Следуй за солнцем

Ричард всё-таки опоздал, и это бесило. Сильнее бесило только то, что старосту курса выбирали как раз в тот промежуток, когда он опаздывал… Валентина Придда Дик видел впервые в жизни и уже люто ненавидел. Судя по взгляду, которым одарил опоздавшего новоявленный староста, чувство оказалось взаимным. Так что на приветственной речи старшекурсников Дик сидел где-то сзади, ничего не видя и не слыша, зато в весёлой компании: немного одинаковые братья Катершванцы, которых, кажется, никто больше не различал, кроме них самих; Арно Савиньяк, которому явно не сиделось на скучном собрании; дальше Ричард не то чтобы не запомнил, просто взгрустнул. Конечно, это же лучший универ города и страны, а ты чего хотел? Тут такие фамилии на одном ряду сидят, что можно разом утратить веру в человечество. Один Колиньяр чего стоит. Да уж, кто попало в ОГУ не учится… И Ричард тоже не «кто попало», ведь он прошёл! Взбодрившись, он подключился к перешёптыванию на задних рядах, потеряв всякую надежду разобрать происходящее на сцене. А на сцене что-то действительно происходило. Вступительную речь господина ректора проспали все — может быть, он и хороший ректор, но говорить Фердинанд Оллар явно не умел. Там запнётся, тут заикнётся, хотя вещи-то произносит правильные: дорогим студентам… наше напутствие… будьте активны и любознательны… вы всегда можете положиться на своих учителей… и старших товарищей… Наверное, речь писал не он, подумал Ричард. Слишком уж велико расхождение между словами и их произносящим. Опыт старшекурсников был интересен, но Арно рассказывал какую-то городскую сплетню, и Дик предпочёл второе — тем более, на заднем ряду все слушали Арно, не хотелось становиться белой вороной в первый же день. «Не считайте ворон на проезжей части, юноша…» Вспомнилось же… Старшие братья Савиньяка работали в полиции, и поэтому он знал кучу интересных историй. Надо обязательно подружиться, будет что рассказать сестрёнкам! Хотя матушке не понравится… ну, матушке ничего не нравится, что ж ему, не жить теперь?!  — …основ языкознания и прикладной лингвистики, госпоже Катарине Ариго! — Ричард прослушал начало, но теперь никакой однокашник, будь он хоть трижды Савиньяком, не мог его отвлечь. Потому что на сцену вышла такая красавица, что у Ричарда перехватило дыхание — раз и навсегда. Она не была такой яркой и сногсшибательной, как Марианна, но в этой хрупкой фигурке, напоминающей беззащитной цветок, будто бы сосредоточилось всё изящество, вся грация, доступная женщине! А как она скромна… и нежна… Как и все, Дик не слышал ни слова, пока Катарине не принесли микрофон, но он был заворожён одним лишь движением её губ.  — Не смотреть на учительница такой глазами, друг Ричард, — поддел его один из Катершванцев, но Дик не слышал. Дик вообще ничего не видел и не слышал, кроме неё. Так сильно его сердце колотилось разве что во время утренней аварии. Хоть бы из груди не вылетело! Пригодится ещё… ведь он будет предлагать своё сердце этой женщине. Всё, Ричард уже решил. Это любовь с первого взгляда. Даже если госпожа Ариго не ведёт никаких дисциплин на его курсе, Дик найдёт выход! Он запишется на элективы! Он… он всё сделает ради неё.  — Безнадёжно, — хмыкнул Арно. — Мы его потеряли…  — Как опрометчиво, она ведь ещё не произнесла ни слова, — жёстко откомментировал Придд. Дик ухом не повёл, но запомнил.  — Благодарю вас, — произнесла лучшая в мире женщина, принимая микрофон. К слову, учитель, протянувший его, показался до безумия знакомым… — Теперь лучше слышно?.. Благодарю!.. Завершить нашу торжественную часть хотелось бы не новым, но от этого не менее важным напутствием: будьте смелыми, — негромко, но ласково и, несомненно, с большой любовью ко всем студентам говорила она. — Будьте смелыми, будьте разумными… это — ваше время, ваша молодость… Будьте! — Ричард аплодировал громче всех. Когда овации улеглись, Катарина со слабой улыбкой продолжила: — От имени присутствующего здесь ректора, Фердинанда Оллара… от имени отсутствующего здесь первого проректора, Рокэ Алвы… от имени каждого нашего декана, профессора и старшего преподавателя… Будьте студентами, достойными государственного университета нашего города O.! Удачи!..

***

Ричарду безумно хотелось кинуться к сцене — к Ней, но его удержало сначала нежелание показаться грубым, потом Придд, а потом тот факт, что его уже вынесло общим потоком в коридор, и до сцены было как до Луны. Более того, у Дика было дело, о котором он едва не забыл. Старый друг семьи и лично отца, дядюшка Август, как его называли Дик и Айри, работал здесь в деканате и просил его заглянуть на пару минут. Ричард прекрасно знал «пару минут» Августа Штанцлера, поэтому сначала уточнил у Арно, действительно ли у них есть свободные полчаса. Полчаса были, был даже час — время отводилось для перекуса. Что ж, с ребятами Дик уже познакомился, можно уделить время хорошему человеку! В последний раз повертев головой в поисках прекрасной Катарины, Ричард набрал номер дядюшки Августа, чтобы лишний раз не плутать в стенах универа — а ОГУ был не только величав, но и велик. В соседнем корпусе, где располагался деканат, отдел кадров и какие-то аудитории, было неприлично тихо по сравнению с основным зданием. Здесь занимались старшекурсники, у них-то уже не было никаких приветственных речей… и где-то здесь был Штанцлер. Несколько раз позорно ошибившись дверью, Дик наконец нашёл нужное помещение и попал прямиком в объятия дядюшки Августа.  — Как я рад тебя видеть, Дикон! — воскликнул Август, хлопая его по плечам. — А вымахал-то как… я не видел тебя с тех пор… — Он сразу помрачнел, и Ричард — вслед за ним. Ясно, речь снова об отце. Дядюшка попытался улыбнуться: — Ладно, не будем об этом сразу… садись, бери булочку. Ты ведь пропускаешь обед из-за меня…  — Это не страшно, дядюшка Август! — заверил его Ричард и не соврал. — Я бы всё равно нашёл время для вас.  — Это ты сейчас так говоришь, — грустно и как-то по-старчески усмехнулся Штанцлер, усаживаясь за стол напротив Дика. — Но запомни, впредь не стоит тратить время, отведённое тебе молодостью, на старика вроде меня. Тихо! Не перебивай, старик есть старик. Итак, поздравляю тебя с поступлением, Дикон — наконец-то лично.  — Фпафыбо больфое, — отозвался Ричард. — Ам… вы не расстроились, что я выбрал точные науки?  — Конечно, нет! Ты волен заниматься тем, к чему лежит душа, Дикон. Это тоже запомни на будущее. — Август задумчиво хрустнул пальцами, затем спросил, оттягивая разговор: — Ты, кажется, опоздал в главный корпус. Что-то случилось дома?  — Нет, всё в порядке. Матушка даже не задержала… это я в аварию попал, — охотно сообщил Ричард и сразу же об этом пожалел.  — В аварию?! Как это вышло?  — Не волнуйтесь так, дядюшка Август, всё хорошо! В итоге я просто немного задел забор… там человек на мотоцикле был…  — Вот как, — непонятно почему прищурился Штанцлер. — И что же, тебе ничего не было за твою беспечность?  — Да нет, — почему-то Дику стало обидно, и он добавил: — Это я виноват, смотрю куда-то не туда, а он мне помощь предложил… и никаких претензий…  — Ладно, главное, что ты цел, — Август отвернулся к окну. — Я буду говорить неприятные вещи, Дикон, но кто-то должен их говорить. В нашем университете происходит масса несправедливых вещей. Я слишком стар, чтобы им как-то помешать… Но учти, всё, всё здесь находится в руках людей молодых, энергичных и влиятельных… дело не только в том, что кто попало сюда не поступает. Здесь кто попало и не работает… И Эгмонт был не «кто попало», но его подставили, вышвырнули, как ненужную вещь. Он был уволен ни за что… Ричард сцепил пальцы под столом, стараясь держать лицо. Сколько раз он это слышал — каждый раз становилось больно и обидно. Матушка проводила нравоучительные и душеспасительные беседы об отце со скорбным, но жёстким лицом, уверенная в том, что вдолбит в своих детей одно: папу-выгнали-несправедливо-папа-не-виноват, никого не слушайте, никому не верьте, его подставили, и так далее, и так далее… Но денег не было, новую работу отец не находил, матушка и Айрис продавали своё рукоделие, а Ричард два года разъезжал по городу помощником почтальона. Но сочувствующих отцу коллег, как рассчитывала матушка, в гостях не появлялось. Но лучше не становилось. В отличие от серьёзной и сдержанной матушки, Август каждый раз переживал всё заново. Он был очень близок с Эгмонтом, поэтому принял половину удара, если не больше, на себя. И каково ему теперь! Отца уже давно здесь нет, а Август остаётся, с теми же людьми, которые оклеветали отца… с теми же людьми, из-за которых в их семье всё пошло не так.  — Я это слышал, дядюшка Август, — деревянным голосом сказал Дик. — Давайте не будем… трогать старые раны.  — Не будем, а придётся, — глубоко вздохнул Штанцлер. — Не только в учительском составе свои тайны, Дикон. Среди студентов тоже поднимает голову… что-то большое и опасное, как дракон. Думаю, в этом ты разберёшься лучше меня. Я не прошу тебя ни во что не ввязываться, ты сам знаешь, что проблемы чреваты отчислением — а ты и так едва прошёл, извини за прямоту. Но я бы хотел, чтобы ты знал, кому твоя семья обязана…  — Ректору, — не выдержал Ричард. — Увольняет же ректор? Я всё понимаю, дядюшка Ав…  — Ничего ректор не делает, — оборвал его Штанцлер. — Прости, но это так. Им вертят, как хотят, всесильные помощники и заместители. Добрый Оллар… он не хотел расставаться с твоим отцом, но его убедили, и довольно жёстко, что выбора нет. Дослушай меня, Ричард Окделл. Человек, стоявший за несправедливым увольнением твоего отца — первый проректор Рокэ Алва. Я не всевластен, не всевластен и господин ректор. Я ничего не смогу поделать, если тебе понадобится помощь. Просто будь осторожен. Надеюсь, что с председателем отдела кадров тебя судьба не сведёт…  — Конечно, — пробормотал Дик и не удержался: — Да какое ему до меня-то дело? Да кому угодно! Я же не отец, я просто студент, и я намерен хорошо учиться…  — Я повторяю, Дикон, — Август поджал губы и через силу продолжал, — Эгмонт был человеком слова и человеком дела, он отлично знал свой предмет, и его любили студенты. Ни одной причины, чтобы выгнать его взашей со всеми последствиями. Но что-то всё-таки крылось в деле несчастного господина Окделла, что…  — Я понял! — слышать, как отца клеймят несчастным, Дику было невыносимо. Так же невыносимо, как и то, что Штанцлер неосознанно употребляет прошедшее время. Да, это так, счастье отец потерял, но не жизнь и не честь. Его дело было правое. — Я всё понял, дядюшка Август, и буду очень осторожен, как вы и просили. Перерыв кончается…  — Конечно, не смею тебя задерживать. — Проводив его взглядом до двери, Штанцлер окликнул: — Дикон!  — Да?  — Будь внимательнее… на шоссе.  — Хорошо, дядюшка Август. К чему это он? Непонятно… даже не дал про госпожу Ариго спросить. Выйдя из кабинета и потоптавшись на этаже деканата, Ричард вроде бы нашёл лестницу, но его перехватили. Какой-то блондин, красавчик-старшекурсник, судя по всему… с ослепительной улыбкой и интригующим, но в то же время открытым взглядом.  — Ты Окделл, правильно? Можешь не отвечать, знаю, что Окделл. У меня дельце буквально на пять минут…