Молния, пронзающая сердце

*Аюри*

      На улице воздух был легким, складывалось такое ощущение, что если подует ветер, то девушка не устоит на своих нетвердых от волнения ногах и улетит. Не давало это сделать Аюри лишь присутствие рядом Тензо, который как магнит притягивал к себе все её внимание. Она наслаждалась его компанией и внутренне была рада тому, что он рядом, он не отверг её чувства, как девушка этого ожидала. Но Аюри до конца не была уверена в том, что поступила правильно: жизнь у нее нестабильная и в любой момент её могут убить или воспользоваться в своих целях, вероятность этого события выше, чем вероятность смерти любого члена Анбу, к тому же у Тензо уже есть девушка. «Зачем ему нужно было всё усложнять и меня целовать?» — в её голове тут же возник встречный вопрос уже к себе: «Зачем мне нужно было всё усложнять и признаваться в любви?» — однозначного ответа у неё не было.       Она не могла держать все в себе, ей было необходимо выразить свои чувства, которые, как девушка думала, потухли. Конечно, Аюри настораживал тот факт, что на долгие несколько лет она перестала понимать людей вокруг, будто в ней самой ничего не осталось от человека: сочувствие, любовь, преданность, радость — все эти чувственные проявления казались чуждыми, инородными для её сердца; где должна была быть эмоция, находилась пустота. Специфика её работы заставляла становиться равнодушным, быть холодным и расчетливым в любой ситуации. Добрая сторона Аюри противилась этому до конца, но психика человека не резиновая, поэтому её сердце превратилось в тлеющий уголек, отдаленно напоминавший своим стуком, что он все еще живой. Единственным просветом в её жизни была влюбленность в Тензо, которую не смогло убить время.       Смерть Каяко — девушки, которую она знала с детства — заставила её вновь усомниться в себе, в правильности своих поступков. Аюри знала, что Каяко была права, она всегда говорила правду; если она назвала Аюри трусихой и предательницей Ивагакурэ, то так оно и было. «Только ты видела во мне двуличную натуру, больше никто. Я всегда на тебя обижалась в детстве, а выходит, что зря. Ты знала обо мне то, о чем я и не догадывалась» — девушка снова мысленно разговаривала с Каяко, как будто ждала от неё ответа или прощения.       Она была единственной ниточкой, которая связывала её с той жизнью. Как бы Аюри ни старалась ставить блок между собой и своим прошлым, воспоминания все равно всплывали на поверхность сознания, причем, в основном, не самые лучшие. Аюри переживала их вновь и вновь настолько часто, что начала терять грань между прошлым и настоящим. Для неё люди, которых уже давно не было среди её окружения, казались живее всех живых и реальнее тех, кого она видела каждый день. Аюри думала о мертвых как о живых, обращалась к ним вслух, когда рядом никого не было, просила совет, но никто не отвечал, никогда. В какой-то момент боль переросла в апатию, а раздражение к окружающим в безразличие. Но надежда на то, что она сможет перебороть этот кошмар, не покидала её голову.       Год назад в той палате, где Аюри восстанавливалась после боя с нукенином из Скрытого Водопада, она поняла, что единственным человеком, которому было до неё дело, являлся Тензо. Да, со временем девушка узнала о его "секретном задании" и должна была понять, что он проявлял к ней заботу и спрашивал о её жизни, более чем вероятно, не из чистых побуждений, но мозг ещё было возможно в этом убедить, а сердце нет. У этого израненного комочка с иголками наружу была своя жизнь, в планы которой оно посвящало Аюри, больше ставя перед фактом: вот хочу этого и делай, что хочешь, а по-другому не будет.       Свет от фонарей освещал ночную улицу, заглушая собой яркую луну, изредка выглядывавшую из-за облаков. Всю дорогу до дома Аюри больше смотрела себе под ноги, чем на окружавшую её обстановку. Остановившись возле её дома, Аюри неуверенно повернулась к Тензо.       — Я не думала, что так получится.       — Я тоже. Извини меня за... Я поступил неправильно.       — Не стоит переживать из-за этого, с каждым может произойти, — Аюри печально разглядывала гальку под ногами, не желая поднимать взгляд.       «Ты мне не признался в ответ, но знать правду я не хочу. Лучше бы ты отверг меня. Мы ведь все равно не будем вместе».       — Аюри, изначально я хотел встретиться с тобой, чтобы пожелать тебе успехов в будущем, чтобы ты берегла себя и полагалась на товарищей во время миссий, — Аюри застыла, четко улавливая каждое слово. — Но теперь мне хочется сказать тебе гораздо больше. Мы знакомы уже полтора года. За все это время я наблюдал твой прогресс; ты прекрасная куноичи, которая в будущем станет опорой для многих шиноби. Какие-то вещи мне хотелось, чтобы ты усвоила лучше, и продолжила тренироваться, но, в целом, ты стала более умело владеть тайдзюцу, а это не малого стоит. Я уже не смогу за тобой проследить, к сожалению. Зато другой человек сможет. Какаши-семпай самый лучший шиноби из всех в Конохе, и теперь ты с ним в команде. Да, он может показаться заносчивым, его речь окрашена в безэмоциональные тона, но при всем при этом, у него ты сможешь научиться многому. И я очень рад, что у тебя будет такой опыт, — это немного не то, что хотела услышать Аюри. — Ты добрый и отзывчивый человек, но люди вокруг этого не заметят, пока ты остаешься закрытой. Я раньше не замечал, насколько ты хорошая, не знаю, как ты меня терпела, в частности, мою слепоту, но сейчас я отчетливо понимаю, что упустил. Иногда мне хочется, чтобы в твоих глазах было больше счастья. Я не хочу, чтобы наша профессия так негативно влияла на твою психику, и готов поддержать тебя в трудную минуту, — Тензо смущенно потупил взгляд. — Я что-то много говорю, но самое главное, что я хотел сказать — это то, что ты удивительная, и мне всегда нравилось проводить с тобой время и ходить вместе на миссии, — тут он улыбнулся.       Не так Аюри представляла признание в любви, но эти слова ей были даже приятнее любых других.       Девушка уже давно прокручивала у себя в голове речь, которую обдумывала долгое время, но не решалась сказать. Она предназначалась в случае, если её чувства взаимны, на что Аюри не расчитывала. Девушка хотела сказать это ещё в квартире Тензо, но она не ожидала такой пылкой реакции, поэтому отложила её на потом. Аюри вспомнила его поцелуй и как все внутри перевернулось от переизбытка чувств, и её ноги подкосились, а по позвоночнику пробежали мурашки.       Аюри быстро взяла себя в руки. В её глазах отразилась холодная уверенность. Для Аюри была несвойственной улыбка, а если она и улыбалась, то получалось натянуто. Это было ожидаемо, так как человек, который находится в состоянии апатии, не может красиво улыбаться. В ней открылся талант делать это искренне только после миссии с алмазами. «И как Тензо может думать, что я добрая? Если он узнает обо мне больше...»       — Тензо, я не думала, что всё получится так. Спасибо за такие теплые слова, но нам стоит прекратить общение или оставаться на уровне хороших знакомых по работе. Ты для меня очень дорог, поэтому я не хочу подвергать небезразличных мне людей такой опасности, которая тебя настигнет, если ты будешь со мной близок. И ещё я не хочу портить ваши отношения с Хикари. Зачем я только сказала тебе эту глупость, прости меня, что я наделала... — она спрятала лицо в ладони, и куда делась вся её напускная уверенность в том, что она выдержит этот разговор?       — Какой опасности? Зачем ты так говоришь? Я смогу тебя защитить в случае нападения, только скажи, кто тебе угрожает?       — Я не знаю.       — Тогда чего ты боишься? С каждым шиноби может приключиться беда, но это не значит, что нужно избегать людей.       «Вокруг меня все враги. Никому нельзя доверять»       — Я не знаю, кто это, но это не дает гарантий на моё и твоё, если ты будешь со мной, выживание. Хватит делать вид, что я тебе не безразлична, — Аюри опустила руку и отчаянно-злобно посмотрела в его сторону.       — Ты мне не безразлична.       Его голос казался серьезным, не терпящим возражений.       Сердце Аюри приятно кольнуло, и по телу разлилось тепло. Но она нашла в себе силы, чтобы не поддаться эмоциям.       — Даже если так, это все не важно. У тебя есть девушка, которая тебя любит, и я уверена, что ты тоже, — на этих словах глаза начало щипать. Аюри продолжила говорить. — Я забуду, что произошло, а ты забудешь о моем признании. Я не могла не сказать тебе, что... я к тебе испытываю, но у нас нет будущего, пойми. Все, что тебе нужно, уже у тебя есть. Мой путь заключается совершенно в другом, — повисла небольшая пауза.       — То есть ты хотела, чтобы я просто тебя выслушал и все? Чтобы я проглотил все как горькую пилюлю и смирился с твоими взглядами? — он внимательно смотрел в глаза Аюри. — Я не прав, мне не стоило тебя целовать. Ты достойна чистых отношений без того треугольника, который создался по моей вине, но я не жалею. Я не могу быть с Хикари, и дело не в том, что она делает мне больно, просто мы не сходимся характерами и не подходим друг другу... — он не успел договорить.       Аюри от возмущения резко развернулась и сделала шаг по направлению к двери. «То есть я просто еще одна попытка на пути к твоему несбыточному идеалу отношений?» — Аюри успела запрокинуть голову наверх, чтобы по щекам не потекли слезы, как цепкая рука поймала Аюри за запястье.       — Я хочу быть с тобой, Аюри. Не зависимо от твоего ответа, я расстанусь с Хикари. Я приму любое твое решение, потому что знаю, что поступил неправильно, и понимаю, что ты чувствуешь, — он мягко отпустил её руку.       Аюри стояла к нему спиной и не произносила ни слова. Она остановила навернувшиеся слезы и повернулась к Тензо. Её охватил безумный вираж.       — Я не сомневаюсь в том, что ты это сделаешь. Ты слишком правильный, чтобы поступить по-другому, — в её глазах начинала закипать смесь обиды и злобы, — но нужно ли тебе это, Тензо?       — К чему ты клонишь?       — Скажи мне, что ты обо мне знаешь? Наверно мои привычки, как я отношусь к другим и, в особенности, к тебе, так ведь? Этого ничтожно мало, чтобы здраво обо мне судить.       — Этот разговор не для улицы, Аюри.       Аюри знала, что если впустит его к себе в квартиру, то не сможет сказать то, что хочет.       — И всё же, — она стала говорить тише, но её голос по ощущениям в ту или иную минуту должен был сорваться. — Ты сказал, что я добрая. Это не так. Хочешь знать обо мне правду, Тензо? Хочешь узнать о том, что то, что ты видишь, и то, что есть на самом деле — это две разные вещи? — она прожигала его взглядом недолго, через пару секунд он потух, и она рассеянно смотрела перед собой: — На моих глазах убили двух шиноби, ближе которых людей у меня не было. Они меня не сдали, они до конца оставались хорошими друзьями и преданными деревне ниндзя... А я просто смотрела, просто смотрела, как их убивают, а сама пряталась в тени. Я ничего не делала, понимаешь, Тензо? Ничего, — она подняла на него взгляд. — И не думай, что у меня не было выбора. Нет, это не так. Выбор был, просто я его полностью проигнорировала. А знаешь почему, Тензо? — теперь её глаза выглядели точно безумными. — Я боялась, я боялась их участи — смерти, понимаешь? Нет, ты меня не поймешь. И знаешь, что было потом? — вся её речь была больше похожа на монолог. — Потом я только и думала о смерти. Мне она казалась благословением с небес, лекарственной мазью на мои раны, освобождением от мук совести. А знаешь, что было хуже всего этого? Смотреть людям в глаза с осознанием своего ничтожества. Ты всё еще считаешь меня добрым человеком и хочешь быть со мной?       Аюри никому об этом не рассказывала. Кто-то говорит, что становится лучше, когда выговариваешься, но ей стало только хуже. Этот разговор напомнил ей о том, кто она есть, — трусиха, которой собственная жизнь дороже друзей.       Тензо стоял и не знал, что сказать. Он долго смотрел ей в глаза с какой-то невысказанной надеждой на то, что Аюри ему опять врет. Такую информацию сложно осмыслить и принять за раз.       — Я не знаю, какого это, — он искал в ней ответы. — Но это в прошлом. Сейчас ты уже другой человек.       В его взгляде читалось полное непонимание того, в чем признавалась Аюри. Она даже начала думать, что не родился ещё тот человек, который бы её принял такой, какая она есть, а главное, понял её внутреннее состояние, как свое собственное. Сложно делиться откровениями с кем-то, кто не испытывал подобных чувств, это как разговаривать с холодной стенкой, тепла от которой можно и не ждать. Неодушевленный предмет не поймет одушевленный, ровно как совестный человек не поймет бессовестного, потому что рамки дозволенного у каждого разные, а значит и взгляды на плохое и хорошее тоже в корне отличаются.       Зачастую всем мужчинам нужен какой-то идеал, к которому они бы стремились: умная, добрая, отзывчивая, справедливая, честная, ласковая, понимающая — монумент положительных качеств. Некоторые погрешности допускаются, но они все равно не должны портить общей картины. Как сложно входить в категорию «недопустимых погрешностей», которая не оставляет шансов найти достойную вторую половинку. Ведь достойные люди так не мыслят и не поступают, они остаются верными своим убеждениям до конца и осуждают тех, кто поступает по-иному. В их шаблоны не вписываются неправильные люди, такие как Аюри.       Все эти мысли промелькнули в мгновение, стоило ей только заглянуть в честные глаза Тензо.       — Нет. Люди не меняются. Суть остаётся одной, — она молча развернулась и ушла.       Тензо хотел её остановить, но она ничего не слышала вокруг и не замечала, быстро юркнув за дверь.       В доме она рухнула на кровать, смотря в неизменный потолок. «Чем я лучше Какаши? Да ничем. Разница лишь в том, что я не собственноручно убила товарищей по команде, а просто позволила этому случиться». Ей в который раз стало мерзко от себя, мерзко жить в этом теле, с этим сознанием. «Как я могла подумать, что я достойна прощения и второго шанса? Как я могла ходить и смотреть другим в глаза?»       Невидимая грязь легла на её тело толстым слоем. Можно ли смыть стыд и омерзение к себе простой водой? Нет, Аюри пыталась и не раз, но лишь раздирала себе кожу жесткими мочалками. «Почему я подумала, что в Конохе все будет по-другому? Я себя лишь оправдывала ступором, в который я впала, но это была банальная трусость. Таких качеств не должно быть у куноичи. Я должна была им помочь, но я испугалась, как низко».       Горло сковало молчаливыми рыданиями. «Почему я живу, а они нет? Правильно все сказала Каяко. Лучше бы я умерла на той миссии» — Аюри вспоминала их встречу и некоторые детали, на которые она тогда не обратила внимание, всплыли в памяти.       «И почему тогда катана притянулась к моей руке?» — Аюри посмотрела на свою ладонь, затянутую бинтами. — «И даже то, что я взмахнула оружием перед собой, уже говорит о том, что в эту секунду я думала только о своей жизни, а не о Каяко. Как эгоистично».       Она приподнялась на кровати, переходя в сидячее положение. Время неизменно бежало, и небо уже начал занимать рассвет. Аюри так просидела до утра.       Ласковые лучи светили в окно, освещая светлые волосы девушки и придавая им живописный вид, редкие золотистые нити сверкали под пристальным солнцем, выбиваясь из общей колеи мягких немного волнистых к концам волос. Они переливались и, казалось, даже светились, оттеняя хмурое невыспавшееся лицо. Тёмные круги основательно залегли под глазами, придавая схожесть с пандой; стеклянный взгляд холодных глаз мог понизить температуру в любой комнате и пресечь на корню любой душевный и тёплый разговор; а осунувшееся лицо, некогда имевшее здоровый румянец, было бледнее обычного с наметившимися морщинками вокруг рта, именуемыми носогубными складками, которые в силу юного возраста были ещё не заметны. Аюри так часто сжимала губы от обиды и смотрела исподлобья на других, что все черты лица стали казаться строгими и более угловатыми, чем они были на самом деле, и даже детское выражение лица не спасало от такого впечатления. Она, казалось, была готова в любую минуту дать сдачи тому, кто осмелится её задеть.       А солнце продолжало светить и греть девушке спину; она сидела на краю постели, опустив ступни на розовый коврик. Хоть и её изголовье упиралось в стенку, но сама кровать стояла боком к окну, поэтому для Аюри проснуться с первыми лучами было далеко не в новинку, даже плотные шторы иногда не спасали её, нагло оставляя просвет. И какие там ламбрекены, де жабо и гардины с подхватами, всё было гораздо проще: две сплошные портьеры тёмно-зелёного цвета, тяжело сдвигаемые вместе. Посмотрев на её квартиру, можно было подумать, что её хозяйка слишком любит несочетающиеся вещи, такие как: белый дамский столик, зелёные шторы, розовый коврик и тому подобные элементы интерьера. А ещё лучше присмотревшись, можно было подумать, что владелец к тому же страдает синдромом собирательства: разные шарфы, куртки, коллекция заколок, которые лежали где угодно, но только не в шкатулке, вещи преимущественно пастельных тонов в шкафу, бюстгальтеры кружевные, обычные, с лямками, без лямок, иногда висящие на ручке в её спальню, кипы библиотечных и небиблиотечных книг, взгромоздившиеся то тут, то там, плакаты с рисунками, разнообразные перья для писем и много подобной мелочи. Казалось, если бы у Аюри была большая зарплата, она бы захламила дом полностью ненужными вещами, но в её случае к счастью, денег у неё было немного. Что было самым странным, она практически ничем из своих вещей не пользовалась. Она надевала одну и ту же куртку или пальто, один и тот же шарф, одну и ту же одежду и, к слову, один и тот же спортивный бюстгальтер, что было негигиенично. Она жила по принципу: «когда-нибудь точно пригодится». И даже пользовалась вещами Аюри бережливо: если в баночке из-под чернил останется хоть одна капля, она её точно достанет, прежде чем возьмёт новую, она будет ходить в пальто, пока оно не затрётся до дыр, и выдавит весь тюбик зубной пасты, прежде чем выкинет. Будто завтра будет война в стране, где она живёт, и настанет дефицит всего, поэтому к некоторым вещам с момента покупки она даже не притрагивалась, чтобы воспользоваться ими как можно позже. С такой чертой характера как-то уживалась и другая — она не выкидывала мусор, пока его не скопится достаточное количество, и некоторый бардак она не замечала ровно до того момента, пока сама об это не спотыкалась. Аюри считает, что для неё существуют гораздо более важные вещи, чем уборка, на которые ей стоит сделать упор в первую очередь. Например, чтение, нелюбимые физические тренировки, изучение техник, работа и многое другое. Только в случае, если что-то действительно стоило её внимания, она этим заинтересовывалась.       Недовольно посмотрев на будильник у кровати, Аюри узнала время (7 утра) и встала с постели, суставы хрустнули, будто она уже успела прирасти к одеялу. В её сердце роились смешанные чувства: любовь, сомнение, горечь и обида на себя — всё, что она так не любила.       «Любовь — это лишь сладкий яд, утоляющий на время моё духовное одиночество, она действует как опиумный мак, помогая мне уйти от реальных проблем и неизбежного конца. Даже не так, Тензо — опиумный мак, которым я пыталась забыться. Разве судьба моей матери не научила меня осторожности, разве мне не достаточно её смерти, чтобы я поняла: мужчины не надёжны, как и люди в целом, никому нельзя верить и доверять тайны, а тем более совершать необдуманные поступки. Повелась как дура на хорошее отношение к себе, да я и сама хотела быть обманутой, ведь знала, что я — всего лишь его задание, и всё равно продолжала любить его и думать где-то очень глубоко, что это взаимно. Можно ли назвать это любовью? Да, Тензо, у тебя есть девушка, но это ведь не надолго — думала я. И стыдно сказать, я ведь хорошо к ней относилась, я хотела ему счастья, ему, а не себе, все приступы ревности сводила на ноль и тешила себя мыслями, что мне хорошо, когда ему хорошо, а не мне — что за глупость. А он, — Аюри сжала ледяные пальцы в кулаки. — А он чувствовал себя комфортно, ему было хорошо, удобно. Как он спокойно позволил себе заменить Хикари на меня, как он спокойно позволил себе ко мне прикасаться, как он спокойно позволил себе учить меня чему-то, говорить, какой у меня характер. Он ничего не знает обо мне. То была лишь проекция меня настоящей, все мои положительные качества в концентрированном состоянии, но это не я. Я никогда бы ему не улыбнулась без веского на то повода, а ему мои улыбки доставались просто так, я бы никогда не задерживала на ком-то взгляд дольше, чем на пару секунд, но и здесь ему доставалось больше моего времени, чем кому-либо, я бы никогда ради кого-то не старалась бы так сильно, всё, что я настоящая делаю — я делаю только для себя, и в конце-концов, я бы никогда не стала думать, что готова сменить свою фамилию ради кого-то и создать семью. Для меня семья — это то, чего я никогда не знала. Я хотела думать, что он меня любит, и жила иллюзиями о несбыточном. Я добилась, чего хотела: его внимания. Но счастлива ли я теперь, когда он изъявил желание быть со мной? Едва ли. Любовь для меня — это побег от реальности, а когда я с ней столкнулась, чувства мне оказались уже и не нужны, потому что самое страшное уже произошло: я замарала руки в крови, я просто в ней утонула, я предала дружбу, я оставила дом и убежала от проблем, а чтобы они меня не трогали, я придумала любовь, которая поддерживала меня недолго. Тензо обвинять в моих разочарованиях очень глупо, даже если я на него злюсь, он не виноват, что я решила позволить себе любить. Хватит обманывать себя и окружающих, я живу только прошлым, я живу только, чтобы умереть более достойной смертью, чем смогу искупить свои поступки, потому что с таким грузом вины человеку нет места в этом мире, зато в нём есть место для стоящих людей, на которых и будет держаться хрупкое равновесие жизни, а я его лишь разрушу, поэтому перед смертью я хочу почувствовать облегчение, может, только поэтому я ещё дышу, может, только это и заставляет меня двигаться? Всё время, что я провела в Конохе, я мыслила слишком позитивно, я забылась и ушла от курса своей цели. Мама, не волнуйся, я скоро к тебе присоединюсь» — Аюри смахнула слезинку из уголка глаза и направилась в ванную комнату.