежде и со спутанными волосами. Мията начинает что-то искать в недрах туалетного столика и, не оборачиваясь, говорит: — Укради немного красного вина с отцовского мини-бара, honey. Только поторопись. Дюшарм, хватаясь за стену для равновесия, поднялся и на цыпочках пошел на выход. Не комната, а минное поле, честное слово. Путь к мини-бару он знал лучше, чем куда-либо ещё, потому что всё время ходил за выпивкой. Пили друзья не часто; лишь тогда, когда должно состояться серьёзное мероприятие, например, благотворительная вечеринка. К слову, телефон в кармане Этьена завибрировал. С блога Мияты поступило новое оповещение — назойливое напоминание для всех подписчиков о вечеринке, которая начнётся сегодня в восемь вечера. Можно было поспорить, что все уже выучили на память все детали этой вечеринки. И цену, и место, и время. Даже про бесплатную выпивку. Бутылка вина была уже открытой с прошлого раза, но почти полной, и Этьен без раздумий схватил её. В кабинете отца Мияты было темнее и мрачнее, чем во всех остальных комнатах дома, поэтому парень всегда пытался побыстрее уйти оттуда, ведь кабинет выглядел как комната Фауста, и заставляла немного нервничать. В Индии, даже в самых темных уголках было намного светлее, чем здесь. Что бросалось здесь в глаза, так это огромный стол и огромные книжные шкафы, которых и так было предостаточно в этом доме. А еще огромная карта Японии на одной из стен. Окно, видимо, находилось на теневой стороне, куда не попадали солнечные лучи, но при этом его все равно закрывали темно-синие плотные шторы из грубой ткани, на которых были выписаны голубые узоры. Весь кабинет был захламлен бумагами, всякими тумбами и журнальными столиками из темного дерева. Только на одном диване не было бумаг. Мини-бар, который находился возле стола, служил еще и тумбочкой. Этьен знал, что за картиной с изображением зимнего моря находится сейф. Пахло в комнате лесом и было необычайно прохладно, хоть и кондиционер не включали, как говорила Мията, со вчерашнего дня. Даже солнечному мальчику, который уже очень давно прятался в темной одежде и за черной краской для волос, было здесь слишком мрачно и неуютно. Этьен, если честно, никогда не видел родителей Мияты вживую, и ему казалось, будто и в общении очень строгие и серьезные люди. У матери Мияты были резкие точеные черты лица, темные волосы, уложенные в идеальное каре и прекрасная, но фальшивая улыбка. Парень был в курсе, что она проводит все свое время в Милане и Нью-Йорке, терпеть не может Индию и приезжает где-то на месяц раз в год, чтобы повидаться с Миятой. Тогда Мията избавляется от большей части украшений, которые, по словам ее матери, «не сочетаются между собой совершенно, и которые должны были быть выброшены ещё после шестнадцати». Отец же бывал дома намного чаще и хотя был строгим, но любил проводить с дочерью время. Играя в гольф, например. Мията терпеть не могла гольф, но соглашалась ради отца. Посол Индии в Японии был среднего роста человеком, с уверенным выражением лица и крепкой хваткой. Он был раздражительным в молодости, но уже выплеснул свои недовольства на старших сыновей, поэтому Мияте, считай, повезло, что она была девушкой и младше своих братьев. Во время приезда родителей все вечеринки, естественно, отменялись. Вот в чем можно было быть совершенно уверенным — родители были совершенно не скупые. Это было видно по домашней библиотеке в одной из комнат, дорогим картинам, росписи на стенах, позолоченным рамам и даже по дорогой посуде. Хрустальные бокалы с позолотой стояли за стеклом в комнате отца. Этьен никогда не спрашивал о родителях Мияты, да и сама девушка не говорила об этом часто. Чаще рассказывали об этой семье фотографии в позолоченных рамках, под которыми терялись все стены этого дома, за исключением одной комнаты — комнаты Мияты, где все было намного скромнее, и полароидные снимки лишь иногда слетали со стен из-за ненадежного скотча. Если перейти к рассказам Мияты о семье, она лишь упоминала о своих братьях, которые жили раздельно, а точнее об одном из них. Он тот, без которого не может быть ни одной вечеринки. По словам Мияты, это незаменимый человек, за которым стоит вся выпивка и ее количество в доме, хоть никто кроме девушки с ним не был знаком. Два бокала в руке Этьена торжественно звенели, а вино колыхалось внутри бутылки, пока парень молил богов, в которых не верил, чтобы недосып не подставил его и не заставил свалиться на пол и доставить лишних хлопот с разбитыми бокалами и пролитым на ковер вином. Голова кружилась и все тело ныло, но парень надеялся, что выпивка заставит его забыть о бессонной ночи и даст возможность пережить эту вечеринку. Этьену Дюшарму казалось, что уже лучше было бы, если бы парня из кофейни вовсе не существовало. Парень с розовыми волосами, который за несколько секунд успел не только впечатлить, но и бесследно исчезнуть. — Я думала, что ты там уже заблудился, — говорит Мията, — Думала идти искать. — Нет, все в порядке. Просто засмотрелся на книги в комнате твоего отца. — Ох, не знала что ты увлекаешься научной фантастикой, философией и географией. Мията стояла около зеркала и наносила пальцами осветлитель на корни, задумчиво вглядываясь в каждую прядь. Делала это она быстро, словно куда-то спешила, хотя подготовить дом для вечеринки — это раз плюнуть. Видимых причин для спешки не было. — Вовсе нет. Просто подумал о том, чтобы на вечер одолжить у тебя что-то из Брэдбери, чтобы не уснуть где-нибудь, — Этьен облокачивается о дверь, — У тебя все ещё есть «Вино из одуванчиков»? — Конечно. Только при условии, что ты сейчас приляжешь поспать, okay? Выглядишь неважно. — А как же уборка и подготовка к вечеринке? — Этьен обратил внимание, что на полу больше не были рассыпаны лаки, а наоборот же — было даже чище, чем обычно. — Плевать. Я сама справлюсь, — она поворачивается к Этьену и жестом подзывает к себе, — Иди сюда, my dear, мне нужен бодрый кассир. Парень с полным облегчением ставит бокалы на тумбочку, бросает на кровать бутылку вина, а через секунду плюхается сам, чувствуя как одеяло вместе с подушками проглатывает его. Зарывшись лицом в подушку, он слышит, как девушка снимает с рук резиновые, запачканные осветлителем перчатки, как выскакивает с глухим звуком на пол пробка, как льется в бокалы красное вино, словно кровь. Он приподнимается и берёт один: — За предстоящую вечеринку! Ну, и за того глупого парня, которого я обязан изобразить на дурацкой бумаге! Мията смеётся, чокается со своим другом и немного отпивает в то время, как Этьен вливает в себя все за раз. Если бы отец видел его — Бенедикта бы схватил инфаркт от такого обращения со святая святых. У них в семье вино было обязательным атрибутом, но пили его неторопливо, выжимая весь возможный диапазон вкуса. Этьен немного морщится от горько-сладкого вкуса и ныряет обратно в подушку. — Спи, sunny, спи, — говорит Мията, проводя рукой по отросшим мягким волосам парня. — Разбуди меня через часик… — говорит Этьен сквозь подушку совсем тихо и ложится поудобней, чувствуя полное спокойствие и даже радость. Мията ставит бокал с недопитым вином рядом с пустым бокалом Этьена, щелкает затвор камеры и Мията прикрывая дверь, спускается вниз, копаясь в телефоне. Впереди небольшой квест под названием «собери весь антиквариат и дорогие вещи, чтобы никто случайно ничего не прикарманил».

СЦЕНА 6 Текила, лимон и соль idst - you're too cool

— О, Этьен, а ты опять здесь. Снова занят? Тебе не скучно тут сидеть хоть? — Да и нет. Кинули деньги — идите уже, веселитесь! — нервно кидает Этьен, который этой ночью как обычно "работает" кассиром, сидя на старом табурете под прицелом сотни кровожадных ночных насекомых. Парень дождался пока троица знакомых зайдет в дом и опять взялся за книгу, чтобы беззаботно окунуться в чтение. Нужно сказать, что Этьен надеялся перечитать её за эту ночь, но толпа громких парней и девушек бесконечным количеством поступала в дом. "Вино из одуванчиков" было донельзя странным, но располагало к определенному настроению, поэтому чтобы не отрываться, Этьен поставил табличку с ценой и кивком провожал всех гостей в дом, не придавая никому ни больше, ни меньше внимания. Лишь бы заплатили. Хотя Этьену и на это было все равно. Наверное, все считали его странным, ведь он предпочел сидеть с дурацкой книгой, а не развлекаться. И это совершенно точно подходило для ночного чтения на веранде, освещенной только переливающейся гирляндой и тусклым фонарем. Весь вечер для Этьена начинался с погружения в книгу вместе со стрекотом цикад и отголосками музыки из дома. Даже многочисленные курильщики будут редко выходить сюда, ведь обычно они предпочитали курить прямо в доме, стряхивая пепел в дорогущие пепельницы отца Мияты. Перечитывая страницу за страницей, полностью поглощенный летом, он не услышал шагов. Время и пространство просто не имело значения, парню вовсе казалось, что он здесь один. Дюшарму было плевать, сколько времени он уже здесь просидел, но он точно знал, что раз он все меньше и меньше чувствует людей вокруг себя, то вечеринка давным-давно в полном разгаре. Он наконец-то мог бы сосредоточиться в полной мере на чтении, пока чьё-то присутствие и заинтересованный голос не вторгся в личное пространство. Этьен не понимал, почему ему так резко захотелось отвлечься от любимой книги и взглянуть на припоздавшего гостя этой вечеринки, но это предчувствие было как никогда верным с его стороны и пошло бы на пользу. — Хей. Кажется, я довольно сильно опоздал. Сколько я должен?.. — произнёс тогда тот мягкий голос, но быстро оборвался. Парень запнулся на половине предложения, когда Этьен поднял на него свой уставший взгляд. Это был он. Парень, который выглядел как нечто, преследовавшее художника всю жизнь. Парень с кричаще-розовыми волосами, выбритым виском, множеством подвесок на шее и в яркой майке с каким-то изречением на хинди. Тот самый парень. Если бы Этьена Дюшарма сейчас не кусали ночные насекомые, а по телу не пробежал легкий холодок, это бы походило больше на сон, чем на глупую реальность, потерянную меж страниц старой книги. Даже более чем — в мозгу мальчика с потрепанной книжкой в дрожащих бледных руках этот парень, стоящий напротив, был прекрасным призраком, иллюзией, видением, но никак не живым человеком. Да и сам Этьен выглядел так, будто увидел что-то нереальное, будто его хватил сердечный приступ. На его лице появилась нездоровая улыбка наполненная восхищением, что со стороны ему бы показалось очень неловким, но чтобы вернуться в реальность и не выглядеть сумасшедшим, он быстро проговорил: — Можешь не заморачиваться и проходить. Всё равно уже, наверное, выпили всё самое годное. Но Этьену не хотелось, чтобы этот парень так быстро уходил на вечеринку, понимая, что нельзя так быстро упускать свой единственный шанс, поэтому он протянул руку представляясь: — Я Этьен. Обращайся, если что-нибудь понадобится. Парень, легко улыбаясь, пожал его руку и глубокомысленно заметил: — Ты разговариваешь на хинди. Не английский, а хинди, — он неожиданно щелкнул пальцами, что для Этьена прозвучало как-то невыносимо замечательно. Будто звук его исполненных надежд и мечтаний. Он растерянно смотрел на розововолосого, даже не замечая его руки в своей, но как только Этьен обратил на это внимание, парень напротив высвободил свою руку и быстро спрятал её в кармане своих тёмных шорт. На миг Дюшарму показалось, что контраст смуглой и бледной кожи рук был просто невероятен, но он быстро отбросил мысль об этом и сказал: — Ну, ты спросил на хинди, я и ответил на хинди. «Если он действительно существует, то можно ещё раз прикоснуться к его руке?» — подумал внезапно Этьен. Ему на миг показалось, что если он моргнёт, то этот парень испарится, исчезнет. Но при этом эти мысли казались уж слишком сумасшедшими и маниакальными. «Нездоровая озабоченность образом». Он даже не знал этого человека и не подозревал о том, какие тараканы в его голове, но именно эта его оболочка настолько сильно вдохновляла Этьена, что он мог бы прямо сейчас начать писать портрет, даже не имея никаких подручных средств. Например, не составило бы труда рисовать портреты в книге собственной кровью. — А мы случайно нигде раньше не встречались? После недолгого молчания парень легко нагибается, оказываясь лицом очень близко к Этьену, жмуря глаза, он разглядывает лёгкие европейские черты лица и надмерную веснушчатость Дюшарма, пока тот не прячется за книгой, прикрывая покрасневшее от неловкости лицо. — Черт, прости, — говорит индиец, поправляя свои волосы, которые под светом ламп отливали жёлтым на пастельно-розовом. В следующий миг он внезапно рассмеялся, наверное, с Этьена, или с чего-то другого, но он внезапно сказал сквозь улыбку: — Господи, ты такой неловкий, что мне становится похуже уж чем тебе, поверь. Слишком мило! — Этьену сейчас больше всего захотелось сбежать, но он всего лишь выдавил дурацкую улыбку, смирившись, что его смущение уже давно раскрыто. Парень напротив, так же, не пряча улыбки, наконец, представился: — Кстати говоря, меня зовут Каси. Он спрашивает: — И ты носишь тику? Этьен нервно засмеялся и поворочался в плетёном кресле: — Нахрен гендерные стереотипы? — Мне нравится, — улыбнулся парень и внезапно сел рядом с креслом по-турецки. Этьен уж точно такого не ожидал, ведь понимал, что этому парню с занудой не так уж и круто тухнуть вдвоем на улице под фонарём, и что на вечеринке в сотню раз веселее. Но в любом случае, Дюшарм был рад, что ему сегодня ночью составят такую компанию. Он даже забыл о своей книге, страницы которой он загибал под столом, скрывая от нового знакомого своё волнение. Свет фонаря упал на лицо Каси и Этьен только сейчас увидел бинди на его лбу и украшения в его ушах. Он никогда ещё не видел таких украшений у индийских парней, да и девушек в общем, но этому молодому человеку определённо шли парочка тоннелей и индастриал в левом ухе. Это придавало какое-то волшебство всему образу, что у Этьена до сих пор осталось желание просто убежать в комнату к эскизнику и схватиться за карандаш. Но он всё так же продолжал сидеть, не двигаясь, чтобы впитать в себя черты чудесного видения, которое, казалось, может рассеяться, как и в кофейне, оставив после себя только розовую дымку и терпкий запах одеколона. О да, художник был уверен на все сто, что это был тот же человек, что так быстро ускользнул от него после выступления. — Вспомнил! — внезапно вскрикнул парень и посмотрел вопросительно на Этьена: — Это не ты случайно играешь в «Волшебной лампе»? «Это он! Он! Он!» — кричало всё громче и громче что-то внутри, но Дюшарм спокойно ответил: — Наверное, это был я, если ты о парне с флейтой. — Ох, зря я не ношу свои очки! Совсем ничего не вижу, — Каси потёр руками глаза и вздохнул, — Ты красиво играешь. Зато Этьен был рад, что он мог хорошо видеть, ведь тогда он мог смотреть на кое-что совершенное без помощи дурацких стёкол. Мог видеть, пока Каси смотрит куда-то в сторону, пока смотрит в безмятежную даль и думает о чем-то известном только ему. — Спасибо, — говорит Этьен, а парень на миг поворачивает голову к нему и пожимает плечами. Дверь открылась и выпустила на улицу несколько курящих, спешащих вдохнуть очередную порцию ядовитого дыма. Вскоре они стали только огоньками от сигарет и зажигалок в ночи. На Этьена это подействовало, как звон будильника, шаги заставили его понять, что они здесь не одни с Каси, а мир до сих двигался в своём ритме. — Так ты не собираешься?.. — начал вдруг Дюшарм, пока Каси не перебил: — Если идти, то только с тобой. — Но я не пью, — пытался отпереться Этьен. — А я слышу алкоголь. Пусть и зрение у меня плохое, но все остальные чувства остаются по прежнему сильны. — Это не алкоголь, — Этьен прикусывает щеку и отвечает: — Это вино. Каси прыснул и встал, все еще посмеиваясь. Это показалось для него уж очень забавным, да и вовсе он казался весёлым. Он протянул Этьену руку, а тот безмолвно ее принял и позволил затащить себя в дом. “Его рука. Мягкая и настоящая”, — никак не покидало мысли и парень сжал её сильнее. Своими тонкими бледными холодными пальцами обхватил смуглую тёплую руку и поплёлся позади, закрывая глаза на дурацкие мысли, пока где-то на столике лежала недочитанная книга. Когда Каси открыл дверь, Этьена чуть не сшиб с ног мощный бит, запах алкоголя и яркий мигающий свет. Для Дюшарма такая атмосфера была дико странной и даже неприятной. На самом деле, он бы ни за что сюда бы не вошел, пока не закончится вечеринка. А Каси было плевать. Он ловко маневрировал между пьяными танцующими подростками, крепко держа Этьена за руку. «Это все, чтобы запомнить его лицо» — уверял себя Этьен, позволяя тащить себя к барной стойке. Людей было настолько много, что не было чем дышать и ему казалось, что он помещен в консервную банку со шпротами, не имея никакого доступа к выходу. Но парни пробирались дальше, пока все так активно танцевали, толкались, махали руками и смеялись. Этьену казалось, что Каси сейчас отпустит его руку и исчезнет так, будто его здесь и не было, оставив испуганного парня одного посреди огромной комнаты в окружении многочисленных шумных компаний. Ему осталось только сильнее сжать руку новоиспеченного знакомого, чувствуя на себе несколько заинтересованных взглядов знакомых. Каси остановился, пропуская нескольких громко перекрикивающихся девушек вперед. — Все эти огромные дома устроены одинаково, — громко сказал парень Этьену на ухо, но из-за музыки всё равно было тяжело расслышать, — У меня у самого похожий. Когда они, наконец, добрались до барной стойки, Каси безошибочно нырнул под нее и вытащил полупустую бутылку текилы. Он выигрышно взмахнул бутылкой и сказал что-то типа "то что нужно!". Этьен надеялся, что его не заставят это пить, и когда парень с розовыми волосами протянул к нему поближе свою находку, чтобы Дюшарм смог оценить, тот слегка улыбнулся. Словив удивленный взгляд Мияты, он обнаружил её стоящей у дальней стены с ужасно ярким неизвестным напитком в бокале. Рядом с ней было несколько людей, которые, видимо, были еще достаточно трезвые, чтобы разговаривать и негромко смеяться. Этьен показал жестом, что все в порядке и кивнул на Каси, что как раз сосредоточенно искал более-менее чистые стопки. Взгляд подруги мгновенно стал понимающим, она широко заулыбалась и подмигнула. Этьен закатил глаза. Каси как раз закончил нарезать остатки лайма. Он подошел и отдал Этьену стопку. — Ты знаешь как это делается? — спросил Каси, насыпая Этьену, а потом и себе, по щепотке соли на тыльную сторону ладони. — Да. В теории. Каси широко улыбнулся и кивнув. Кудрявые розовые волосы забавно подскочили. Отдельные волоски прилипли к крапинкам пота на лбу. — Тогда проверишь на практике. «Это все, чтобы запомнить его лицо» — уверял себя Этьен, пробуя на вкус соль, запивая ее горько-обжигающей текилой и закусывая ужасно кислым лаймом. Он жмурился, но продолжал улыбаться Каси, наблюдая за его движениями, пока он наполнял стопки. Огромная растянутая футболка обнажала не только ключицы, но и плечи. Обнажала на них то ли синяки, то ли засосы. — Ну, что? Как ощущения, зануда? — Этьен почему-то всё ещё улыбался, а Каси почему-то поднял руку и всколыхнул волосы своего нового друга, — Тебя же занудой все считают? Странным? На фоне играл какой-то американский панк-рок, но Этьен предпочел бы сейчас сбежать к себе домой. Зачем он сейчас пьёт? Зачем позволил к себе прикасаться? Зачем вообще с этим парнем заговорил? — Давай покажем миру, что ты не такой, каким они тебя видели до этого дня! Ты же такой зашибенный! — Каси прижимает свою тёплую, влажную от слюны, руку к щеке Этьена, — Ты мне нравишься. Выпьем ещё раз за такую удачную встречу? Только не медли, покажи мне язык! «Это все, чтобы запомнить его лицо». Как только соль касается языка, она растворяется и своим вкусом вызывает странные ощущения, а далее её просто смывает текилой, обжигая рот и горло. Этот вечер был как никогда жарким, а Этьен больше не считал, сколько пропускал через себя стопок и прикосновений того необычайного парня. — Доверься мне, — шептал он, куда-то таща Дюшарма, у которого весь мир перевернулся с ног на голову. Под ногами бесследно исчезал пол. Единственный вещь, над которой до сих пор не был потрачен контроль в его тесном мире — теплая сильная рука, которая переплеталась с его рукой настолько прочно, что Этьену казалось, что они срослись. «Это все, чтобы запомнить его лицо» — уверял себя Этьен, позволяя тащить себя танцевать, хоть он не понимал, что происходит и хотел он этого или нет, всё происходило в бешенном ритме. Музыка больше не была слышна. Казалось, что кроме них с Каси здесь никого не было, от чего на миг становилось спокойно, но он всем телом чувствовал все эти взгляды посторонних, а в особенности взгляд своей подруги — Мияты. Почему-то только в этот момент ему становилось стыдно за свое поведение. Мията уже была готова оттащить друга и уложить спать, но тот выглядел слишком счастливым со стороны, так что казалось преступным прерывать неожиданное веселье. Она никогда не ждала, что Этьен будет так веселиться с кем-то, ведь знала, что ему куда веселее наслаждаться одиночеством подальше об общества, нежели развлекаться на танцполе под алкогольный трип. К сожалению, для парня этот праздник закончился быстрее, чем для остальных и мысли вылетели из головы Этьена яркой вспышкой. Остались только губы, отдающие текилой и сладкой жвачкой, и те самые руки, придерживающие его. Те самые, что приветствовали его при знакомстве, что вели в дом и прикасались к щеке, накрывая выпирающие скулы и многочисленные веснушки, цветущие на теле парня рыжими цинниями. Дальше Этьена тошнило. Он чудом успел протолкнуться на второй этаж в ванную гостевой комнаты, где чаще всего ночевал, когда оставался у Мияты. Этьену кажется, что он сейчас вместе с алкоголем выблюет все внутренние органы и, определенно, остатки мозгов. Немного спасали теплые ладони, одна из которых придерживала его волосы, а вторая лежала на подрагивающих острых лопатках, и сбивчивый успокаивающий шепот: — Вот черт. Черт-черт-черт. Все будет в порядке, ладно? — шепот гелием заполнил всю черепную коробку и устроился вместо мозга, выходя неровным дыханием, — Я не думал, что ты... Последнее, что парень запомнил: как он умылся и это ужасное отражение в зеркале. Отвратительное отражение и цветное яркое пятно позади. «Почему ты всё ещё здесь?! Убирайся отсюда! Не смотри… на меня…» Остались ощущения, как его укутали в одеяло, пахнущее лавандовым стиральным порошком Мияты. Как снимали тику и майку. (или наоборот?). Этьен уже крепко спал, когда развернулся и прижался к теплому боку. Всё ещё здесь? (— Скажи спасибо, что я не додумался дать ему водки. Или не нашел. — Я должна благодарить тебя за это? - взвилась Мията, — Почему бы тебе просто не свалить?! — Держи себя в руках, юная леди. А вообще, ты ему в матери заделалась что ли? По крайней мере, все было весело, пока Этьена не стало тошнить. Но это уже мой промах. Не рассчитал. — Ну ты и урод. Тебе очень весело, что ли?)