Ashes of love

Я обещал, что буду с тобой до конца. Я обещал, что мы будем всегда вместе и ничто нас не разлучит. Я выручал тебя, когда ты был в беде, а ты выручал меня. Стив упал на колени в окружении знакомых лиц, но самого дорого среди них не было. Он упал, и листья с пеплом поднялись в воздух темным облаком, облетев голову Роджерса. Трава оставила противную влагу на пальцах и пепел прилип. Ты был в моих руках: я обнимал тебя, я поддерживал, я нес — а теперь ты осел незримой пылью на моей коже. Он держал горсть пепла в ладонях, давясь криком, перемешанным со слезами. Никто никогда не видел Стива таким сломленным. Ты всегда был наглым, смелым и сильным. Я — нет. Весь я, от кончиков пальцев до макушки, — это ты. Ты должен вернуться, как тогда, когда я считал тебя мертвым. Знаешь, почему я тогда пожертвовал собой? Мне нечего было терять. Небольшая кучка пепла, на том самом месте, где было сказано последнее «Стив». Стив отчаянно пытался вернуть друга к жизни, собрать хоть какую-ту форму, но пепел все рассыпался и улетал, с каждой секундой отбирая у Роджерса надежду. Ты знаешь, я бы пошел за тобой и в огонь и в воду, вытащил бы тебя из любой неприятности ценой своей жизни. Если бы ты решил уйти — я бы пошел за тобой. В принципе, ты все это знаешь сам. Тор помог ему встать. Он поднял Стива с колен и поставил на ноги: у него были красные глаза, голубая радужка тонула в красноте, эти глаза светились отчаянием, горем и жаждой возмездия. Только потерявший брата, Тор прижал Роджерса к груди с такой силой, с какой только любящий друг может прижать, перенимая всю тяжесть души. Это место мокрое… Мне часто говорили, что мужчины не должны плакать. Что ж. Видимо я не мужчина. Несколько недель у меня болят глаза. Знаешь, в этом виноват ты, Бак. Нет, правда, пепел попал в глаза и с тех пор они ужасно болят. Ты не перестаешь о себе напоминать, дружище… Одна мысль о том, чего мы лишились заставляет меня ронять слезы. После того, как тебя разморозили, сколько вечеров мы провели вместе, наблюдая красивейшие закаты, что только бывают на этом Свете? Лежа на зеленых склонах Ваканды… Я бы все отдал, лишь бы снова там полежать. Стив смотрел на гору пепла из-за широкого плеча Тора, рука произвольно сжалась в кулак, из голубых глаз по холодной, дрожащей щеке пробежала слеза. — Это не последний раз, когда мы с тобой виделись, Баки Барнс, я даю слово, потому что я с тобой до самого конца. Я хочу зажмуриться и, чтобы ничего этого не было, когда я открою глаза. Я делал так тысячи раз. И даже сейчас пытаюсь — ничего не выходит — ты по прежнему мертв, мне все так же тебя не хватает. Глупый ребенок. Я старался стать таким же, как ты, и я стал. Я стал сильным и храбрым, но я по прежнему наивен. Ты бы сказал, что мне идет быть наивным время от времени. Ты всегда меня подбадривал… Мне так чертовски сильно тебя не хватает, Бак… Они пытались увести его оттуда, Стив упирался. Его собственное имя застряло в голове, оно звенело голосом, полного непонимания и просьбы о помощи, оно разбивает череп в крошку и мешает думать. Стив, Стив, Стив… Они увели его спустя полчаса. Полчаса молчаливого диалога с серым пеплом, прилипавшим к рукам. Не волнуйся за меня, не волнуйся, я все еще люблю тебя. Ты подарил мне твой последний вздох, так что не переживай, я справлюсь, а над тобой целое небо, найди себе занятие получше, чем волноваться за какого-то Стива Роджерса, ты достоин большего. Он смотрел, оборачивался, закусывая губы и вытирая мокрые щеки, он не хотел прощаться. Черт, Баки, я люби… люблю тебя. Ты был единственным, что я боялся потерять. Ты был единственным, что я мог потерять. И я потерял. И теперь каждый день теряется в моей голове, и вряд ли когда-нибудь я стану прежним. Я с нетерпением жду, когда мы продолжим борьбу с Таносом. Я не боюсь умереть, если я умру, то умру за тебя. Потому что лучше быть мертвым, чем жить без тебя. 'Couse I'm with you 'till the end of the line, pal Стив кладет ручку на стол, скручивая листок в рулончик. — Если я умру, от руки Таноса ли, либо от чьей угодно другой, я буду лежать с тобой, темным пеплом прикрывая землю. Он кидает письмо, запятнанное слезами, в банку с землей и пеплом, который он собрал в тот самый день с того самого места, где в последний раз видел самого родного человека на этом Свете.