***
Это был невыносимо длинный день, который начался ещё задолго до того, как начались сами занятия. Так как Юнги уехал ближе к утру домой, у меня появилась возможность пораньше прийти в академию, чтобы заняться дополнительной отработкой своих музыкальных партий, помимо этого мне нужно было что-то делать с собственным сочинением. Не могу сказать, что это было очень плодотворное время, поскольку ничего изменить в партитуре мне так и не удалось. Тяжело вздохнув, я шагала по коридору, погруженная в свои мысли. Казалось, вся я была сейчас вовсе не тут, а как минимум в нескольких километрах отсюда, вместе со своим отцом и «сестрой». Отец опять начал названивать и, несмотря на мои упорные попытки игнорировать его, это становилось невыносимо. Мой телефон вновь завибрировал. Бросив взгляд на руку, в которой я сжимала телефон, я подумала о том, как было бы здорово, если бы мой отец просто испарился. Стиснув зубы, я продолжаю идти, пока моё внимание не привлекают танцующие в аудитории девушки. Для того, чтобы пройти к комнате с костюмами и шкафчиками, где хранились мои вещи, нужно было пройти мимо крыла танцоров, поэтому совсем не удивительно, что я наткнулась на них. Перегородка здесь прозрачная, поэтому всё прекрасно просматривается. Остановившись, я оказалась заворожена их движениями. Было видно, что они репетируют не в первый раз, потому что на их лицах читалась усталость, но, вопреки этому, на их лицах играли задорные улыбки. Как жаль, что мне никогда не стать похожей на них, — подумала я в сердцах, когда продолжила свой путь. Как ни гляди, а нужно здраво оценивать ситуацию. Лучше бы ребята взяли кого-нибудь с опытом, а не меня. Не успела я открыть дверь, чтобы зайти в нужное мне помещение, мой телефон вновь зазвонил. — Да сколько можно?! Прекрати меня терроризировать! — практически кричала я в трубку. — Думаешь это выход, игнорировать мои звонки? — голос отца вызвал во мне только большее раздражение. То ли из-за его приказного тона, то ли просто из-за того, что это он. — А что мне ещё делать, если я не хочу иметь с тобой никаких дел? Что, огорчён, что я не приползла к тебе на коленях? — Я в последний раз повторяю. Вернись домой, иначе я предприму меры. Пройдя мимо вешалок с концертными костюмами девчонок, я подхожу вплотную к шкафчику, где находятся все мои вещи. Там должна была лежать запасная нотная тетрадь, которую я клала туда около недели назад. — И чего ты хочешь этим добиться? Ну вернусь я, и что с того? Каждое утро, сидя за одним столом, я буду испытывать только раздражение и желание встать и уйти. Давай пропустим стадию взаимных упреков и просто оставим друг друга в покое? — Хоа! Лучше бы тебе послушать меня, иначе я отправлю тебя учиться в другое место. Поверь, оно будет очень далеко отсюда! Дернув дверцу шкафчика, я на секунду обомлела. Платье, которое аккуратно висело на вешалке и которое предназначалось для поездки в Париж, было безнадёжно испорчено. Раздражённо закатив глаза, я схватила лежащую внизу тетрадь и громко хлопнула жестяной дверцей. Это даже уже не смешно. — Отправь лучше куда-нибудь учиться мою замену. Всё, пока. — я бросаю трубку. Дальнейшие слова просто не требовались. — Да с какого такого перепуга тебе вдруг стало жизненно необходимо, чтобы я вернулась домой?! Ещё и это дурацкое платье! — уже находясь у двери, я хотела уйти, но, обернувшись, я всё же снова подошла к месту «расчленения», выудила вещь из шкафчика и выкинула прямо вместе с вешалкой в мусорное ведро, а уже затем направилась на пары. Музыкальная литература, очень полезный предмет, если вас мучает бессонница. Нет, конечно, я это не серьёзно. Всё зависит от вкуса, любви/нелюбви к истории вообще и, конечно, от манеры преподавания, в этом отношении у меня комбо. Ненавижу этот предмет. Особенно бесполезным он становится, когда я фокусируюсь на своих проблемах, потому что я погружаюсь в своего рода транс и ничего не замечаю вокруг. Вырисовывая очередной рисунок на полях своей тетради, меня отвлекает Да Хён. Рыжеволосая пихает меня локтем, из-за чего аккуратный рисунок оказывается испорчен жирной резкой линией, никак не сочетающейся с общей картиной. Я было уже хотела выразить ей своё недовольство, но, увидев, как она коротко кивает в сторону двери, я быстро остываю. — Кажется, тебе следует уже обратить на него внимание. Он тут стоит уже минут пять. — прошептала она, имея в виду Юнги, стоящего за дверью, лицо которого иногда мелькало в прозрачном окошке двери. И что же ты тут забыл в такое время, интересно? Увидев, как он в очередной раз подзывает меня, я улыбаюсь и перевожу взгляд на преподавателя, а после отпрашиваюсь выйти. В коридоре меня встречает необычная картина. Юнги, одетый вполне в своей манере во всё черное, футболку, поверх которой следующим слоем лежала мешковатая расстёгнутая толстовка с капюшоном; кожаные штаны, облегающие его накаченные стройные ноги, и берцы, держал в руках букет белых роз, украшенный черной декоративной бумагой и ярко красным атласным бантом. — А разве у тебя сейчас не должны быть занятия? — я медленно подхожу ближе к парню и обвиваю его талию руками. — А разве мне нельзя увидеть мою девушку? В этот момент я никак не могу скрыть появившееся волнение, перемешанное с радостью. Наверное, сейчас я выгляжу смущенной. — Это странно слышать, если честно. В ответ он усмехается и кладёт букет на подоконник, чтобы освободить руку и обнять меня в ответ. Его руки осторожно касаются меня, как будто он боится, что я рассыплюсь, как песочный замок. Его голова оказывается на моём плече, и теперь я могу отчетливо учуять приятный запах шампуня. Это так странно, но когда я кладу одну руку на его грудь, то чувствую, как колотится его сердце, и от этого мне становится только теплее на душе. — Мне так не хочется возвращаться в аудиторию, если честно. — совсем невесело пробубнила я ему в плечо. — Можешь не возвращаться прямо сейчас. — А что насчёт тебя? — А что? — Разве у тебя нет занятий сейчас? — поинтересовалась я. — Ребята тебя наверняка ищут. Ты сказал им, что задержишься? — Честно говоря, я только подъехал и сразу направился к тебе. Я отстранилась. — Только подъехал? — удивленно повторила я его собственные слова. — И что же это мы теперь прогуливаем пары? Он закатил глаза. — Мы не прогуливаем пары. — потянувшись ко мне, он слегка касается моих губ своими. — Не преувеличивай, окей? — весело усмехнувшись, парень добавляет: — Ладно, раз такое дело, то я пойду. Увидимся после занятий, хорошо? Выражая своё согласие, я киваю в ответ. Я беру из его рук букет и ещё некоторое время смотрю, как он поспешно удаляется из моего поля зрения. Прикусив губу, я вспоминаю о недавнем происшествии с платьем. Мне бы следовало сказать ему, но… ладно. Это может подождать до вечера. В конце концов, ничего же не произойдёт за это время. Когда я вновь возвращаюсь в аудиторию, ко мне оказываются прикованы все любопытные глаза, ну, вернее будет подметить, что не ко мне, а к моему букету. — Чего уставились, на доску смотрите. — фыркнула я, и сразу же заметила, как другие пристыженно отвели взгляд в другую сторону.***
Казалось бы, когда удалось освободиться от одного груза — сегодняшних пар, мне на плечи свалился другой. — Но мне кажется, что я и так прекрасно справляюсь со своей частью, преподаватель Кан! — открыто протестовала я. — Недостаточно, наш яркий цветочек. — нравоучительно отозвался мужчина, поправив свой съехавший на бок галстук. — Недостаточно. Твоя игра всегда отличалась прекрасной техникой, чувственностью, но практика ещё никому и никогда не вредила. К тому же, ты ещё не предоставила мне своё произведение. Ты же говорила, что хочешь сыграть своё произведение. Так в чём дело? Почему я всё ещё не вижу его на своём столе? Имей в виду, если я не увижу произведение до конца месяца — ты его не сможешь показать публике. — Я поняла. — огорченная его словами, я пристыженно опустила взгляд вниз. Да, мне было стыдно за себя. В том, что у меня никак не выходит сочинить что-то стоящее виновата только я и отсутствие в моей жизни так необходимого мне вдохновения. Не могу отрицать, что я чувствую, как будто мне на грудь взвалили непосильную ношу. Чёрт! Да я готова расплакаться прямо сейчас! Когда преподаватель Кан оставляет мне распечатку с расписанием дополнительных практик и уходит, я, держа листок в руках, нахожусь в шаге от того, чтобы не разорвать его на мелкие кусочки. Чтобы успокоиться, я пытаюсь дышать по квадрату, но вскоре понимаю, что это только сильнее вводит меня в истерику. По моей щеке уже даже успевает пробежать одинокая слезинка, но я быстро её смахиваю и, взяв себя в руки, отталкиваюсь от подоконника и иду к ребятам, чтобы предаться несколькочасовой тренировке, а затем снова приступить к игре на фортепиано. Я не представляю, как мне справиться с такой нагрузкой. Я не могу подвести свой факультет, не могу не реализовать свою давнюю мечту, не могу подвести ребят. Эти мысли вновь и вновь прокручиваются у меня в голове, пока я пытаюсь хоть чему-то научиться у ребят. — Так, отлично. Вот это движение с рукой у тебя вышло неплохо. Хоа, смотри… а теперь после данной связки идёт вот это движение. Для этого тебе нужно поставить ноги вот так и… раз, два, три. Я понятно объясняю? — Да. — я улыбаюсь Хосоку и пытаюсь повторить то, что секунду назад он делал с такой лёгкостью. На деле оказывается не совсем просто. Я вздыхаю. Пока я смотрю на то, как ребята по очереди показывают мне движения, то понимаю, что периодически я совершенно вылетаю из реальности, из-за чего мне приходится просить повторить цепь движений снова и из-за чего я чувствую себя виноватой. Порочный круг получается. — Можно ещё раз? Ноги… вот… так? — снова спрашиваю я. Тэхён закатывает глаза и плюхается на пол. — А я говорил, что она будет тупить. — Заткнись, а? — фыркнул Юнги. — Ну, она же в первый раз это делает. Я думаю, что она справляется неплохо. — Чимин пихает в плечо Тэхёна, и тот заваливается на бок и теперь лежит на полу и, кажется, вставать не собирается. — Безнадёжно-о-ость… — протянул он. — Это плохо. — прокомментировал он мои следующие попытки повторить движения. Да, я знаю, что я на вашем фоне выгляжу, как жалкая калека, но не обязательно меня постоянно в это тыкать! — Я не понимаю, тебе доставляет удовольствие меня бесить или как? — взрываюсь я, когда в очередной раз слышу от него в свою сторону колкость насчёт того, как ужасно я делаю движения. — Вы меня просили все вместе, прошу заметить. Я стараюсь, а теперь ты ведёшь себя, как последний придурок. Он молча безразлично смотрит на меня. — Что? Ничего не скажешь? — продолжаю я. — А что говорить? Хвалить тебя за то, как у тебя всё прекрасно выходит? Так нет, не выходит. — А помолчать не пробовал? — Нет, потому что я считаю нужным донести до тебя, что выходит всё не совсем хорошо. Из-за его улыбки мне захотелось вмазать ему по лицу. Это, в конце концов, грубо с его стороны! Чего он ожидал от меня? Выдающихся способностей к танцам? Кто знает, чем бы это всё закончилось, если бы Джин и Намджун не вмешались. Конечно, они выразили своё недовольство насчёт его слов и поведения, но мой негативный настрой из-за этого не изменился. Всё оставшееся время Тэхён молчал, но это не значит, что я не ощущала упрёка в его взгляде. Изобразив аплодисменты, Чимин и Хосок поаплодировали мне, когда мы закончили оттачивать последнее движение. — На первый раз очень неплохо! — приободрил меня Юнги. — Сначала может быть тяжело, но все основные движения мы тебе показали, осталось только оттачивать их в самом танце. Что думаете? — обратился он к ребятам. Подняв большой палец вверх, Хосок широко улыбнулся. — Большая молодец. — К конкурсу мы точно будем лучшими! Ох, Чимин, Чимин. Мне бы твой оптимизм. Краем глаза я ищу Юнги. Мне бы стало, наверняка, намного лучше, если бы я увидела его приободряющую улыбку. Парень стоял позади всех нас, внимательно разглядывая что-то в своём телефоне. Наверняка, почувствовав мой внимательный взгляд, он отрывается от экрана. — У меня возникли кое-какие дела, можете продолжить без меня? — спрашивает он, смотря мне в глаза, будто пытаясь понять по моему выражению лица, как я отреагирую на его слова. Не могу сказать, что я была сильно расстроена. Скорее у меня возникло несколько вопросов относительно его дел. — Сейчас? Нуу… — Намджун оглядывает всех присутствующих. — Что думаете? Подойдя ближе, Юнги приобнимает меня и тихонько спрашивает: — Ничего, что я уеду? — Нет, конечно. Если нужно, то езжай. — соврала я. Чего уж таить, некоторую долю недовольства я испытала. — Мы, в принципе, движения показали. На сегодня на этом можно и остановиться. Вы как, «за»? — Да, давайте. — соглашаются остальные. — Лады. Всем пока. — поднявшись с места, говорит Тэхён. Он подхватывает свой рюкзак, куртку и быстрым шагом направляется к выходу, вслед за Мин Юнги. Проводив их взглядом, я возвращаюсь к своим вещам, оставленным в углу зала. — Эй, Хоа. Тебя подбросить? — Спасибо, что предложил, Джин. — это так трогательно, что он заботится обо мне, но мне придётся отказаться на этот раз — Я ещё задержусь. У меня остались ещё кое-какие дела. Думаю, час-два я ещё пробуду здесь, езжай домой. Я доберусь на такси. — О… — кивнул парень. — Окей. Ну, тогда пока. — До завтра! — попрощались со мной остальные. — До завтра! — я стараюсь улыбаться им как можно искренней, но это выходит не без труда. Я жутко устала, у меня ноют ноги, гудит голова. А ведь я даже не помню, ела ли я сегодня хоть что-то. Присев на пол, я уложила голову на колени, поверх рук. Я всё ещё надеюсь, что голова пройдёт, и у меня не будет ощущения, будто она расколется сейчас, как грецкий орех. Тяжело вздохнув, я, вслушиваясь в тишину, поворачиваю голову в левую сторону и сталкиваюсь взглядом с собственным отражением. Мне так хочется просто лечь и оказаться дома, в мягкой кровати, но всё, что я сейчас ощущаю — твёрдый холодный пол под своими ягодицами. Хоа, хватит заниматься саможалением! — говорю я мысленно себе и поднимаюсь на ноги. В течение следующих пары часов я делала одни и те же движения. Какие-то начали получаться спустя какое-то время, а некоторые никак не давались мне, из-за чего я старалась делать их более настойчиво, но не думаю, что я добилась какого-то прогресса. Всего, что я добилась в итоге — ощущение, будто мои ноги и руки налились свинцом и стали совершенно неподъёмными, как в те моменты, когда ты плаваешь в бассейне и, вот, наступает пора, когда тебе нужно выбраться из него, и ты всем своим телом ощущаешь на себе силу притяжения. Затем я шла в класс практики и оттачивала свою игру там. Так шел день за днём. Я приходила рано утром в университет, чтобы потренироваться в игре и танцах, затем шла на занятия, потом посещала дополнительные практики и шла на репетицию к ребятам, после чего оставалась допоздна репетировать танец и писать своё произведение. Изо дня в день одно и то же. — Ха-а… — вздохнула я, аккуратно укладывая голову прямо на клавиши инструмента. Вокруг меня будто прошлось торнадо, всюду разбросаны скомканные листы нотной бумаги, исписанные от и до красной ручкой, стружка от карандашей и несколько жестяных баночек с кофе. Мой отсутствующий взгляд скользнул к окну, за которым уже давно наступили сумерки. — Мама… я так больше не могу… — тихо прошептала я себе под нос. Чтобы почувствовать себя хоть на немного лучше, я закрываю глаза и представляю себе её образ, так нежно и заботливо улыбающийся мне. Я представила себе один из зимних вечеров, когда она готовила мне чашку горячего шоколада и играла на скрипке. Скрипка. Её тоненький лад навязчиво звучит в моей голове. Медленную, слегка печальную музыку, которую издаёт этот грациозный инструмент, хочется слушать и дальше. Она как гипноз, погружает меня всё глубже и глубже… и в итоге я падаю. Подскочив на месте, тем самым произведя какофонию звуков при помощи клавиш, я несколько ошарашенно пялюсь на инструмент. В голове всё ещё звучал лёгкий, едва уловимый звук скрипки. Оглядевшись вокруг, я вижу всё тот же беспорядок. Очевидно, я задремала.