Шоу талантов принца Люциса

Ноктис помнил парад в Альтисии, городе, который должен был увидеть его свадьбу с Лунафрейей Нокс Флёре, а стал свидетелем триумфа Нифльхейма: белый принц самодовольно и вольготно сидел на белом глянцевом корпусе дредноута, возвышаясь над толпой, а исполин в белом — его Щит незыблемо бдел за его спиной; Ардин, нифский советник, живое воплощение понятий «фасонить» и «недотепа», радостно махал дурацкой шляпой и щитом-крылом… Люди смеялись и бросали цветы под металлические лапы императорского дредноута. Они пришли на праздник, и не так уж важно, что отмечать: свадьбу короля Люциса с Оракулом или «освобождение протектората Аккордо от Люцианской оккупации и присоединение к великой Империи». Он сам шел сзади, в цепях. По тем же самым цветам. Ноктис помнил суд. Помнил зал, похожий на операционную, где препарировали всю его недолгую жизнь. Никто не пожелал быть адвокатом бывшего люцианского принца, и тогда его защиту взял на себя тот, кто имел больше всех прав его ненавидеть: принц Нифльхейма, который пусть и завоевал себе мир, был лишен удовольствия лицезреть окончательное объединение новой империи: Люцианский принц ослепил его непосредственно у алтаря. И все же он взялся за защиту «мертвого принца». Игнис. Игнис Альдеркапт. И чем больше говорил «защитник», насмешливо блестя бирюзово-зеленым стеклом спортивных очков, тем ниже склонял голову Ноктис, понимая, что чужой принц хочет унизить его. Окончательно растоптать в порошок. А первый сын Нифльхейма продолжал медленно и цинично раскладывать жизнь Ноктиса Люциса Кэлума по полочкам: королевского образования не имел, в войне участия не принимал, ни одну военную акцию не планировал, магитехов и тех перевел на тот свет совсем немного, в лабораториях Нифльхейма при исследовании ЛД50, полулетальной дозы, и то гибнет больше в смену. Бежал в Альтиссию, как беженец, выкрал с прогулки оракула Лунафрейю Нокс Флёре с целью заключения с ней брака… Но всем известно, что Люцис дикая отсталая страна с дикими нравами и местечковыми традициями похищения невесты, что, скорее, укор просвещенной Империи, которая должна тщательно объяснить недопустимость такого окраинам. Ноктис был готов сорваться и закричать, но Йедолас Альдеркапт, отец своего сына и непредвзятый верховный судья, не выдержал первым: — Игнис, мой мальчик, он отнял у тебя зрение своей проклятой магией! Игнис Альдеркапт почтительно склонился перед отцом и снял очки, позволив всем увидеть свои нечеловеческие, магитех-глаза. — Он отнял зрение, я его вернул. Не все чудеса происходят с помощью магии. Я — принц Нифльхейма, и мой долг — служить Империи. Мое тело всего лишь инструмент. Инструменты ломаются, их чинят. Нифльхеймский верховный суд, самый гуманный суд в мире, приговорил принца Люциса к лишению магии и велел сделать с жизнью что-нибудь полезное. И вот так бывший принц Ноктис был освобожден прямо в здании верховного суда, по сути — казненный. Свободный и ненужный: кто он без кристалла?! Только безвредный, сонный, ленивый, неумелый, социально неприспособленный молодой парень с депрессией. Ему некуда идти, и он ничего не умеет. Маг без магии, защитник без кристалла, принц без королевства, он всех подвел. Гладио и Промпто мертвы… Даже его собственное тело больше не служило ему: вместе с магией Ноктиса покинуло и дарованное ей здоровье. Все, что он мог — выйти из зала с прямой спиной… и едва доковылять до подоконника и тяжело об него опереться двумя руками. Всегда колено, всегда правое. Фирменный знак кристалла. Ему некуда больше идти. Разве только к другому подоконнику. Ноктис задыхался, вбивая всхлип все глубже в горло… ему был нужен свежий воздух. Вскоре к нему подошел принц Нифльхейма в сопровождении своего Щита Равуса, советника Ардина и лучшего друга Локи. Разумеется, Ноктис спросил, что им от него нужно. Ответ чужого и чуждого принца был, как удар тока: — Ничего, бесполезный. Вот если бы у тебя была младшая сестра, я бы тебя убил и женился на ней… Ноктис плюнул извращенцу в лицо. Тот поморщился, стер плевок белым кружевным платком и вздохнул: — Держите свои эмоции в узде, глупый принц, дитя от соединения наших ветвей было бы законным наследником обоих тронов по праву крови. Мелкий ублюдок Локи рассмеялся и предложил сменить ему, Ноктису, пол. Игнис Альдеркапт рассмеялся и сказал: — Спасибо, что не мне. Ноктис был уверен, что наглый мальчишка неуместно пошутил. Но генерал-бригадир Локи Туммельт был серьезен, как субарахноидальное кровоизлияние. И объяснил, что это позволит его высочество Игнису сделать законного наследника. Жениться не обязательно, можно как наложника принца оставить. — Дети от секса рождаются, а не от штампа в паспорте, — поддержал предложение советник принца Ардин, улыбаясь без капли веселья в карих глазах. Ноктис сглотнул: он слышал, что каждый день советник принца Игниса выглядел совершенно по-новому. Что люди пропадают, потому что Ардин носит чужую кожу, буквально, магией ее на собственную наращивая. — Не думаю, что действительно заинтересован в его генах в своем потомстве, — скривил рот принц. — С другой стороны, в его коже… — быстрые пальцы в серебристых перчатках схватили Ноктиса за подбородок и потянули, позволяя говорившему осмотреть лицо со всех сторон. — Как насчет пересадки его шкурки? Он оставил на моем лице шрамы. Поменяться с ним кожей считаю честным. Ноктис почувствовал, как у него подгибаются удерживающие тело в вертикальном положении руки. — Не беспокойся, возьму немного, — по-своему истолковал его страх Игнис Альдеркапт. — Ровно столько, сколько необходимо, чтобы отреставрировать собственное лицо. Я не плохой и не хороший, только очень справедливый. Ноктис помнил пошлые шутки нифской знати. Он был уверен, что его разложат прямо на подоконнике. Чтобы унизить, ведь когда земли завоевывают, то насилуют женщин. А тут не более чем смазливый принц, тем более, без магии и королевства уже и не принц, никто за него мстить не придет, так почему бы и нет? Высказал свои предположения вслух, и ему рассмеялись в лицо. — Ты дурак, да?! — взвился Локи, машинально потянувшись к УЗИ. — У нас молодой и красивый принц, ему дадут и так… Равус Нокс Флёре, телохранитель и задушевный друг принца, славился совершенно ужасным и неуместным чувством юмора. — У нас был молодой и красивый принц, а теперь расшрамованный инвалид, так что собирать с завоеванных территорий дань красивыми девами и смазливыми юношами считаю целесообразным. Ардин Изуния, разумеется, по жизни горячо поддерживал любую тему развращения: мужчины, женщины, стометровые статуи, древние горящие боги… И предложил брать дань, по числу кратную четырем. Ноктис, воспользовавшись тем, что на него прекратили обращать внимание, медленно подтянулся на руках, сев на подоконник. Он был готов потерять жизнь, но не остатки собственного достоинства. Перегнулся через парапет и рыбкой нырнул вниз. Возмущенное одергивание занудного отпрыска Альдеркаптов о том, что с пленником и гостем будут обращаться достойно, он уже не услышал. Этаж был всего лишь второй, но телепортироваться он больше не мог. Попробовал встать и тут же упал: жутко болела лодыжка. И у него больше не было волшебства, чтобы это исправить. Зато почти тут же осознал, что ходить по городу празднующих победу нифов опасно. У него нет ни денег, ни магии, ни друзей, при себе только футболка, разные ботинки, брюки, остатки еды в желудке и инсомнийский паспорт, который в мире победившего Нифльхейма иметь очень нежелательно. Куда идти, когда кругом празднуют победу над твоей родиной, а тело отказывает? Но Ноктис все-таки шел, не позволяя себе упасть, едва шел, жалея больное тело: в конце концов, ему могли оставить хотя бы металлический бандаж на ногу. Сосредоточившись на самом движении и не думая, что идти некуда: и лучших друзей, и семью убили. Такова доброта Нифльхейма. Но Ноктис решил, что назло всем выживет — только не учел, что ему надо было скрыться, а не гулять по Альтиссии. Все, чего он искал — дружеское лицо и укрытие, но нашел кое-что гораздо большее. Кое-кого: саму Леди А. Точнее, Аранея Хайвинд, драгун имперской воздушно-десантной дивизии, сама нашла его. И улыбнулась с угрозой и насмешкой: бывший принц Люциса понял, что попал. Сейчас будет насилие и унижение человеческого достоинства. Они втроем и с магией не могли ее одолеть, у одного обезмаженного принца не было и шанса. Даже на побег, хотя Ноктис попытался. Откуда силы взялись, но, как увидел, что к нему Аранея идет, так в канал прыгнул и поплыл на другую сторону, стараясь не обращать внимание на то, какой же вода была холодной и какой мокрой, и сколько мусора накидали празднующие. Ноктис смутно надеялся, что Аранея за ним не поплывет, она ж не дура. Леди А действительно не была дурой. Она просто крикнула подчиненным, чтобы они на другом конце канала ждали этого упоротого пловца. Там гуляла вся ее дивизия, так что канал обложили по периметру. Ноктис только зря плавал, только зря мок и мерз. Шанса у него нет и не было. Даже для опытного пловца обогнать бегуна посуху — проблема. Пловец из Ноктиса был не лучше, чем принц. Особенно с его ногой, которую в холоде окончательно свело болью. Он из последних сил отталкивал от себя тянущееся к телу копье: уйти Ноктис твердо решил сам, на своих условиях. Не дали. Леди А лично подцепила копьем за шиворот и вытащила полуживого из воды, как котенка. И лично один из глеф-предателей, рыжий, — Ноктис опознал его по форме, но никак не мог вспомнить имени — разрезал на нем одежду в притворной издевательской заботе о здоровье драгоценного принца, которому не стоит ходить в мокром. Так что все полагаемые почести Ноктису пришлось принимать в голом виде. Много почестей. Стоя. Когда он в процессе принятия «почестей» не мог стоять на больных ногах, то получал мотивирующую помощь копьем в мягкое место. Судя по тому, как небрежно целилась Леди А, для нее все места на теле Ноктиса были мягкими. Когда первая бутылка, кинутая рыжим предателем-глефой врезалась ему в скулу, заставив голову болезненно дернуться, Ноктис вспомнил имя: Тредд Фуриа. Не то чтобы сейчас это было важно или могло помочь, просто Ноктис должен был сосредоточиться на чем-то, на одном из осколков прежней жизни, чтобы не сойти с ума в этой, слишком новой для него. А вот имя того глефы, который предложил запихнуть в него бутылку, Ноктис так и не вспомнил. Остро и болезненно осознавая, что их много, и они пьяные, а звать на помощь решительно некого, Ноктис предложил сам в себя запихать бутылку, по крайней мере, сам он трезв и не повредит себя так, как эти. В собственных способностях бывший принц был уверен: по иронии, все, что давалось ему хорошо, так это секс с Гладио. Бутылку он примет легко, и принесет она, скорее, моральные повреждения, чем физические. Толпа одобрительно взвыла: вот это уже было интересно. Так бывший король Ноктис стал звездой шоу «У принца есть талант». Хорошее шоу. Что еще король Ноктис сделает с собой сам? Сколько винтовок и сапог оближет? Сколько крупных и не предназначенных природой штук в нем побывает? Не то чтобы у него был выбор. Ноктис твердо решил выжить наперекор всему. Хотя уже чуть-чуть пожалел, что сам на это вызвался: бутылки ему все больше и больше подсовывали. Выбрал одну из-под коньяка, поменьше, на 0,2 литра и без вычурных загогулин. Встал на колени и сгорбился, направляя бутылку в себя. Вот так, медленно, совершенно некуда спешить… вдох — выдох. Преодолел сопротивление тела и не торопясь продолжил, стараясь сосредоточиться на ощущениях, а не взгляде десятка голодных мужиков. …хорошая бутылка, но лучше бы вообще без нее. Кровь на затылке и стеклянное крошево в волосах — один стакан об голову разбили, это называется «чокнуться с королем», который сидел на корточках голый и трясущийся с бутылкой в заднице и пытался справиться со страхом…и слезами. Он не будет при них плакать. В конце концов, не от чего: его пока что всего лишь раздели, а только решили ему бутылку в жопу запихнуть — Ноктис предпочел взять дело в свои руки и ввел сам. Аккуратно, медленно и не всю. Пожалуй, единственное, что угрожает ему непосредственно сейчас, это всего лишь насморк от переохлаждения и пара швов на затылке. Разумеется, если толпа успокоится увиденным и не потребует большего. Например, запихать всю. Вся точно не влезет, и, если попытаются проверить, он пострадает, Ноктис это прекрасно понимал, так что на крики «Не сачкуй», «Еще много места», «Чуть проверни и со свистом проскочит», собрал весь свой артистизм в кулак и, максимально придав лицу максимально испуганный вид, старался показать, что дальше некуда. А потом подошла Леди А. — Позвольте оказать принцу Люциса помощь. И Ноктис сразу понял, что лучше сам. Она ж ему запихнет до желудка. Застонал и, преодолевая естественное сопротивление тела, проскользнул ягодицами вниз, до белого холодного мрамора набережной. — Хороший мальчик, — оценила его старание Аранея и потянулась было ласково потрепать по волосам, но с отвращением отдернула руку, не заметив на мокром черном цвете запекшуюся кровь. Хмыкнула и влила в Ноктиса виски с другого конца — тот чуть не захлебнулся, распятый между двумя бутылками. Ноктис понимал, что это действительно награда. Теперь ему будет легче. И пережить эти аплодисменты, переходящие в бурные овации — тоже. Кто-то добрый предложил Ноктису подрочить, чтобы встал, пока ему не очень больно. Постановка вопроса Ноктису не понравилась совершенно, но дрочить или не дрочить — вопрос не стоял. Пока он своими действиями держит на себе внимание толпы, ущерб будет контролируемым. Так что Ноктис ни на минуту не сомневался, дрочить ли ему с приятно наполненной задницей, или позволить пьяным нифам перехватить инициативу и продолжить побои. Только надо на чем-то хорошем сосредоточиться, чтобы встало быстрее. Промпто или Гладио? Ха… как будто у него есть выбор. Раз у него бутылка, пусть Гладио. Щит, который помогает ему даже после смерти: своим большим членом к бутылке подготовил. Его сильные руки, теплое дыхание и чувствительный левый сосок прямо под нижним клювом севшего на плечо орла… Результат усилий Ноктиса Аранея шнурком перевязала, потому что кому, как не ей, было известно, что вскоре у Ноктиса все упадет. Ноктис, услышав, что пришло время художественной росписи по его телу, был вынужден признать ее правоту… черт, ему же придется все это вынести. День, два, столько, сколько они захотят. Их-то будут сменять, а вот его никто не сменит. И внезапно черная гладь канала стала казаться очень привлекательной. Оглушенный собственными мыслями, Ноктис практически не слышал детали устроенного Леди А аукциона, а та, опытный торговец, не торопилась совершенно, зная, что в прелюдии половина кайфа. — Замечательно развратный люцианский король! Что же будет написано на его чистой, невинной коже? Кому выпадет честь оставить кровавый автограф первому? Ваши ставки, господа? Ах, эта кожа так сладка и незапятнанна. Что? Я слышу: «Сучка»? А твоя ставка, Ведж? Ну давай, не скупись, сколько ты готов отдать, чтобы расписаться на этой чистой, белой, нетронутой королевской коже? Просто позор не написать на ней что-нибудь. Негромкий голос с характерным акцентом предложил написать: — Собственность Игниса Альдеркапта. Очень долгую минуту был слышен только плеск волн о берег и крики чаек вдали. А потом очень внезапно у всех отмечающих нашлись срочные и безотлагательные дела, требующие немедленного внимания. Через пять минут у канала осталось двое: принц и его собственность с бутылкой в заднице, который отрубился от унижения, холода и усталости. Когда Ноктис очнулся от выворачивающей боли в запястьях, на которые пришелся весь вес тела, на груди был вытатуирован изящный вензель «ИА». Очнулся висящим — прикованным к стене за руки, и отчаянно задергался, ища точку опоры. Замер, балансируя на цыпочках. — Мне интересно, что на твоей принцевой заднице небольшое и всем приятное приключение не отразилось вообще. По совести надо еще добавить. — Ага, конечно, совсем не отразилось на заднице, — с трудом разлепил засохшие губы Ноктис. — Я действительно удивлен. Думал, что ты порван. — Приму это за комплимент. И Ноктис мысленно возблагодарил Гладио, что вышел из неприятностей благополучно: лучше раненая гордость, чем задница. Вот только очутился из огня прямо в пламени. На его руках — цепи, на шее — ошейник и ножные кандалы. Все — несоразмерно большое и массивное. Слишком тяжелое для него: так могли бы сдерживать Гладио. И его даже не оставили лежать или сидеть — подвесили так, чтобы Ноктис мог только на цыпочках стоять, голым. Зачем такая гипертрофированность, одних наручников было бы вполне достаточно: он бы не смог удрать. Да и куда он убежит, он уже пытался. А поставленный на цыпочки, с такой ногой, долго Ноктис не простоит. Без магии он ничто, Ноктиса вообще можно было оставить на месте, купание в ледяной воде уничтожило ему суставы, он едва с места сдвинется, даже несвязанный. Почему его не могли связать хотя бы обычными веревками?! Тяжеленные кандалы холодили конечности, и те опухали. Как ни старался, Ноктис мог увидеть только одну причину: принц Игнис Альдеркапт был жесток. Был изначально и иррационально, беспощадно жесток, даже трезвым. И от него уже не откупишься простеньким шоу. Игнис потянулся и взял что-то со стола. На секунду Ноктису показалось, что там плети. Но нет, кожаная папка с листами внутри. Отчеты. Вольготно устроил гибкое тело в кресле, вытащил металлическую баночку из переносного холодильника и лениво отхлебнул «Эбони» — алюминий тут же запотел. Ноктис облизнул засохшие губы и решил, что не будет ничего просить. Впрочем, Игнис бы и не стал его слушать: он полностью углубился в доклад. Уже через пару минут Ноктис понял, что долго не выдержит, и тихо застонал. Голова чужого и чуждого принца поднялась над отчетом. — Мне было действительно интересно ознакомиться с докладом Аранеи Хайвинд, капитана имперской воздушно-десантной дивизии. Так-так-так, что тут у нас? В 18.47 она заметила бывшего люцианского принца идущим в сторону оперы. Все верно? Ноктис понял, куда дует ветер: доклад будет прочитан весь. У этого больного ублюдка была какая-то нездоровая страсть к чужому грязному белью. И с вызовом промолчал. Игнис окинул его заинтересованным взглядом. — Ваше молчание означает, что вы обвиняете Леди А в обмане. Думаю, необходимо пригласить ее для разъяснения ситуации. Ноктис был реалистом и сразу во всем сознался: и что сам себя трахал бутылкой, и что сам себе дрочил, только Аранею НЕ НАДО. Его же отпустят?! Игнис вытащил бутылку с ядовито-малиновой жидкостью и разлил ее содержимое по четырем бокалам. — Повтори на бис. — Повторить что — засовывание бутылки? — Ноктис думал, что ослышался. — Весь отчет. Ноктис хотел плюнуть в каждый из бокалов. Но правая нога могла совсем отказать, а одноногим он не сбежит точно. А так, по крайней мере, со стены снимут. И колодки. Для «следственного» эксперимента, иначе не повторит. Уже ситуация в его интересах. Интересно, если потерять сознание во время эксперимента, то опять к стене прикуют или позволят поваляться? Возможно, даже не связанным? А это все-таки шанс. Правда, согласился Ноктис как-то слишком быстро — Игнис едва успел опорожнить бутылку по бокалам и удивленно вскинул бровь. А прежде чем передать бутылку Ноктису, он поцеловал горлышко. Сейчас принц Нифльхейма был без очков, и Ноктис наконец-то смог как следует разглядеть магитех-глаза. Черный зрачок в центре казался почти человеческим, только он не был даже зрачком. Затем шел бледно-лиловый круг, слегка светящийся и с небольшим недостающим сегментом в нижней части. То, что у людей было бы склерой, тоже было полностью черным. Ладно, принц Игнис имел полное право на него злиться… что он там говорил о собственности, коже и справедливости?! Ноктис почувствовал, как волосы на всем теле встают дыбом. Так, сосредоточиться на бутылке. Принц Нифльхейма предпочитал вино, это хорошо. Для Ноктиса хорошо, гораздо лучше биттеров. А может, даже специально выбрал бутылку самой анатомически пригодной формы. С нежной, но ярко выраженной кривой, адекватного обхвата, небольшой кольцевой ребристостью на переходе к утолщающемуся горлышку. И пока его никто не подгонял, Ноктис начал с того, что быстро облизал горлышко. Вино, молодое, классический образец дешевого плохого вина… он что, серьезно бутылку по форме подбирал?! Тогда спасибо… Хотя, учитывая, что этот принц пользовался услугами сломанного однорукого щита и пил консервированный холодный кофе из банок, он мог и позавчера наскоро намешанное примитивное варенье со спиртом пить. Смочив слюной бутылочное горлышко, Ноктис перешел к облизыванию цилиндрической части. Для своей безопасности, конечно. Чтобы лучше входила, а то других реквизитов не выдали. Стоял на коленях, так как после стенки стоять прямо не мог, и сосал бутылку так, словно это его успокаивало. Старался расслабиться и сосредоточиться, ради себя. Как ему лучше принять бутылку, учитывая, что колено просто отстегивается? Может быть, сесть сверху? Или, еще лучше, он мог бы лечь на спину и в себя ввести, так будет легче. На уровне инстинкта Ноктис лег так, чтобы Игнису открывался лучший обзор, развел ноги и начал представление, медленно проводя горлышком стеклянной бутылки по внутренней поверхности бедра к паху. Волосы на руках и ногах встали дыбом от предвкушения: он один, красивый, ухоженный, голенький, как младенец, раскрытый, без цепей, и случиться может все что угодно… если бы не глушащий магию ошейник. По крайней мере, на этот раз его никто не подгонял. Принц-киборг не сказал и слова. Хах, может, ему и голосовые связки заменили? Или вырезали из мозга очень важный кусок? Так-то эта спальня принадлежала человеку, который очень любил себя и не очень — других: зеркальные стена напротив и потолок с одной стороны, и холодная каменная кладка с наглухо вбитыми скобами — с другой. Черные шелковые простыни под балдахином и консервированный кофе вместе с банальным вином. Его лицо — несовершенная оправа из человеческой плоти для спокойных, беспощадных, всевидящих механических глаз. Ноктис слышал легенду, что защитники Кристалла — линия королей Люциса — вели свою родословную от древних богов. Нифльхеймцы всегда поклонялись технологиям и, словно в извращенной пародии на то, что каждый из двора Люциса получал по праву рождения, прививали своей знати протезы, словно стремясь стать ближе к бездушным машинам. Ноктис бы рассмеялся белому ублюдку в лицо, вот только выиграли они, а проиграл — он. Неправильные пчелы делают самый лучший на свете неправильный мед. Низложенный король Ноктис хорош только для того, чтобы трахать себя бутылкой на потеху: битва состоялась и сражение выиграно. Не им, но война все еще продолжается. Ноктис продолжил ее с самого дня поражения Инсомнии теми средствами, какие имел. Так что давай, смотри, подставка для кибер-частей, как делают секс настоящие люди. Подставка молчал, когда Ноктис дразнил холодным стеклянным горлышком аккуратный вход. Подставка молчал, когда Ноктис протолкнул его глубже, преодолевая естественное сопротивление мышц и, словно нехотя, позволил тихому стону сорваться с губ. Подставка молчал, когда Ноктис, не таясь, стонал в голос, размазывая выступившие слезы по раскрасневшимся щекам. Подставка молчал, даже когда Ноктис кончил, расплескав белые жемчужины по плоскому животу и татуировке «ИА» на груди, и обессилено повалился на спину, задыхающийся и растрепанный. Одним плавным движением поднялся с кресла и склонился над Нотисом. Обтягивающие белые брюки нифльхеймца не могли скрыть ничего: у него даже не встал, и это, внезапно, оказалось обидно. И только гораздо позже Ноктис узнал, что фиолетовый отблеск в магитех-глазах означал запись. Запись, которую Игнис потом отправил Промпто и Гладио в тюрьмы, чтобы они могли за люцианского принца порадоваться.