Пересечение

Выключив свет во всей квартире, Дагур устало свалился на диван и прикрыл глаза. Нельзя. Нельзя давать волю чувствам. Тем более — чувствам к нему. Всё, что он должен сделать, — это не дать людям Вигго найти Хэддока. Дагур не хотел предполагать, что могут сделать с Иккингом в таком случае. Если это представить возможно вообще. Вигго редко ограничивался убийством. Его действия, его атаки напоминают игру, в которой он устанавливает свои правила, выгодные лишь для него, дающие способность предвидеть шаги противника наперёд. Хотя в случае с Иккингом лучше говорить не «противник», а «жертва». Гримборн не убивает. Он медленно и мучительно высасывает силы вместе с кровью, наносит удар за ударом, ломая кости одну за одной, а затем уходит в тень и ждёт, пока ты решишь, что игра закончена, ведь хуже быть уже не может. И когда он почувствует твою наивную уверенность, ещё раз ударит в самое больное место. Вигго не будет пачкать руки твой кровью. Вигго будет калечить твою жизнь, разбирать её на мелкие части, пока ты сам не наложишь на себя руки. Дагур не мог представить, не мог предугадать, что может сделать Вигго, каков его план, каким будет первый ход. Гримборн всегда был на шаг впереди него и у этого ганстера были люди и много, очень много денег. А деньги дают власть и могущество над всеми, у кого их нет. Отец Дагура работал с Гримборном, хотя знал о нём не меньше Дагура. Берсерк не раз убеждал его прекратить всякие деловые связи с этим человеком-тенью, злился, ругался с ним, даже угрожал, но всё тщетно. И однажды, когда Освальд не дал согласие на очень важную для Вигго сделку, чудовище, что пряталось за тенью безмятежности и равнодушия, дало о себе знать. По всему телу младшего Берсерка, на его спине, шее, руках навсегда остались следы от пыток людей Гримборна. Всё происходящее было снято на камеру и отправлено отцу Дагура с целью вытянуть обычную подпись нескольких бумаг. И Вигго получил то, что хотел. Он всегда получает. Дагур остался живым и вернулся домой. Он был уверен, что отец прекратит вести дела с Вигго после такого, обратится в полицию, предъявит там ту самую видеозапись, но… Оказалось, Освальд слишком любил деньги, любил успех, иллюзию которого для него создавал Вигго. Любил больше, чем свою семью. В тот день Дагур понял одну важную вещь. Этот человек для него больше не отец. Есть лишь ящик с деньгами, от которого Берсерк не отказался, подавив своё отвращение к Освальду. Ведь у него всё ещё была Хедер, которая ничего не знала о Вигго, и Дагур всей душой желал, чтобы так и не узнала. Он уже долгое время скрывал увечья на теле от неё и от друзей, не подпуская никого к опасной стороне своей жизни. Знала о ней только Астрид. И непременно бы стала с ним на один путь, шла бы плечом к плечу, только если бы Берсерк попросил. Но он не обращался к ней и Хофферсон не смела влезать в его дела. Дагур был уверен в ней, уверен, что она будет стоять в стороне и молчать о том, что знает. Но Иккинг ворвался в жизнь Дагура, не спрашивая, в самый нужный момент став на защиту его жизни и совершив то, что ему прежде было страшно даже представить. Человек, что ценил каждую жизнь, даже самую ничтожную и незначительную, не думая ни секунды, выстрелил в упор, проливая чужую кровь. Ради него. Ради Дагура. Поднявшись с дивана, Дагур направился в сторону кухни, намереваясь найти напитки в холодильнике, но проходя мимо своей комнаты, вдруг случайно скосил взгляд в сторону. Сердце пропустило удар и Дагур сам не заметил, как преодолел порог в пару шагов. За окном уже светало. В полумраке легко было разглядеть Иккинга, укрытого одеялом по шею. Дагур подошёл поближе и присел у кровати. Тени от прядей шоколадных волос падали на лицо парня. По лицу были разбросаны мелкие и крупные следы солнца, что делали его лицо ещё более завораживающим. Дагур, будто забыл где находится и что делает, продолжая рассматривать Иккинга. Взгляд перешёл на его губы, такие аккуратные и тонкие. Они были так близко, расстояние было так ничтожно, так захотелось растворить его, забыться, потерять контроль над собой и отдаться чуждым раннее желаниям. И он отдался. Берсерк поддался вперёд и впился своими губами в тонкие губы Иккинга, который через несколько секунд с изумлением распахнул ярко-зелёные глаза. На его лице читалось искреннее изумление, но он не сопротивлялся, замерев на месте и крепко сжав пальцами край одеяла. — Что, — только и смог выдавить из себя Иккинг, когда Берсерк разорвал поцелуй. Взгляд Дагура был каким-то особенным. Уверенным, как всегда, но там было нечто ещё. Такое, чего Хэддок прежде не видел ни в чьих глазах. — Сомневаюсь, что ты против, — ответил Дагур, уже забравшись на кровать и сидя перед Иккингом, поджимающим к себе ноги и не отводящим напряженного взгляда от Берсерка. Всё, что он мог делать — это наблюдать и ждать. И желать. Иккинг боялся признаться в этом самому себе и не мог спокойно дышать с такой мыслью в голове, но глаза неотрывно смотрели на Дагура, снимающего с себя футболку. Хэддок не сдержал громкого выдоха при виде идеального торса Берсерка, который ему удалось зацепить взглядом лишь раз. Его тело не портили даже шрамы и увечья, рассыпанные на руках, плечах, животе и груди. — Дагур… — прошептать парень, когда Берсерк поддался вперёд и рывком освободил его от рубашки. На стройном и худом теле Хеддока были дорожками рассыпаны родинки. Щеки Иккинга горели от смущения, от желания, от стыда за эти же порывы. Он наблюдал, как Берсерк голодным взглядом скользит по будто оставленым солнцем нитям родинок и краснел ещё сильнее, не зная, куда деть глаза. В тишине комнаты пронеслось сдавленное мычание, когда Дагур несколько раз коснулся губами острого плеча парня, а потом перешел на ключицы. Грубые руки легли на талию и это прикосновение так приятно обжигало бледную кожу. Иккинг закрыл глаза, обвивая руками шею рыжего парня, откидывая и уже отдаваясь ему. Было это доверие или же вспыхнувшая страсть — Хэддок не хотел думать. Когда по телу скользили руки Дагура, а губы оставляли красноватые пятна на коже, вырывая мычание и стоны, думать было невозможно вообще. Иккинг снова открыл глаза и опустил взгляд вниз, почувствовав, как руки Дагура расстегивают ширинку на его джинсах. Его дыхание участилось, он крепче сжал пальцами плечи Берсерка, который всё ещё оставался уверенным. Пара минут и Иккинг оказался полностью голым перед Дагуром, сводя ноги вместе, чувствуя, как горят его щеки и не смея посмотреть в глаза рыжеволосого парня. Выдохнув, он лег головой на подушку и спрятал лицо в ладонях, чтобы хоть как-то спрятаться от всего происходящего, пусть он и хотел, чтобы Дагур делал то, что сейчас делает. Хотел, возможно, больше всего на свете. — Иккинг, — вдруг произнес низкий голос и парень вздрогнул, а после почувствовал, как Дагур обхватил ладонями его запястья, отрывая руки парня от лица. — Я хочу смотреть в твои глаза. Но Иккинг повернул голову вбок, всё так же отводя глаза, не решаясь встретится взглядом с парнем, как бы не хотелось отдаться в изумрудный плен его радужки. — Не могу, — едва слышно проговорил Иккинг дрожащим голосом. — Я… Я хочу, но… Это слишком неловко, понимаешь? Неловко… Какое слабое слово, чтобы описать ощущения Иккинга сейчас. Он не знал, куда себя деть, как прекратить думать о том, насколько он хочет Дагура, как прекратить пытаться прочесть его мысли, чувства и желания. Берсерк молчал. Он молчал и продолжал смотреть на краснеющего, замирающего под ним Иккинга. Ему просто нравилось видеть парня таким, он наслаждался его смущением, его скрытой паникой, неудачно подавленым желанием в глазах. Дагур снова поддался вперёд и втянул Иккинга в нежный, долгий и настойчивый поцелуй. Он почувствовал, как Иккинг сперва напряженно выгнулся, а затепм расслабился, положив руку на щеку Берсерка, где чувствовалась острая щетина, и слабо, неумело ответил. Дагур коснулся горячей ладонью изящного, даже слишком изящного для парня, бедра и плавно погладил его. Иккинг выдохнул в губы Берсерка от такого прикосновения, когда тот прекратил поцелуй. Хэддок больше не прятал лицо, не прятал глаза, позволяя Дагуру делать с ним всё, что тот захочет. Потому что доверял. Потому что любил. Хэддок громко и протяжно выдохнул, сжав руками простынь, почувствовав, что два смоченных пальца касаются его сзади. Он тяжело дышал, приковав искрящийся и всё ещё напряженный взгляд к Дагуру, но не сопротивлялся. Он сдавлено вскрикнул, почувствовав пальцы в себе, проникающие глубже, растягивающие его. — Расслабься. — Сказал ему Дагур успокаивающим и одновременно приказывающим тоном. Иккинг, ещё раз тяжело выдохнув, расслабился, шире расставляя ноги. Как же он любил его голос... Он не верил, что это происходит на самом деле. Что он, Иккинг Хэддок сейчас лежит в комнате Дагура Берсерка, в его кровати под ним. И сейчас происходит то, что Иккинг так много раз представлял в одиночестве, потом ругая себя за свои же мысли. Иккинг лежал перевернутым на живот, держался руками за края подушки, чувствуя своё возбуждение, возбуждение и желание Дагура, что сидел над ним и собирался сделать то, чего они оба так хотели. Хэддок уже не боялся, напротив — больше не находил сил терпеть и ждать, всё время оборачиваясь на Берсерка и наблюдая за его действиями. — Дагур… Почему? — вдруг спросил Иккинг, неожиданно для самого себя. Но вопрос крутился на языке, спросить хотелось, а услышать от Дагура ответ на него хотелось ещё больше. — Почему ты делаешь это? Впрочем, Иккинг хотел бы спросить об этом самого себя. Он любит Дагура, живёт им и дышит им. Он любит и хочет Берсерка до дрожи во всём теле, пусть и мог прежде скрывать это желание. Но Дагур? Неужели и он всё это время горел чувствами и желаниями к Иккингу, такими же, как он сам? — Я хочу тебя, — ответил ему Дагур чётким и твёрдым тоном. Так уверенно звучали эти слова, в них было невозможно сомневаться, они раскрепощали и ещё сильнее распыляли желание. Иккинг замолчал и улыбнулся Дагуру. Такой нежной, доверчивой и одобряющей улыбкой, а потом вновь лёг головой на подушку и прикрыл глаза. Но вновь распахнул, почувствовав разминающие прикосновения на своих ягодицах. С губ вырвался протяжный стон, облетая всю комнату и растворяясь в стенах. Берсерк нежно мял, сжимал и разводил ягодицы парня, не прерываясь и чувствуя, как усиливается возбуждение от громких, сдавленных и нежных стонов. Иккинг тёрся головой о подушку, теребил её пальцами, кусал губы и боролся с собой в предвкушении. Дагур плавно вошёл в парня, ухмыляясь от ещё более громкого вскрика, частого и громкого дыхания, заполняющего комнату. Снова положив руку на бедро Иккинга, рыжеволосый толкнулся вперёд несколько раз, снова упиваясь стонами мальчишки под ним. Желание и горячая страсть уже вырвались, обжигая Иккинга и выбивая из него тяжёлые выдохи, будто от боли, но и удовольствия на самом деле. — Ещё... — вдруг выдохнул Иккинг хриплым голосом, забывая про стыд и скованность. В его мыслях не было и проблеска строки, что будет дальше, что случится, когда он проснётся от этого страстного помутнения. Сейчас он хотел лишь чувствовать Дагура в себе, наслаждаться им, дрожать от каждого его движения, выпить столь желанного Берсерка без остатка. И Дагур двигался, двигался быстрее, сжимая пальцами бедро парня, снова целуя его шею, спину и плечи, вдыхая запах волос и всё больше сходя с ума. Он мычал, издавал негромкие рычания, пока Иккинг стонал от наслаждения, и не хотел останавливаться. Они были так далеко друг от друга раньше, были рядом, но далеко. Между ними была пропасть, было много недопонимая, боли и неизвестности, но они оба всегда понимали, что пересеклись один единственный раз и теперь души их всегда будут тянуться друг к другу. Иккинг резко вдохнул и напрягся, сжимая Берсерка внутри себя, выгибаюсь. Он почувствовал, как пальцы коснулись его возбужденного члена, как рука сжимает его, водит по нему, заставляя тело дрожать, а самого Хэддока стонать ещё громче. — Дагур... Стой... Иккинг бормотал, шептал, слабо соображая, но его никто и не слушал. Дагур знал, чего хочет тело парня, чего хочет Хэддок и чего хочет он, Берсерк. И вот ещё несколько движений, несколько мгновений и Иккинг, выдыхая, изливается в его руку. По телу пробегают волны наслаждения, он чувствует, как движения Берсерка ослабевают, потом и вовсе прекращаються и он медленно выходит из парня. Дагур опустился рядом, видя, как Иккинг выравнивает дыхание и слабо улыбается. Берсерк положил руку на его спину, покрытую алыми следами, и осторожно погладил. Такие действия были ему чужды и непривычны, но хотелось обращаться с Иккингом так, показывая одному лишь ему в себе то, что не дано разглядеть никому из других. Хеддок выдохнул и, подобравшись ближе, опустил голову на плечо Дагура, мягко обнимая его за пояс и прикрывая глаза. Тепло и усталость накрывала и заставляла невольно прикрывать веки. И, кажется, в этот момент он почувствовал отдалённые отблески того счастья, что хотел почувствовать всю свою жизнь...