Папы, ссоры и компромиссы

— Босс, так что у вас случилось-то? — прогромыхал Бутч, и Освальд закатил глаза. По его мнению, Бутч был все-таки излишне прямолинейным, особенно теперь, когда на его прежнюю личность еще накладывало свой отпечаток то время, когда он был вышедшим из болота Гранди. Однако теперь Бутч был — вроде как — снова его помощником. Может быть, еще немного партнером и совсем чуть-чуть — другом. А еще он вместе с ним сейчас оказался заперт в этом гребаном хранилище, благодаря то ли хитрости Нигмы, то ли доверчивости и наивности самого Освальда. Судя по скептическому выражению на болотно-серой роже, Бутч склонялся больше ко второму варианту. Освальд вздохнул. Объяснить это было… сложно. — Это долгая история. — Босс, прутья я тоже буду гнуть еще долго, — в этот раз пропыхтел Бутч. — Так что рассказывай давай! Пока Освальд стоял, подпирая спиной стену и задумчиво смотрел в ту сторону, куда ушел идиот-предатель в компании с этой вертихвосткой Ли, Бутч пытался отогнуть прутья клетки, в которой их запер Эд. Пытался, впрочем, вполне успешно, но на критичный взгляд Освальда, все же чересчур долго. Впрочем, Кобблпот понимал, что если выскажет свое недовольство вслух, то следующим ломать Бутч будет уже не решетку в хранилище, а кое-чью тощую и бледную шею. Пингвин задумчиво коснулся шеи пальцами: нет, расставаться с ней он явно был еще не готов. Освальд покосился на Бутча. Судя по раздраженному пыхтению, шею он ему готов скрутить уже прямо сейчас, если не услышит причину, по которой они вообще оказались во всей этой лаже. Пингвин прикусил губу. Его бедная матушка всегда говорила, что, если ты хочешь, чтобы тебя поняли правильно, то нужно сказать правду. Сам Освальд думал, что окончил бы свои юные годы еще во времена служения Фиш, кормя рыб возле пирса, если бы слушался таких вот советов. Но сейчас — почему нет? В любом случае, теперь уже — благодаря пресловутому Загадочнику, между прочим! — терять ему было попросту нечего. — Тут дело в том, что… гм… у меня есть сын, — от начала такой истории Бутч закашлялся, подавившись воздухом. — Сын? Серьезно?! — Освальд тонко, по-змеиному улыбнулся: значит, наличие семьи у Пингвина по-прежнему оставалось тайной для всего окружающего мира. Потому что обычно если чего-то не знает Гилзин, то этого не знает никто в Готэме. — Да, сын. — И кто его мать? — Понятия не имею. — Это как так? — Я усыновил мальчика, — Освальд развел руками. — А потом София похитила его, чтобы иметь надо мной власть. — О. — А Эд… — Кобблпот на мгновение сбился и тут же исправился, понадеявшись, что Бутч не заметит эту заминку. — Загадочник… спас нас. — Ну да, он же такой добряк! — саркастически заметил Бутч, и Освальд рассмеялся, тихо, немного нервно: Загадочника в образе добряка он представить не мог при всем желании. Но Эд, и правда, пришел к нему на выручку тогда, когда был нужен больше всего на свете. Может, и была доля истины в словах Бутча, хотя Освальду все равно казалось, что дело тут в чем-то еще, помимо доброты. — Потом я спас его, так что мы, в общем-то, квиты. — Тогда чего он нас сейчас так подставил? Освальд промолчал: причина сейчас выглядела какой-то… слишком детской. И не то, чтобы виноват в произошедшем был один только Освальд — Эд тоже хорош! Но поговорить им все-таки надо будет, обсудить там все, может быть, извиниться, если гордость позволит. — После этого мы какое-то время…восстанавливались, залечивали раны, составляли планы на будущее. И вообще, грабить банки я хотел, а он — «скучно, неинтересно». А как только Ли ему то же самое предложила, так он радостно по первому же ее слову побежал! — неожиданно для самого себя Освальд снова почувствовал, что начинает закипать. Та преданность и влюбленность, с которыми Эдвард смотрел на Ли, просто до невозможности бесила Освальда. А переведя дыхание и успокоившись, он понял, что Бутч смотрит на него даже как-то уж очень внимательно, неприятно так, будто… будто уже и сам все понял. — Вы с ним чё, встречались, что ли? — буркнул Бутч, и у Освальда не осталось сомнений: все этот здоровяк понял правильно. Да и не был бы он правой рукой Фиш Муни, если бы не умел подмечать чего-то настолько же очевидного. Кобблпоту все же хотелось надеяться, что это было не совсем очевидно, ну так, чисто для собственного спокойствия. — Типа того, да. — То есть, хочешь сказать, что я сейчас заперт здесь, из-за какой-то там вашей маленькой семейной размолвки? — Я бы выразился иначе, и не назвал бы это семейной размолвкой. Да и мы уже почти на свободе. — Освальд, — угрожающе зарычал Бутч, и Пингвин против воли вздрогнул. Он помнил рассказы Эда о том, с какой легкостью Гранди отрывал руки своим противникам. Буквально отрывал, а Освальд иногда и сыр-«косичку» с трудом на части разделял. — Ну, да, — мигом передумал Освальд и на всякий случай вжался спиной в стену еще сильнее. — Можно и так сказать, ты прав. — И что же вы, два голубка, не поделили? Прутья уже были отогнуты так, чтобы в получившуюся щель мог протиснуться и Гранди, и Освальд, чем Кобблпот поспешил воспользоваться. Нет, сбегать он, конечно, не планировал, но и оставаться в этой… клетке тоже совершенно не хотелось. — Так что? — Ну… — неловко пробормотал Освальд. На улице послышался шум полицейских сирен, значит, Джим уже здесь и лучше убираться отсюда поскорее. — Мартин назвал Эда «папой». — И? — не понял Бутч. — А меня он так не называет! Само по себе событие было бы даже хорошим, и Освальд все те дни, что они провели втроем в особняке Кобблпота, радовался их тихой семейной идиллии и тому, что двое его самых любимых людей так хорошо ладят. Но то, что папой Мартин назвал Эда, а не его, Освальда, как-то очень больно ударило по самолюбию, хотя тогда казалось, что по сердцу. Поэтому тем же вечером был скандал, с битьем еще не разбитой посуды и обещаниями, что больше они друг друга «не любят», совершенно точно «не любят», да, определенно. Эд ушел, аккуратно прикрыв за собой на прощание входную дверь — и, черт, лучше бы он ею от души хлопнул! А Освальду потом пришлось объяснять Мартину, что «папа Эд» сейчас ушел по делам и через пару дней вернется, хотя сам при этом продолжал кипеть внутри от негодования. Через пару дней Эдвард не вернулся. Вместо этого до Освальда сначала долетели слухи про чертову Фабрику Загадок, потом про дерзкие ограбления банков. И, в принципе, было совсем не сложно догадаться, как именно развлекается теперь Загадочник вместо того, чтобы возвращаться домой — и с кем именно он развлекается. О, Освальд по достоинству оценил весь этот спектакль с предательством и «не подходи к моей девушке, иначе будешь иметь дело со мной». Освальд оценил и теперь не знал, чего ему хочется больше, убить этих «любовничков» или просто поржать над нелепостью всей этой ситуации в целом. — Я думал, Эд запал на Томпкинс. — Вот тебе обязательно надо было это сейчас говорить, Бутч?! — Ну, раз уж теперь мы отношения обсуждаем… — Да ты издеваешься! Вот и как Освальду теперь объяснять ребенку, что его второй отец — полный козел, всегда западающий не на тех?

***

Вскоре Загадочник все же вернулся в особняк Пингвина, обнял прибежавшего Мартина и поднял его на руки, занося в гостиную. Освальд сидел на диване возле камина, скрестив на груди руки и буравя гостя тяжелым, недобрым взглядом. — И чего пришел? Мартин обнимал Эдварда за шею и сиял улыбкой — такой яркой и широкой, что казалось, будто в доме появилось еще одно солнышко. И от вида этой очень теплой и искренней улыбки Освальд почувствовал, как первоначальная злость понемногу утихает. По крайней мере, теперь он готов был выслушать этого «подлого изменщика». А насчет простить — он еще подумает. Да и не ссориться же при ребенке? — Освальд, я… — Про твою клоунаду в полицейском участке я уже слышал. — Но я должен был спасти Дока! — Ну да, ты же от нее без ума. Не ссориться как-то совершенно не получалось. Поэтому Эдвард отпустил Мартина на пол и, наклонившись к нему так, чтобы их лица были на одном уровне, заговорщически прошептал: — Мартин, иди пока поиграй у себя в комнате в железную дорогу, ладно? А нам с твоим папой нужно поговорить. Мальчик очень серьезно на них обоих посмотрел, переводя взгляд с одного на другого, и, обдумав предложение, кивнул. После чего достал карандаш и быстро написал в блокноте: «Миритесь!». Как приказ. — Да-да, именно это мы и собираемся сделать, — рассмеялся в ответ Эдвард, Освальд тоже нервно хохотнул, но тут же перестал улыбаться, стоило Мартину выйти за пределы гостиной и скрыться из виду. — Теперь ты меня наконец выслушаешь? — Ну, ты же обещал Мартину, что мы… помиримся. — Значит, выслушаешь, — подытожил Эд и сел в кресло напротив, закинув ногу на ногу. — Итак… И как давно вы с Бутчем снова работаете вместе? — Ты сейчас серьезно?! — возмутился было Освальд, а потом посмотрел в глаза Эда и тоже кое-что понял. — Так почему именно Бутч, Освальд? — Потому что, в отличие от некоторых, ко всяким там «Докам» он не сваливает. Ты даже меня никогда из участка не вызволял! Про непростые отношения Бутча и Эдварда он, конечно же, помнил — отчасти, как раз поэтому, услышав про то, что Нигма вернулся в Нерроуз, Освальд и разыскал Бутча. Клин клином вышибают, или типа того. Но он и подумать не мог, что Эдвард в самом деле будет… ревновать. А он точно ревновал, хотя сам же первым к кому-то другому и свалил. — Я тебя не бросал, Освальд. — И опять же — ты серьезно? — по подсчетам Кобблпота Нигма его за последнее время бросал, как минимум, дважды: один раз точно был тогда, когда он их с Бутчем запер в хранилище, а другой… ну, вообще когда бросил. — Ну, может, и бросал, но это же ты меня из дома выгнал! — в свою очередь возмутился Эдвард, тоже мгновенно вспыхнув, будто залитый бензином. — А ты сразу же после этого к Ли вернулся! И вообще, что это, черт возьми, было?! — Это была ошибка, Освальд. Эдвард вернулся в Нерроуз, когда ему больше некуда стало возвращаться — и не к кому. И да, он знал, что там непременно снова встретит Ли. Ему нравилась игра с огнем, которую она затеяла, он же всегда любил загадки, а то, чем может кончиться вся эта история — это действительно была достойная его, Загадочника, загадка. А потом Освальд, как обычно все испортил: разыскал каким-то образом Бутча и, что еще удивительнее, убедил опять работать вместе, и чуть не ограбил уже самого Эда. Впрочем, Эд не то, чтобы ревновал, был обижен или еще что… это было бы слишком по-детски. Но и оставлять все так просто тоже было не в его духе, тем более, выражение лица Освальда, когда он понял, что Ли и Эд стали партнерами, было поистине бесценно. И Освальд точно прибил бы его голыми руками, если бы Эдвард это ему сейчас сказал. — Думаю, нам надо пересмотреть наши отношения, — задумчиво сказал Кобблпот, и Нигма недоуменно нахмурился: — Пересмотреть? От этого Пингвина, особенно, когда он настолько разозлен, как сейчас, ожидать можно было всего. Даже того, что кому-то из них двоих все-таки придется навсегда покинуть Готэм, и хорошо, если при этом остаться в живых. — Да, думаю, нам нужно пожениться, чтобы ты перестал уже засматриваться на всех встречных баб, — преувеличенно спокойно ответил Освальд. Смысл предложения дошел до Эдварда далеко не сразу, но это он списал на последствия заморозки, а не собственную, так сказать, природную «тормознутость» в определенных сферах жизни. — Да когда вообще я на кого-то засматривался? Погоди… Пожениться?! — Ну, кажется, это единственное, что нам теперь остается. Мартин, настороженный тем, что из гостиной уже давно не доносятся громкие разговоры его пап, спустился обратно на первый этаж. Он ожидал увидеть… да что угодно, зная непростой характер этих двоих. Но увидел только то, что папа Освальд с папой Эдвардом все же не поубивали друг друга, как он втайне очень боялся, а вполне активно мирятся — как и обещали сыну. А потом они снова чуть половину Готэма не снесут, выясняя, чьим именно шафером на их свадьбе будет Мартин. Наверное, это у пап просто способ такой договариваться — перед этим изрядно потрепав нервы всем окружающим. До такой степени, что детектив Джим Гордон даже зачем-то согласится быть свидетелем со стороны папы Освальда, отчего папа Эдвард еще следующие пару дней весьма злобно скрипел зубами. В общем и целом, Мартин был рад, что его семья именно такая — немного странная и необычная, взрывоопасная и при этом… по-настоящему счастливая и любящая. Раньше он о таком и мечтать не мог.