Ты будешь меня любить?

Большую часть жизни Чондэ провёл в одиночестве. У него были любящие родители, непоседливый младший брат и даже пара школьных друзей. Большего ему не требовалось. Особенно когда вырос и смог жить один. Работал с другими людьми он только по необходимости, а такая необходимость после окончания университета возникала не слишком часто. Чондэ не было одиноко или грустно, но иногда он подумывал завести домашнее животное. Кошка казалась ему эгоистичным созданием, а вот собаки нравились. Только Чондэ никак не мог решить какую породу выбрать, да и не запал в душу ни один щенок из встреченных в зоомагазинах. Тёплым майским вечером судьба подкинула ему сюрприз. Чондэ весь день мотался по лесопилкам, выбирал подходящее для работы дерево, устал как тягловая лошадь, приехал домой и понял, что купить еды не догадался. Готовить было лень, заказную еду Чондэ не любил, во-первых, из-за картонной и пластиковой упаковки, во-вторых, редкий курьер без приключений доезжал до окраины, где обосновался Чондэ. Он вздохнул и пошёл в лапшичную. Работали они до полуночи, обслуживали быстро, и Чондэ уже привык к их огненно-острому бульону. К Чондэ там тоже привыкли, его всегда ждал самый дальний из пяти столиков. И с хмурым пожилым хозяином Чондэ общался почти без слов. На обратном пути сытый и довольный жизнью Чондэ заглянул в круглосуточный магазин, взял маленький пакет молока, яйца и несколько томатов, клятвенно пообещал себе завтра же завезти домой продукты. Домой шёл, петляя по узким тёмным улицам. Долгий день остался позади, и Чондэ уже предвкушал как упадёт на кровать и отключится. Он уже открыл дверь в воротах, когда заметил что на нижней ступеньке лестницы, ведущей вверх по улице, что-то стоит или лежит. Чондэ не любил брошенных на улице вещей. Ненужному место на свалке. Он поставил свой пакет у ворот и подошёл к лестнице. В слабом свете фонаря Чондэ разглядел ребёнка. Он сидел, подтянув к себе колени, привалившись боком к стене. Укрытый темной курткой с меховой оторочкой, в тёмной же бейсболке. — Эй, — негромко окликнул Чондэ. Ответа не было. Он подошёл ближе. — Эй. Тишина. Чондэ испугался и осторожно коснулся чужого плеча. Ребёнок вздрогнул, но головы не поднял. — Ты меня слышишь? Из-под козырька раздалось бормотание. Чондэ разобрал что-то вроде “отстань, спать хочу”. Он присел рядом. — Ты кого-то ждёшь? На этот раз бормотание Чондэ не разобрал. — Нельзя спать на улице. По бедру хлестнуло. Хвост. Чондэ таращился на хвостатого ребёнка. С зооморфами Чондэ встречался редко. Со взрослыми даже общался. Для себя отметил что от обычных людей они мало отличаются. Ребёнок продолжал спать в неправильном месте и, на взгляд Чондэ, очень неудобной позе. На вид ребёнку было лет семь. Чондэ быстро вспоминал всех соседей. Зооморфов среди них точно не было. Детей тоже. По крайней мере таких маленьких Чондэ не видел. Значит потерялся. Или заблудился. Надо позвонить в полицию, но сначала стоило зайти в дом. Чондэ подхватил маленькое и очень легкое тело на руки, и отнес в дом. Чондэ пихнул дверь гостевой комнаты и положил ребёнка на кровать поверх покрывала. Куртку пока оставил. Ребёнок так и не проснулся. Чондэ вернулся за пакетом, запер ворота и ещё раз обдумал звонок в полицию. Что если ребёнок не потерялся, а ждал кого-то? Чондэ включил боковой светильник. И посмотрел на ребёнка внимательнее. Похоже мальчик. Правильные черты лица, бледная кожа на запавших щеках. Не похоже что он пришёл из дома. Куртка явно принадлежала взрослому. Потертая, но без дыр. Чондэ аккуратно снял её и отложил на стул. Яркая рубашка и тонкие джинсы в мелких пятнах. Кепка сползла окончательно. По подушке рассыпались светлые волосы, такие светлые что почти сливались с золотистой шерстью волчьих ушей. Чондэ осторожно положил кепку на куртку, снял с ног ребёнка кроссовки и убрал их под стул. Он завернул покрывало и накрыл худое тело, собравшееся в комок, самым краем укутал босые ступни. Ребёнок дышал ровно и спокойно. Хотя это и не забота, Чондэ всё равно хотелось показать его врачу. В гостиной Чондэ достал телефон и запоздало вспомнил, что потерянных детей в полицию надо приводить. Если ребёнок в порядке, а судя по сопению так и есть, никто к ним не поедет. Будить ребёнка было жаль. Чондэ даже не знал как его зовут. — Не звони, — почти шепотом сказали рядом. Чондэ обернулся. — Я уйду. — Куда? — спросил Чондэ, опуская телефон. Ребёнок стоял рядом в кепке, кутаясь в синюю куртку. Босиком. — Ночь на дворе. Тебе есть куда идти? Ответа не последовало. — Вот и ложись. — Я не хочу в полицию. Они меня в детский дом отправят. — А родители? — Нет их, — мальчик закусил губу. Хвост нервно подергивался. — Я сам. — Ребёнок не может быть сам. — Я не ребёнок. Я подросток. Вторая линька скоро, и я стану как ты. Даже выше, — возразил он. Чондэ что-то помнил про отличия в росте и взрослении зооморфов и людей. Всплыли уроки биологии, на которых говорили, что зооморфы растут иначе. Вспомнил что вторая линька случается в период с шестнадцати до восемнадцати лет. — Собрался год жить на улице? — наугад спросил он. Ребёнок зло блеснул глазами. — Не злись. Я не хотел тебя обидеть, но на улице темно и в этом районе особо негде прятаться. Тебя скоро найдёт патруль, и ты откажешься в полиции. Хочешь так? — Нет. Я спать хочу, — неожиданно жалобно. — Я с утра уйду, ты даже не заметишь. — Ладно. Я не буду никуда звонить, — согласился Чондэ. — Как тебя зовут? — Бэкхён. — А фамилия? — Не скажу. — Не говори. Я Чондэ. И раз ты проснулся иди в ванную. Это там, — Чондэ показал нужную дверь. — Тебе помощь нужна? — Нет, — поспешно ответил Бэкхён. — Сейчас поищу одежду, — сказал Чондэ. — Свою можешь положить в стиралку. Бэкхён настороженно посмотрел на Чондэ. — Я очень добрый, хоть и не похоже, — вздохнул Чондэ. — Можешь не стирать, но на постельное бельё в уличной одежде нельзя, — добавил он и ушёл в спальню потрошить шкаф. Если честно, отпускать Бэкхёна Чондэ не хотел. Надеялся с ним ещё с утра поговорить. Вот только как убедить пойти в полицию и социальную службу он не знал. Чондэ и со взрослыми общий язык находил с трудом, а общения с детьми всю сознательную жизнь боялся. Против всех ожиданий Бэкхён справился с мытьём самостоятельно. Довольно аккуратно, почти не залив пол. Только ему потребовалось ещё одно полотенце для хвоста. Из ванны он выбрался пахнущий хвойным гелем, с мокрыми волосами и слегка поникшими ушами. В футболке Чондэ Бэкхён утопал. Шорты на Бэкхёне не держались никак. Из-за размера и из-за хвоста. Его в отличие от волос Бэкхён сушил феном. Пока Бэкхён приводил себя в порядок Чондэ сходил в гостевую комнату, достал дополнительное одеяло, забрал покрывало с кровати, запустил стирку и приготовил чай с молоком. Бэкхён сидел за кухонным столом, подобрав ноги и укутав их хвостом. В голове не укладывалось, что он может быть лет на десять старше своего облика. — Допивай и иди спать, — сказал Чондэ. — Хорошо, — Бэкхён слабо улыбнулся. Он выглядел усталым. Уши ещё больше поникли. Бэкхён быстро выпил чай, тихо пожелал спокойной ночи и ушёл в комнату, прикрыв дверь. Чондэ вымыл чашки. Ещё раз осмотрел гостиную, чтобы не оставлять беспорядок. Он долго не мог уснуть, думал как давно Бэкхён бродяжничает и почему. Чондэ чувствовал за него ответственность, хотя и знал всего пару часов. Обидеть и бросить такое маленькое существо казалось необъяснимой жестокостью. Думать о том что может случиться с Бэкхёном, если Чондэ его отпустит обратно на улицу было страшно. Проснулся Чондэ как всегда рано. Тихо заглянул в гостевую комнату и выключил светильник. Бэкхён ещё спал, сбросив одеяло и сжавшись в комок. Бэкхён вздрогнул, нахмурился и продолжил спать, прерывисто дыша. Чондэ подошёл к кровати и коснулся ладонью лба, покрытого испариной. Жар. Чондэ вспомнил, что у него есть жаропонижающее, но кто знает как оно подействует на маленькое тельце зооморфа. Посещение больницы приравнивалось к посещению полиции, а Чондэ не хотел обманывать Бэкхёна, даже если это выглядит благом. Лекарства нашлись сразу, Чондэ прочитал подробную инструкцию с облегчением отметив, что капсулы подходят для лечения зооморфов. Тем не менее Чондэ решил, что если к полудню Бэкхёну не полегчает, ехать в больницу. Он заварил чай и вернулся в комнату, чтобы разбудить Бэкхёна. Бэкхён сонно моргал глазами и был очень слаб, Чондэ помог ему сесть, чтобы измерить температуру. Градусник показывал почти сорок градусов. Для человека критично. Но у зооморфов нормальная температура на градус выше человеческой, не так опасно. Бэкхён выпил всё, что принес Чондэ, и снова уснул. Чондэ позавтракал, но пойти в мастерскую не смог. Не хотелось оставлять без присмотра Бэкхёна. Лекарство подействовало. Жар спал через час. Бэкхён весь взмок и Чондэ пришлось его переодеть и перестелить постель. Болел Бэкхён также как человеческий ребенок. К полудню Бэкхён проснулся и с трудом сел на кровати, быстро заметив что футболка на нём другая. Чондэ, дежуривший у кровати, оторвался от журнала. — Пришлось тебя переодеть. — Мне надо идти, — тихо сказал Бэкхён. — Поправишься и пойдешь, — максимально доброжелательным тоном произнёс Чондэ. — Слабость? Ты наверное подхватил вирус. Отлежишься и всё будет хорошо. — Ты врач? — Бэкхён стёк ниже по подушке, сидеть ему видимо было сложно. — Нет. Хочешь в больницу? — Врачи сдадут социальной службе, — он посмотрел очень внимательно на Чондэ. — А ты почему не сдаешь? — Думал ты не хочешь в детский дом, — пожал плечами Чондэ. — И я обещал не сдавать. — Не надо обо мне заботиться, не хочу привыкать, — Бэкхён закрыл глаза и тут же уснул. Чондэ некоторое время сидел и слушал дыхание Бэкхёна, который свернулся в комочек, потом встал, поправил одеяло и осторожно погладил Бэкхёна по голове. Тот даже не шевельнулся. Чондэ заказал доставку продуктов, три дня отпаивал Бэкхёна чаем и бульоном, всё глубже увязая в этой непонятной ситуации. Бэкхён много спал, по стеночке ходил в туалет и вяло возмущался, когда Чондэ предлагал помощь. На четвёртый день Бэкхёну стало лучше, и Чондэ позвонил брату. Чонин приехал во второй половине дня. — Привет, — Чонин широко улыбнулся с порога. Низкий голос мягко отдавался в ушах, даря чувство безопасности. — Что стряслось? С кем хочешь судиться? — он оставил обувь и плащ у входа и, не дожидаясь приглашения, сел на диван. Чонин всегда появлялся эффектно. Даже когда он просто входил в комнату и молча кивал головой, его замечали все. Словно становилось светлее, Чонин приносил с собой атмосферу спокойствия и раскованности. Люди тянулись к нему, и Чонин этим пользовался. Чондэ немного завидовал его умению общаться и найти ключик к каждому. — Привет. Пока ни с кем. Но у меня проблема, — честно ответил Чондэ и сел рядом. Он искренне надеялся, что проблема очень хорошо слышит их разговор. — Излагай, если это не… — Пока не, но может стать уголовным, — перебил Чондэ. Чонин поперхнулся воздухом. — В гостевой, — Чондэ кивнул в сторону приоткрытой двери, — несовершеннолетний зооморф. Он у меня уже почти неделю, и я никуда не сообщил. — Ты вроде хотел собаку, а не ребенка, — Чонин сообразил, что пока никуда бежать не надо. — Ты его там силой держишь? — Почти. Он очень хотел уйти, но не смог из-за болезни. Дверь как видишь не заперта. Это было правдой все двери в доме были открыты, только входная запиралась на ночь. Перемещениям Бэкхёна Чондэ никак не препятствовал. — И что ты от меня хочешь? — поинтересовался Чонин с глубоким вдохом. Так он выражал или неодобрение, или предчувствие большой головной боли. — Не отдавать его в детский дом, — ответил Чондэ и сам удивился своей решительности. — Тогда мне как минимум надо знать про него всё, — Чонин стал окончательно серьёзным. — Я знаю только имя, и он сказал что у него нет родителей. — Ты невозможен. — А ты чудо, поэтому поможешь решить мне эту проблему. Чонин вздохнул и нахмурился, но Чондэ понял, что тот уже всё решил. — А… — Сделаю я тебе кресло-качалку, — перебил Чондэ. — По рукам. Идти знакомиться им не пришлось, Бэкхён сам вышел в гостиную и замер у двери, не решаясь подойти к взрослым. — Бэкхён, это Ким Чонин. Чонин это Бэкхён. Чонин подошёл к Бэкхёну, присел, ослепительно улыбнулся и протянул руку. Бэкхён её пожал. — Приятно познакомиться, Бэкхён. — Взаимно, — тихо ответил Бэкхён и посмотрел на Чондэ. Мол, дальше что? — Чонин мой брат. Он адвокат. — Я не нанимал адвоката, — сказал Бэкхён. Светлые уши дёрнулись вверх. — Чондэ считает что я вам пригожусь. — Нам? — Ты не хочешь остаться здесь? — Бэкхён растерялся. Он беспомощно переводил взгляд с Чонина на Чондэ и обратно. — Чондэ тебя не обижал? — Нет, но… — Он добрый, но помощь в открытую предлагать стесняется. И Чондэ не очень разбирается в законах, поэтому говорить буду я, — объяснил Чонин. — Вы говорили про детский дом. Я не хочу туда снова, — Бэкхён снова перевёл взгляд с Чонина на Чондэ. Он не определился: поверить им или удрать. — Врать не буду: общаться с социальной службой придется и первое время много. Пойдём в комнату, я тебе всё объясню и мы попробуем решить как лучше сделать. — Как адвокат и клиент? — Именно так, — Чонин заговорщически посмотрел на Бэкхёна. — Чондэ здесь подождет. Чондэ с готовностью кивнул. — Чай будете? — спросил на всякий случай Чондэ. Бэкхён отрицательно помотал головой. — Я рассчитывал на обед, — улыбнулся Чонин. — Нахал, — буркнул Чондэ. — За то и любим. Дверь закрылась и Чондэ остался в одиночестве. Он стойко боролся с соблазном подслушать, возился на кухне. Чондэ сам не понял как умудрился привязаться к Бэкхёну за несколько дней. Всё что Чондэ узнал о Бэкхёне: сообразительный и упрямый. С хитринкой в золотистых глазах и характере. Бэкхён разговаривал очень осторожно, опасаясь сказать лишнее. На вопрос Чондэ как он оказался на улице, Бэкхён лаконично ответил: меня забыли. Он опустил глаза, уши тоже поникли. Больше Чондэ его не тревожил вопросами о прошлом. Он хорошо запомнил, что Бэкхён не хочет привыкать к заботе. Чондэ сделал вывод, что Бэкхёна бросали не единожды. От подобной несправедливости было гадко и больно. Он видел что Бэкхён нуждался в заботе, как любой ребёнок. У Чондэ не было никакой уверенности что сможет правильно позаботиться о Бэкхёне. Только желание. Что происходило в голове Бэкхёна Чондэ не знал, но очень надеялся что Чонин сумеет уговорить Бэкхёна остаться. Чондэ успел приготовить незамысловатый обед, прежде чем Чонин с Бэкхёном вышли из комнаты. — Что решил? — спросил Чондэ у задумчивого Бэкхёна. — Хочешь остаться здесь? — Бэкхён кивнул. Чондэ кивнул в ответ. — Давайте обедать. — Тебе не любопытно о чем мы говорили? — спросил Бэкхён. — Любопытно, — Чондэ улыбнулся. — Ты же мне потом расскажешь? — Немного, — пообещал Бэкхён. — Приятного аппетита. — Что Чонин говорил обо мне? — поинтересовался Чондэ. — Что ты хороший. — Ты ему веришь? — Не был бы знаком с тобой, не поверил бы, — Бэкхён хитро блеснул глазами и занялся едой. После разговора с Чонином Чондэ узнал, что Бэкхёну пятнадцать. Он был приёмным ребёнком, и в семье прожил четыре года. До этого три года провёл в детском доме. Родители погибли, когда тот был совсем маленьким, родственники заботились о нём плохо. И социальная служба отправила в детский дом. Приёмная семья заботилась о Бэкхёне как о родном, своих детей у них не было, и они не планировали их заводить. Ничего не предвещало, что при переезде, который долго планировался и обсуждался, родители оставят Бэкхёна в пустой квартире без телефона и денег. Это случилось около двух недель назад. Обратно в детский дом Бэкхён не хотел. Бродил по улицам, ночевал где получалось. Чонину он назвал свою нынешнюю фамилию и дал понять, что очень хочет от неё избавиться. Чонин обещал помочь. И не соврал. Он помог Чондэ заполнить десяток анкет, отрепетировал с ним собеседование, на котором Чондэ всё равно волновался и нёс чушь. Однако, кандидатуру Чондэ как опекуна одобрили. Несколько недель, пока Чонин разбирался с бумагами и всеми нюансами, Бэкхён провёл в детском доме. Чондэ навещал его каждый день, чтобы привыкнуть общаться, узнать больше, и чтобы Бэкхён понял — его не обманули. Бэкхён обожал лего до трясучки, и вместе с Чондэ они собирали здания и машины из деталей, хранившихся в большой коробке. Это занятие заметно успокаивало Бэкхёна. Чондэ не знал о чем говорить, поэтому рассказывал о своей работе. Так много он не говорил давно. Он говорил о вторичности дизайна по отношению к функциональности предмета, о поиске способов воплощения оригинальных идей, о материалах и техниках. Пытался применить всю эту теорию к их моделям из лего. Бэкхён слушал, навострив уши, и иногда кивал, вставлял неопределенные междометия, и казалось почти не отвлекался от процесса сборки. Сам он в тот период говорил немного. Потом Чондэ начал рассказывать небольшие истории из детства, что живя вместе с Чонином был вынужден учить того кататься на велосипеде, скейтборде и роликах. Чонин быстро рос, развивал вкус к экстриму, обостренное чувство самосохранения заставило Чондэ научиться быстро бегать от Чонина и его идей. Чондэ говорил о том что много времени проводил наедине с собой, ему нравилось возиться с разными вещами, обновлять их, искать новое применение, иногда чинить. Самое горькое разочарование постигло, когда он не сумел починить старые часы. Слишком тонкий и сложный механизм оказался. В конце концов он понял, что ему нравится работать с деревом. Этим и занялся. Сначала без слёз нельзя было смотреть на “творения”, но он освоился и долго учился, добиваясь совершенства. Все истории Чондэ были обычными, он делился с Бэкхёном теплыми воспоминаниями. Бэкхён слушал и однажды сказал что завидует Чондэ, у которого было такое детство с домом, Чонином и семьёй. У самого Бэкхёна хороших историй очень мало. — Расскажешь? — спросил Чондэ. — Когда-нибудь. Хорошее вспоминать больно, — ответил Бэкхён. Чондэ его обнял. Впервые с их встречи. Бэкхён прорыву не противился. — Прости, я бурно реагирую? Единственный ребёнок, с которым я общался это Чонин. Он был не против, чтобы его тискали. И Чонин тогда был ростом с меня. Потом перегнал. — Нормально. Мне нравится обниматься. Ты хороший. С тобой не грустно, — сказал Бэкхён. — Ты будешь меня любить? Чондэ не знал как ответить на такой вопрос. Он снова обнял Бэкхёна, чувствуя что тот уже не тощий, но всё ещё такой худой. Кончики пушистых ушей щекотали подбородок. Чондэ кивнул, не заботясь видит ли Бэкхён его ответ. И часто-часто заморгал.